Зеленый фронт

Якут медленно вытащил нож из сделанного разреза и трясущимися руками поправил платье.

— Командир, ты должен это увидеть, — каким-то сдавленным голосом произнес он. — Командир!

Тот глянул лишь одним глазом и сразу же весь напрягся словно сдавленная пружина — того и гляди вырвется на волю и все вокруг разнесет. Его рука быстро нырнула за гимнастерку и вытянула небольшое удостоверение, которое мгновенно оказалось вверху.

— Внимание! В этом месте действуют сотрудники наркомата внутренних дел! Всем гражданским лицам незамедлительно разойтись! Сержант Тургунбаев обеспечить выполнение приказа! — металл в его голосе в мгновение ока начал разогнать кучкующихся любопытных. — Старшина! Вас это также касается…

Голованко имел совершенно пришибленный вид и казалось ничего не воспринимал. С отрешенным лицом он стоял возле тела девушки и не отрываясь смотрел вниз — туда, где прошелся нож Абая. Острая сталь словно скальпель хирурга располосовала рукава и перед платья, обнажившее белую кожу. Нежная девичья кожа, практически не тронутая загаром, выглядела бы совершенно беззащитно, если бы не одно но… Верхняя часть груди, немного шея и руки почти до кистей были покрыты словно рыболовной сетью переплетенными темными шнурками.

Трясущие руки старшины осторожно коснулись одного из шнурков, берущих свое начало откуда-то из-за плеча.

— Боже… Корень…, - голос его задрожал и он медленно повернулся в сторону капитана. — Что же это такое делается, капитан?! Она же вся в каких-то кореньях… Да и, я же … Видел, как ее затянуло в водоворот…

— Черт! Этого еще не хватало! Абай, дери тебя за ногу! Почему он еще тут?! — недовольство разведчика грозило вырваться наружу. — Бегом! И чтобы больше никто ни ногой!

Почти не упиравшегося старшину со всем уважением оттерли в сторону его командирской палатки.

— Ну, кажется, все нормально, — пробормотал капитан, поворачиваясь к столу. — А теперь Карл Гернрихович, ваш выход. Что вы там шепчете?! Инфекционист?! И что? Вы врач? Так? Вот! Вам карты и в руки! И шевелитесь, профессор, здесь не так спокойно, как в Москве. Все может измениться в каждую секунду. Приступайте, а я пока за писурчака поработаю.

Что-то недовольно бормочущий про себя третий член отряда долго мыл руки в теплой воде и потом еще столько же вытирал их полотенцем.

— Я ведь даже не знаю с чего начинать, — ахнул он, едва подойдя к столу и мазнув по нему глазами. — Что они с ней сделали? Игорь… Вы это видели? Она же живая! Понял, понял! Тогда приготовьтесь все фиксировать.

Еще раз перебрав пару карандашей, командирский блокнот, капитан кивнул головой.

— … Пациент… Черт! Мы в лесу. Пациент — женского пола, предположительно тринадцати — пятнадцати лет. Лицо славянского типа… Так. Теперь медицинские параметры…

Правой рукой он медленно дотронулся до шеи, того места, где еле ощутимо билась жилка.

— Пульс нитевидный, прерывистый. Тяжело ей, борется… Так! Зрачки на свет реагирую нормально, — негромко перечислял он. — Кожа теплая… Полость рта свободная… А теперь приступим к главному. Говорите, было ранение в область живота? Что-то не похоже, — Карл Генрихович немного отогнул платье. — Область живота не повреждена. Странно! Точно-точно! Не повреждена! Так и запишите…

При этих словах капитан несколько раз пытался встать и посмотреть сам, но сдерживался и продолжать дальше фиксировать результаты медицинского осмотра.

— … Хорошо, — продолжал медик. — Значит, никаких ранений зафиксировано не было. Дальше… Всю видимою часть тела покрывает образования, напоминающие тонкие древесные корни. Они густо переплетены между собой и по внешнему виду похожи на рыболовную сеть мелкого плетения… Проверим, насколько они плотно прилегают к телу. Ого!

Руки, секунду назад мелькавшие над телом, замерли.

— Они входят в тело, — вновь заговорил он, склоняясь вниз. — Боже мой! Что за чертовщина? Какая-то пульсация?! Нужно что-то острое?! Полжизни за пинцет! Что там у вас? Финка?! Острая? Давайте!

