Дом сестер

Лора глубоко вздохнула, пытаясь припомнить последние снежные коллапсы, происходившие у них на севере. Их было несколько. Самый ужасный случился вскоре после войны, в 1947 году. Тогда Аделина, прежняя экономка, была уже тяжело больна, и ей постоянно требовались обезболивающие медикаменты. Фрэнсис боялась, что закончатся содержащие морфин препараты, прежде чем растает снег и врач опять сможет к ним добраться. Но снегопад вовремя прекратился, и стали работать снегоуборочные машины, которые расчистили дорогу до фермы. Это был первый и единственный раз, когда Лора видела Фрэнсис в таком нервозном состоянии.

– На мой взгляд, современные дети слишком избалованы, – с недовольством сказала Марджори, незаметно вошедшая в кухню. На ней был старый изношенный халат синего цвета, который носила еще их мать, и потертые меховые тапочки на ногах. Волосы были еще не расчесаны. Она выглядела старше своих шестидесяти семи лет. Кожа вокруг рта была дряблой и морщинистой.

Лора, погруженная в свои воспоминания, вздрогнула.

– Что ты имеешь в виду?

– Мальчишке из квартиры надо мной, очевидно, подарили на Рождество велосипед, – объяснила Марджори. – Он катается на нем внизу возле дома. Велосипед со всеми прибамбасами. Для молодых людей все должно быть самым лучшим! При этом отец не работает, и вся семья живет на пособие… – Она подошла к окну и посмотрела вниз, чтобы еще раз увидеть всю непостижимость происходящего. С неприязнью наблюдая за мальчиком, поняла, что худощавый, с важным выражением лица подросток действительно счастлив.

– В Йоркшире, похоже, действительно все серьезно, – сказала Лора подавленно. – Этот снегопад…

– Здесь редко бывает снег, – возразила Марджори, все еще глядя вниз. – Скоро начнется дождь.

– Может быть, нам тогда пойти прогуляться? Немного размяться…

– Ты можешь пойти, если хочешь. У меня нет желания. – Марджори отвернулась от окна, подошла к столу и тяжело опустилась на стул. Потом, без какого-либо перехода, продолжила: – Н-да, они перевернут тебе весь дом, эти твои постояльцы. Надеюсь, ты хорошо спрятала свои любовные письма! – Она злобно рассмеялась, зная, что Лора никогда в жизни не получила ни одного любовного письма.

Лора побледнела.

– Думаешь, они действительно будут шарить по дому?

Марджори взяла чайник, налила себе чаю и, обнаружив, что он остыл, скривила лицо.

– Понятия не имею. Но что им еще делать?

– Это невероятно, – воскликнула Барбара. Она сидела за небольшим секретером в гостиной с пачкой бумаг на коленях, которые только что вынула из ящика. – С тысяча девятьсот восемьдесят шестого года Лора Селли постепенно продавала этому несимпатичному Фернану Ли большие участки земли, входившие в состав фермы Уэстхилл. И что меня поражает – за смехотворные деньги!

Ральф как раз вошел в комнату с раскрасневшимися от холода щеками и в испачканной одежде. Он выглядел совершенно выдохшимся и обессиленным.

– Ты находишь это приличным – рыться в документах, которые тебя совершенно не касаются? Я считаю, ты…

– Нам нужна бумага, – перебила его Барбара, – так как иначе мы не зажжем огонь. Я искала повсюду, Ральф, и нашла одну-единственную старую газету. Журналов с телепрограммами не осталось, а книги мы, разумеется, жечь не можем. Я подумала, что, может быть, в секретере найду что-нибудь, что можно было бы использовать для растопки… Но, конечно, не эти договоры купли-продажи.

Она убрала документы назад в ящик и встала. В комнате царил ледяной холод. На Барбаре было два свитера и носки из овечьей шерсти, но она все равно мерзла. Кроме того, ее одолевало мучительное чувство голода. Накануне, в сочельник, они доели оставшиеся спагетти. Каждому досталось по небольшой порции, которая лишь ненадолго смогла утолить дикий голод. Единственным отрадным явлением в этот вечер стали полбутылки бренди, стоявшие в самом дальнем углу шкафа в столовой и, похоже, представлявшие собой весь скудный запас алкоголя отъявленной противницы спиртного Лоры Селли. Бренди немного согрел их и придал вечеру по меньшей мере подобие праздничной атмосферы.

Наутро следующего дня каждый довольствовался куском хлеба, половиной сваренного вкрутую яйца и небольшим количеством сыра. Они решили выдержать день без еды, а вечером сварить четыре картофелины и позволить себе еще немного сыра. Но уже сейчас Барбара чувствовала себя совершенно обессилившей от голода.

Ральф, стянув с рук перчатки, сказал:

– Я нарубил еще немного дров. Так постепенно обрету навык. Кстати, опять пошел снег!

Барбара посмотрела в окно, за которым в вихре кружились хлопья снега.

