Зеленый фронт

— Все равно, дорогой друг, что бы вы не говорили, а у него есть талант, — полный человек вернулся к старому разговору. — Он же не просто оратор… Нет! Он настоящий маг и волшебник. Смотрите, здесь уже нет обычных людей, — пухлая кисть с массивным золотым перстнем на большом пальце махнула в сторону оратора. — Там, внизу, единый организм, который все чувствует и понимает…

— В этом вопросе я с вами совершенно согласен, — второй облокотился на спинку кресла и недовольно продолжил. — Не пора ли нам, господин Грайте, поговорить о деле. Я не думаю, что вы выбили мне приглашение на это … э … мероприятие исключительно по причине того, что я являюсь приятным собеседником, — полный неожиданно резко обернулся и на «викинга» практически в самый упор уставились два пронизывающих насквозь зрачка.

Еще мгновение назад бывший добрым дедушкой мужчина неуловимо изменился. Его фигура чуть наклонилась вперед, словно готовясь к прыжку на свою жертву. Глаза все это время буквально потрошили на части человека, посмевшего сказать такое.

— Хорошо, Марк, — он почти прошептал, однако, даже в шуме этих безумный оваций, его прекрасно поняли. — Перейдем к делу… Думаю, ты прекрасно знаешь, чем занимаюсь я, — не дожидаясь ответа, он продолжил. — Не надо так кривить лицо, я не собираюсь тебя кормить байками. Вот, возьми, папку. Здесь подборка некоторых документов, которые тебя и остальных должны заинтересовать… Подожди, у тебя еще будет со всем этим познакомиться. Сейчас же, нам лучше просто поговорить.

Внешне неприметная папка быстро перекочевала из рук в руки.

— … Из этого похода мы немецкий солдат вернется полностью обновленным! — Гитлер бушевал на трибуне; его согнутые в суставах руки молниеносно взлетали в воздух и сразу же стремительно падали вниз; обычно невыразительно лицо перед тысячей благодарных слушателей начинало жить своей собственной жизнью. — Его дух окончательно наполниться истинно арийским величием! Именно так, в неистовых битвах, в крови врагов, закаляется стальной меч. Именно так и германский народ, растоптав весьгенетический мусор истории, обретен свое настоящее место и исполнит предназначение…, - мощные овации взорвали зал; вскочившие люди, вытаращив глаза от восторга, скандировали нацистское приветствие.

— Марк, — ложа, по-прежнему, оставалась островком спокойствия, которого, казалось, и не касались бушевавшие чуть ниже страсти. — Война начинает затягиваться, — он тяжело, по-старчески вздохнул. — Сегодняшнее мне все более начинает напоминать ту Великую войну… Все было точно также. Огромные залы с восторженными немцами, стройные колонны марширующих солдат, и в центре всего этого сухопарый кайзер… И мы помним, чем все это закончилось… Большевики нас переигрывают. Россия — это бездонный конвейер, который перемалывает наши войска, дивизию за дивизией, армию за армией. Мы уже поставили все на эту войну!

Собеседник, казалось, совершенно не разделял его эмоции. Немного вытянутое лицо, обрамленное длинными волосами, было совершенно спокойным.

— Господин Грайте, мои хозяева знают все это и без ваших слов. Поражение в этой войне ударит по ним больше всех… Нет войны — нет заказов, нет заказов — нет денег. Это ясно и ребенку. Господину Круппу нужно услышать что-то посущественней, чем все это, — Марк отвернулся и вновь стал следить за метавшимся возле трибуны Фюрером.

— Русские создали его, — эта простая по форме фраза далась ему нелегко; мелкие бусинки пота выступили на его лбу. — То, над чем мы бились почти десять лет, сделали эти чертовы иваны.

Здоровяк с завидной для человека с такой массой тела резко повернулся и с удивлением посмотрел на профессора.

