Страница 12 из 81
Эмоции не есть кирпич, ниспосланный вам на голову свыше. Все ваши чувства и реакции — ваши, вы сами их причина, и вы же сами их следствие. И кем вы будете, причиной или следствием, зависит только от вашего выбора. Вашей точки зрения. Поэтому первое, что должен прояснить для себя менталист, не желающий сойти с ума, это систему приоритетов. Пока в приоритете полная ответственность за все свои мысли, чувства и поступки, контроль в ваших руках. Как только «виноват» кто-то другой или что-то другое, внешнее, контроль над вашим разумом — в чужих руках.
С.ш. Бруно Майнер, «Основы ментального здоровья»
1 день журавля
Морис шер Торрелавьеха
Дворец сиял огнями и благоухал роскошью и респектабельностью, словно царственные особы только что не скандалили подобно базарным торговкам. Но на то они и царственные особы, что им простительно любое непотребство. К самому Морису благородная публика относилась далеко не так снисходительно, особенно мамаши девиц на выданье — они отгоняли его от своих чад, как вороны отгоняют от птенцов пробегающего мимо пса. Зато богатые старухи улыбались весьма заинтересованно и выставляли напоказ свои драгоценности, словно он и есть голодный пес, готовый вилять хвостом за любую подачку. Мерзость.
Проходя мимо группы сверкающих, как новогоднее дерево глие, матрон, Морис холодно улыбнулся дебелой дамочке третьей молодости, в прошлом году открыто предложившей ему содержание, и проигнорировал смазливого юнца, держащего на руках собачонку в украшенном бриллиантами ошейнике. Юнец тоже был украшен бриллиантами, но скромнее размером, видимо, его родословная не дотягивала до родословной собачонки.
— А, Морис! — Вдова предпочла не заметить холодности. — Иди сюда, мой сладкий!
Юнец с собачонкой насторожились, разряженные дамы все той же третьей молодости принялись разглядывать Мориса через модные лорнеты. Пришлось замедлить шаг и поклониться.
— Светлого дня, сиятельные.
— Дорогая, это тот самый Торрелавьеха, помнишь, я тебе говорила? — улыбаясь во все четыре собственных и двадцать восемь перламутровых зубов, вдова заступила дорогу. — Морис, познакомься с баронессой Шольцен из Ольбера.
— Весьма польщен.
Кивнув пирамиде из медных локонов и жемчужных лент, увенчивающей нечто подобное воздушному крему — пышное, бесцветное и приторно пахнущее — Морис сделал брезгливое лицо и попытался обойти дамочек. Не тут-то было. Пирамида качнулась, цапнула его за руку и заговорила неожиданно низким голосом:
— Ах, шалун! Весь в папеньку! — баронесса раскатисто рассмеялась, а Морис передернулся: вот только напоминания о папеньке не хватало. — Душка Джофре был такой шутник. Ах! А как танцевал!
— Я не танцую с подругами моего деда. — Морис отцепил пухлую руку в шелковой перчатке от своего рукава и демонстративно стряхнул с него пылинку. — Приятных воспоминаний, сиятельные.
Пока дамочки возмущенно шипели позади, Морис выискивал в толпе Таис. Отпускать ее от себя после первых танцев было неблагоразумно, но этот ее брат! Наглый щенок просто утащил сестру за руку, как неразумное дитя. А дитя и не подумало протестовать, только виновато улыбнулось — и скрылось.
Виноватая улыбка девочке Альгредо не шла. Куда лучше смотрелся задранный носик или капризно выпяченная губка. Но что делать, если единственным, на что она ловилась, было благородство?! При воспоминании о вчерашнем вечере кулаки сжимались сами собой, а уши пытались уловить вожделенный хруст отцовской шеи. Проклятье, он был вынужден признать перед девицей собственную финансовую несостоятельность и принять ее жалость! Он, потомок древнего рода, истинный шер, играл для девочки классическую сцену под балконом, словно какой-то актеришка. Он признавался в любви и клялся, что не примет ее приданого, пока сам не сможет обеспечить достойную жизнь любимой… и плевать, что когда-то он в самом деле так считал. Ни одна любимая не станет ждать, пока нищий сын проигравшегося виконта добудет сокровища Царицы Сирен, если под рукой есть знойный бей с банковским счетом длиной с Вали-Эр. Да если бы он мог сам выбраться из долгов, кой шис бы его занес к высокомерным Альгредо?
Шис, подтолкнувший его к герцогским миллионам, танцевал с придворным магом. Регентша томно улыбалась, ворковала и строила темному шеру глазки, забыв о только что проигранной партии. Еще бы. Теперь дело Мориса — не допустить, чтобы король женился на шере Альгредо.
Сегодня Морису везло. Герцог был занят беседой с графом Сильво и каким-то немолодым сиятельным шером. Что-то в нем казалось знакомым… конечно! Этот лошадиный профиль и вислые усы могли принадлежать только шеру Акану, автору знаменитых «Записок путешественника» и «Традиционной кухни зургов». На книжной гравюре он казался старше, и усы были длиннее, к тому же Морису почему-то казалось, что хоть капля дара у знаменитого писателя есть. Морис бы и сам хотел побеседовать с Акану, но пока ему было не до того: король пригласил на рондо одну из фрейлин Шуалейды, следовало пользоваться моментом.
Честно говоря, короля он совершенно не понимал. Как можно предпочесть высокомерную зазнайку Альгредо очаровательной Виоле Ландеха? Милая, нежная и добрая, она освещала все вокруг. От одной ее улыбки любой, самый дерьмовый день становился ясным. О, если бы Виола хоть раз посмотрела на Мориса так, как смотрела на недокороля! Сколько раз Морис ловил ее восторженные и влюбленные взгляды — увы, не в свою сторону. Его Виола не замечала в упор, ослепленная… он мог бы сказать — блеском короны, но это было бы грязной ложью. Любовью она была ослеплена, любовью к глупому, капризному мальчишке, по божескому попущению ставшему королем Валанты.