– О нет! Я даже не заметила…

Когда они встали в девять часов утра – при этом никто из них не торопился вылезти из постели, чтобы съесть скудный завтрак, – их взорам открылась картина потрясающей красоты. На небе не было ни облачка. Своей холодной арктической синевой, высоким и бескрайним сводом небо напоминало огромный шар из цветного стекла. Утреннее солнце озаряло светом беспрестанно искрящуюся снежную пелену, придавая ей еще больше сверкания, блеска и розового сияния. На мгновение Ральф и Барбара забыли об урчащих животах и только молча смотрели в окно, поражаясь увиденным и воспринимая это как вознаграждение за все возникшие трудности.

– Пожалуй, еще раз поднимусь на чердак, – сказал Ральф. – Может быть, мне удастся найти немного древесной стружки… Нам бы это очень помогло.

– Она, наверное, очень педантичная хозяйка, – сказала Барбара, – одна из тех, кто регулярно наводит порядок. На чердаке только четыре картонные коробки и та самая газета. Хотела бы я, чтобы в моем кабинете когда-нибудь был такой же порядок, как здесь в кладовых!..

– У нас уже было достаточно обломов, – пробормотал Ральф. – Бог мой, как я мечтаю о нормальном отоплении!

– Тебе надо сейчас немного отдохнуть, – предложила Барбара. – Почему бы тебе не найти какую-нибудь книгу и не лечь с ней в постель? Мы пока ничего не можем поделать.

Ральф кивнул и повернулся к двери.

– Обещай мне, что не будешь рыться в ящиках. Это просто неприлично.

– Здесь все равно нет ничего, что могло бы вызывать хоть какой-то интерес, – ответила Барбара, закрывая крышку секретера. На ее взгляд, Ральф уж слишком носится с угрызениями совести, но ей не хотелось делать это предметом принципиальных дебатов. У нее вообще не было больше желания говорить с ним об их проблемах; притом что именно это должно было стать целью их поездки.

Было уже темно, когда Барбара отправилась в сарай. Ей нужны были дрова для кухонной плиты, чтобы сварить четыре смешные картофелины на ужин. От дров, которые Ральф принес днем, уже ничего не осталось, потому что Барбара после обеда использовала их для растопки камина в столовой. Она сидела почти вплотную к огню, что-то читала и даже позволила себе немного бренди. Помещение быстро нагревалось, и на фоне картины падающего снега по ту сторону окна и медленно спускающихся сумерек Барбара испытывала чувство настоящего комфорта. В какой-то момент она пошла наверх, чтобы посмотреть, как там Ральф, и нашла его крепко спящим в своей постели. В свете свечи некоторое время смотрела на его такое знакомое лицо. Он глубоко и равномерно дышал. Было в нем что-то трогательное, как бывает при виде упавшего дерева, и сам он казался необычайно ранимым. Барбара с трудом преодолела искушение наклониться и погладить его по голове. Возможно, его это разбудило бы. Ничего не произойдет, если он встанет к ужину позднее.

Барбара тихо вышла из комнаты, спустилась вниз и надела сапоги и пальто, снаряжаясь в путь к сараю. Дом скрипел и стонал – с наступлением темноты буря вновь усилилась, и ветер, завывая, стучал в окна и стены. Барбара нашла в подвале фонарь для свечи в виде старомодной керосиновой лампы. Она закрепила в нем свечу, надеясь, что буря ее не загасит. На всякий случай положила в карман пальто коробок спичек.

Сначала порывом ветра у нее из руки вырвало входную дверь, а потом она чуть было не выронила фонарь. Плотные колючие хлопья снега били ей в лицо. Дорожку, которую они с Ральфом расчистили с таким трудом, еще можно было различить, но даже здесь Барбара проваливалась в снег почти по колено. Опустив голову вниз, она пробиралась вперед. Фонарь сильно раскачивало в разные стороны. Свеча сначала мерцала, а потом погасла, но Барбара этого не замечала, потому что ее глаза были закрыты и она передвигалась на ощупь. Дошла до двери сарая, распахнула ее и глубоко вздохнула, когда наконец оказалась под защитой стен. Ее пальто было все в снегу, и волосы, наверное, тоже. Она достала спички и снова зажгла свечу. Причудливые тени плясали на каменных стенах; по полу испуганно прошмыгнула мышь и исчезла за грудой садовых инструментов. Взгляд Барбары упал на большую плетеную корзину, стоявшую в углу. Ей показалось хорошей идеей использовать ее для транспортировки дров. Благодаря корзине она могла бы принести в дом значительно больше поленьев. Барбара поставила фонарь и стала укладывать дрова в корзину. Они были разного размера и все усыпаны щепками. Ральф и в самом деле постарался как следует, судя по внушительным запасам нарубленного. Барбара сладывала в корзину только те поленья, которые там помещались. Потом она стала оглядывать сарай в поисках какой-нибудь крышки или брезента, чтобы накрыть корзину, иначе дрова тут же промокнут и будут плохо гореть. Наконец увидела старое шерстяное одеяло, которое было сложено и лежало на полке в самом дальнем углу сарая.