— Что создали большевики? — пожалуй, впервые с момента начала разговора он высказал заинтересованность; хотя, сам Грайте мог бы поклясться на чем угодно, что здесь было не только удивление, но и тревога. — Что им удалось сделать? — он сразу же бросил взгляд на папку, которая так и продолжала сиротливо лежать на сидении рядом. — Это здесь? — плотный шнурок, выступавший в качестве завязок, с трудом поддавался его пальцам. — Проклятье! Зачем было так завязывать…

Молчавший Грайте продолжать смотреть на своего собеседника, который, с трудом сдерживая нетерпение, открывал папку. Наконец, плотные кожаные створки распахнулись.

— Профессор, сейчас я совершенно не склонен разгадывать загадки, а мои хозяева тем более, — бросил он, перебирая многочисленные разнокалиберные бумаги. — Рассказывайте!

Грайте улыбнулся, однако сделал он это про себя.

— Им, не знаю каким образом, удалось почти полностью достичь того, что мы закладывали в качестве конечного продукта в проект «Тор», — он говорил чуть тише, чем при обычном разговоре, но достаточно громко, чтобы его могли услышать. — Солдат с нечеловеческой силой, с феноменальной выносливостью и просто поразительной регенерацией… вот, что они создали…

Мощная ладонь дрогнула и тяжелая папка упала на пол ложи. Часть листков, оказавшиеся мелкого формата и более тяжелыми, вывалились из общей кучи.

— Вы сказали проект «Тор»? — пальцы, в которых осталось всего лишь несколько листков, непроизвольно сжались. — Но откуда о нем известно большевикам? Профессор, вы бредите!

— Я, действительно, могу быть психически нездоровым. Психом может являться и мой непосредственный агент на Востоке. Ну, пусть еще один или два недоумка затесались в ряды моих сторонников… Но идиотами не могут быть все они одновременно! Вы так не находите дорогой Марк?! — только Грайте, известный в некоторых научных кругах как удивительный словесный эквилибрист, мог так утонченно и в тоже время обидно объяснить, что его оппонент ошибается. — Здесь несколько сот донесений самого разного уровня — от писем рядовых солдат, записок интендантов, врачебных справок и вплоть до донесений командиров дивизий. Смотри — смотри… Нам стоило большого труда достать все это.

На сидение были свалены все эти бумаги. Одни были кристально чистыми и белоснежными, с идеально ровными строками текста, словно только что вышли из под пера педанта штабиста. Другие документы представляли собой едва ли не клочки сероватой бумаги с неровным почерком, которая просто просилась использовать по назначению. Марк перебирал их, время от времени какое-то выбирая из кучи.

— Наши аналитики хорошо поработали, Марк. Или может Вас лучше называть, господин Крупп, — продолжил Грайте, тоже выдернув один документ. — Первые сведения об этих солдатах мы получили несколько месяцев назад, практически сразу же после начала войны. Замечу сразу, это были обрывки, буквально клочки информации, к счастью нам удалось их свести воедино… По-видимому, удар наших войск пришелся в момент их полевых испытаний в пограничной зоне. В ряде мест солдаты встречали труппы людей, животных и птиц со странными повреждениями. Думаю, это были опыты неких препаратов, испытания несовершенных образцов.

Он протянул Марку несколько фотографий, на которых была снята тушка одной и той же птицы с разных ракурсов. Небольшая птаха была зафиксирована на какой-то светлой поверхности с растопыренными в разные стороны крыльями. Благодаря отличному качеству снимков, была прекрасно видна густая сеть тоненьких нитевидных отростков, опутавших крылья и брюшко.

— Вот именно эти характерные вещи мы встречаем и на остальных образцах. Обратите внимание вот на этот снимок, — в ладонь к Марку легла фотография молодой женщины. — Это очень интересный образец. Агент доложил, что в эту женщину стреляли без видимого эффекта с нескольких десятков метров. Вы заметили? Вот-вот, здесь… Область брюшной полости. Вот! Здесь буквально несколько отверстий! Словно по ней только что и не стреляли!

Действительно, на снимке была отчетливо видна верхняя часть живота с несколькими входными отверстиями от пуль. Они выглядели зарубцевавшимися.

— Главное, потом ее видели живой! — палец профессора взвился вверх, словно он намеревался пробуравить потолок ложи. — Но и это не все! — Грайте зашелестел своими бумаги, пытаясь что-то отыскать. — Кажется вот оно… Хотя нет… А, вот!