Олени не придут

И хотя много лет назад в старом смартфонном приложении договор с памяткой пользования дронами был подписан им без прочтения, интуиция не подвела.

– Да!

Рывком он выдернул из-под сиденья защитную балаклаву, отстегнулся, перевесился через консоль, грубо, с силой нацепил её на голову ещё не успевшей окончательно проснуться Леры и дёрнул ручку баллона. Она даже пыталась сопротивляться, кричала что-то про него, но Даниилу было всё равно. В нём проснулось, как казалось, давно забытое чувство ответственности за родных и любимых – то самое, школьное чувство.

Как только сжатый воздух взрывом распрямил защитный кокон вокруг головы и плеч Леры, произошёл удар. Сосновый ствол вырвал из корпуса винты по правой стороне вместе со всей обшивкой. Мохнатые ветки хлестнули, раздирая бока и выметая изнутри всё, что плохо лежало. После этого дрон крутануло по часовой стрелке так, что центростремительное ускорение в мгновение ока выбросило в образовавшийся проем всё, что не успела забрать себе мохнатая хвоя.

На том месте, где только что стоял Даниил, откуда только что смотрел на неё любящими глазами, зияла чёрная пустота. Но Лере не осталось времени даже крикнуть – спустя 0,356 секунды последовал второй мощный удар. Затем ещё. И ещё…

This corner of the earth is like me in many ways

I can sit for hours here and watch the emerald feathers play

On the face of this I'm blessed when the sunlight comes for free

I know this corner of the earth it smiles at me.

В голове звучала песня Jamiroquai, и хотя всё тело пронизывала боль, этот уголок Земли был действительно чудесен – мягкая кровать мха, насыщенный кислородом воздух соснового бора, луна, размеренное покачивание макушек деревьев и редкие снежинки.

Вот к ним добавились маленькие красные огоньки охранных дронов разросшегося неподалёку технологического центра «Нудоль» Банка России, одного из главных элементов государственной системы данных. Вот начал рыскать по земле слепящий луч прожектора поискового вертолёта с клинской станции МЧС. Вот засуетились вокруг налобные фонарики, укрывая и так не чувствующую холода Леру тёплыми тканями и словами. Но главный вопрос она задала самой себе лишь перед тем, как провалиться в сон:

«Стоп! Где Даня?!»

Глава 8

28 февраля

Мэй проснулась от собственного крика, ей приснился кошмар. Очень страшный сон! Огляделась по сторонам. Потом, всё ещё тяжело дыша, она вскочила на корточки и боязливо, опасаясь возможных новостей, коснулась пальцами ближайшей панели. Панель не зажглась. Коснулась другой – то же самое. Со всей силы шлёпнула ладонью по третьей – снова тёмное молчание.

– Ива-а-ан! – настойчиво закричала она. – Включи!

– Как скажешь… – произнёс голос с сожалением, от которого сердце девочки сжалось в маленькую плотную льдинку.

Лис не появился. Он просто зажёг единственный новостной экран, и через десять секунд малышка издала такой глубинный рыдающий крик, от которого впору было бы разбежаться всем диким зверям саванны:

– Мама!

Заливая руки слезами, Мэй гладила сменяющиеся изображения, пытаясь вымолить у них хоть толику хороших вестей. Она обежала весь дом в попытке найти – самой было страшно в этом признаться – сочувствие. Но дом был пуст. Всё центральное пространство, спальни, второй свет, тренажёрная, кладовка, гардеробная, оранжерея, санузлы – нигде не было ни души. Не было мамы. Не было Даниила. Не было бабушки Лизы, которую она не раз видела на экранах, но к которой за половину дня, конечно же, привыкнуть не успела. В бессилии Мэй забилась в самый уголок у гигантских окон, обхватила колени руками и прислонилась щекой к холодному стеклу.

Час, второй она сидела, пока не начало светать, а снующие в дымке внизу огоньки не стали проявляться мутными желтоватыми пятнами аэротакси.