Схватив протянутую финку, Карл Генрихович начал осторожно поддевать самый тонкий корешок, уходящий внутрь тела.

— Еще немного, еще чуть-чуть, — бормотал он. — Вот! Выдернул! Пишите! На кончике корешка расположена нитевидные отростки… Какая-то влага. Нет, не кровь… Не слабо! Отверстие, оставшееся после извлечения отростка, затягивается буквально на глазок… Потрясающе! Бесподобно! Какая фантастическая регенерация! Вы записываете? Секунды! Какие-то секунды. А если…

Не известно, что в голове ученого промелькнуло, но, сжав финку по удобнее, он приноровился сделать надрез побольше.

— Ей, уважаемый профессор, вы что тут наметились сделать? — прозвучало прямо под самым ухом медика. — Уж не эксперимент ли какой наметили? А?

Рука того дрогнула.

— Это же настоящая загадка, Игорь, — прошептал он, сверкая глазами из-под очков. — Вы понимаете, что мы сейчас вами наблюдали? Осознаете всю важность этого? Сейчас идет война и такое нам может не просто пригодиться… Мы категорически обязаны изучить данный феномен с использованием всего возможного! Повторяю — должны!

Отвернувшись от капитана, врач жадными глазами вперился в девичье тело. Его взгляд раз за разом пробегал по причудливо переплетенным кореньям, прикидывая где бы сделать надрез.

— Это же открывает потрясающие возможности для советской медицины, — от волнения начиная заикаться, шептал тот. — Мы сможем излечивать всех… А вдруг, это абсолютная регенерация? Да! Все может быть! Это же… Абсолютная сила! И она в наших с вами руках!

— Ладно, черт с вами! — махнул рукой капитан, и чуть слышно, одним губами, прошептал. — Значит Управление с вами не ошиблось…

— Вот тут, под грудью…, - оживился врач, вновь поднимая нож. — Мы легонько…

Глава 49

За время его отсутствия в шалаше совершенно ничего не изменилось. Старый ватник, небольшая куча еловых веток с краю и латунная гильза от снаряда — вот, пожалуй и все, что заслуживало внимания.

— Совсем нервы ни к черту! — шептал Голованко, тяжело опускаясь на ватник. — Бедная девочка… Как же тебя так угораздило?

Ветки под ним мягко пружинили, а еловый аромат наполнял собой все пространство.

— Человек, ты меня еще не забыл, — словно из ниоткуда прозвучал голос. — Помнишь?

— Ой! — старшина буквально взвился в высоту, больно ударившись при этом в перекладину. — Черт! Сволочь! — в трясущихся руках в миг оказался немецкий автомат.

Его сердце стучало так, словно хотело вырваться наружу из своего плена. Тяжело дыша, Голованко прижался к стенке шалаша и пытался разглядеть нежданного пришельца.

— Кто тут со мной шутки шуткует? — негромко спросил он в полумрак. — Ты это дело брось!

— Значит, совсем забыл, — вновь прозвучал тот же самый голос. — Я Андрей.

Автомат чуть не выстрелил от вздрогнувшего старшины. До этих слов Голованко до последнего надеялся, что этим шутником окажется кто угодно, но только не он.

— Значит, ты вернулся…, - прошептал старшина, роняя автомат на землю. — Что пожалел нас? Давил, давил, а теперь, взял и пожалел?! Да?! Сволочь! Ты что же с нами делаешь? Со своей земли гонишь! Или посмеяться пришел?

Ответом была тишина. Однако Голованко мог поклясться чем угодно, что словно слышал чье-то тяжелое дыхание.

— Зря ты так, человек, — наконец-то, прозвучал ответ. — Это был не я… Точнее не совсем я… Я был болен.

— Что? — взъярился тот, топая от избытка охвативших его чувств ногой. — Не ты? Болел? Да, мы чуть все не потопли тогда! Еле ушли… Женщины, дети малые… Леська вон… А ты, паскудина, говоришь болел!

Старшину переполняла злость, которая на время скрывала всю абсурдность ситуации.

— Вон, иди посмотри! — кивнул он в сторону выхода. — Посмотри на них! Они до сих пор бояться… Понимаешь, они бояться не немцев, а леса родного бояться! Куда им теперь прикажешь идти? А?! К врагу? Женам и детям командиров Красной армии к врагу посылаешь? Что же нам теперь остается, сдохнуть только… На родной земле сдохнуть…