Неожиданно для себя Мэй поднялась и направилась прямиком к входной двери, встала в полутора метрах и посмотрела наверх. Тяжёлое тёмное полотно нависало, давило, но решимости у девочки было в избытке. Во всяком случае так ей казалось. Но когда она, крадучись, превозмогая внутренние барьеры, медленно протянула пальцы к цифровому замку, тот ожил. «Доступ запрещён», – только и сказал он, а испуганная девочка уже неслась к своему обжитому логову. От решимости не осталось и следа!

С разбегу она упала на пуфы и зарылась поглубже, словно испуганная пустынная змейка или камбала в песок, и лежала неподвижно, пока не послышался усталый голос лиса:

– Хотела выйти?

Вместо того, чтобы ответить, Мэй выскочила из-под подушек и набросилась на него, крича во все чёрные экраны грота вокруг себя:

– Где ты был?! Где ты был?! Почему не отвечал?

Но лис появился только тогда, когда она перестала бесноваться.

– Успокоилась? Почему не отвечал? Хм… Тебе не приходило в голову, что мне тоже может быть страшно?

– Тебе?! – Мэй расширила глаза. Такая мысль её действительно не посещала.

– Да, представь! Мы ведь с тобой вроде бы определились, что оба являемся разумными существами. Точно так же, как твои, данная ситуация разрушила и все мои планы, а незнание будущего порождает страх. К тому же Даниил мой друг. Мы с тобой…

Лис хотел продолжить, но вдалеке послышался мягкий хлопок входной двери. Затем кто-то, еле волоча ноги, прошёл к центру дома, по пути просто выпустив из рук сумку, которая с грохотом упала на пол, и затих недалеко от логова Мэй.

Девочка с интересом тихонечко выглянула из-за угла. Сгорбившись, бессильно опустив голову и руки, бабушка Лиза сидела на ступенях, разделявших общественную половину пентхауса от частных территорий. Облик её был настолько наполнен печалью, что аура эта висела вокруг практически осязаемым облаком. Вспомнив уроки лиса, Мэй подумала о том, как тяжело, наверное, бабушке, и неожиданно для себя вышла из-за угла.

Елизавета Морякова не шелохнулась.

Мэй стала по шажочку, медленно, скрипя вспотевшей спиной по гладкой стене, продвигаться в её сторону.

Та сидела.

Через три минуты девочка наконец подошла совсем близко, опустилась на четвереньки и, словно кошка, вползла головой на колени к совсем ещё не знакомой, но в данный момент такой близкой бабушке.

Елизавета ожила.

– Мэйчик, дорогая, – гладила и целовала бабушка её волосы. – Не переживай, родненькая! С твоей мамой всё будет в порядке. Врачи обещают. Хорошие врачи. Лучшие врачи! Нужно лишь пару месяцев подождать. Мы завтра к ней, если хочешь, съездим.

Вдруг Лиза остановилась и опустевшим взглядом посмотрела вдаль через окна на отблески поднимающегося солнца.

– А вот мой сын…

Не договорив, она закрыла ладонями рот, сдерживая крик, и залилась слезами. Всё ещё лёжа, Мэй теперь принялась сама успокаивающе гладить бабушкины колени.

Весь последующий день был наполнен словами сочувствия, которые приносили близкие семье друзья и коллеги; и потоками слов, которые лились с новостных экранов. Президенты и главы правительств, партийные боссы, члены межгосударственных советов и организаций, владельцы и директора крупнейших корпораций, актёры, общественные деятели и многие другие незнакомые люди соревновались в красноречии по поводу случившейся трагедии, непременно оценивая высочайшую значимость Даниила Морякова и начинаний Фонда для всего мира. В их физиономиях было так много официоза, наигранности и лжи, и это так бросалось в глаза не привыкшей смотреть на лица Мэй, что она то и дело с отвращением закрывала веки, затыкала уши и отворачивалась.

Одна из этих говорящих голов принадлежала Джанфранко Бести. Согласно своему статусу он, сложив руки, произнёс не отличающуюся пламенностью речь на фоне открытого окна своей старой городской квартиры, а когда дрон-корреспондент улетел, тот, довольно грязно выругавшись по поводу опоздания, торопливо нацепил шарф и выбежал под тусклый свет старинных фонариков центра Неаполя. Их с Мари ждал многообещающий вечер, который уже через одиннадцать минут должен был начаться оперой в Teatro di San Carlo.