Страница 14 из 43
Вскоре благодаря успехам византийского оружия форпост Латинской империи в Малой Азии стал рядовой провинцией Никейского государства. Помимо этого, св. Иоанн III завладел островами Самосом, Хиосом, Митиленой (Лесбосом), Аморгосом и добился признания своей власти со стороны Родосского кесаря Льва Гавалы (1204—1240). Дальше – больше. Никейские корабли вошли в Дарданеллы и начали грабить венецианские колонии на побережье. Затем византийцы без сопротивления овладели Галлиполи, Мадитом, Систом. Во избежание бульшего зла император Роберт Куртене срочно заключил соглашение со св. Иоанном III, согласно которому к Никейской империи отошел город Пиги, последняя опора латинян на побережье Мраморного моря, и лен Петра Брашейля. Он посчитал за счастье, что Ватац согласился (пока еще) признать область Никомидии франкской территорией и возобновил вопрос о помолвке Евдокии с Латинским императором118.
Сколь Ватаца любили в народе, столь же ненавидели в кругах высшей аристократии – минувший урок научил не всех. В 1225 г. св. Иоанну III пришлось столкнуться с заговором сановников, во главе которого стоял Андроник Нестонг, а в состав заговорщиков входил брат царя и начальник царской гвардии. В это время Ватац собирался выступить в поход на латинян и собрал приличный флот, должный обеспечить поддержку сухопутным войскам. И тут пришло сообщение о начале мятежа. Царь, отдав приказ сжечь готовый к походу на французов флот, дабы тот не достался врагу, вернулся в Никею и обезвредил преступников. Правда, наказания, которым они подверглись, вновь были мягкими: только двоих заговорщиков император приказал ослепить, остальные отделались легким тюремным заключением. Сам Нестонг, приходившийся родственником царю, оказался в темнице, но св. Иоанн III сделал все, чтобы тот получил возможность бежать из заключения к туркам. С тех пор св. Иоанн III стал гораздо осмотрительнее и окружил себя стеной телохранителей119.
Обсуждая ту или иную проблему, он обычно предлагал высказаться своим придворным, никогда не комментируя их слова. О принятом царем решении вельможи узнавали, что называется, «по факту». Нередко молодые аристократы горячечно выговаривали василевсу претензии на этот счет, но Ватац неизменно хранил мудрое молчание. Опасаясь даже близких родственников, император отодвинул в сторону своих братьев Михаила и Мануила и категорически не желал даровать им высокие чины и титулы120.
Захватив стратегическую инициативу, никейцы продолжали наступать по всему фронту против латинян. Об опасности, угрожавшей французам в Константинополе, были прекрасно осведомлены на Западе и, в частности, в Риме, где пытались организовать помощь гибнущему Константинополю. В мае 1224 г. папа Гонорий III отправил послание Французской королеве Бланке Кастильской (1188—1252), жене короля Людовика VIII (1223—1226), в котором содержатся следующие строки: «Сила французов на Востоке уменьшилась и уменьшается, в то время как их противники против них серьезно крепнут. Если императору не будет оказана быстрая помощь, то можно опасаться, что латинянам будет угрожать непоправимый ущерб как в людях, так и в средствах». Он настоятельно просил королеву помочь латинянам в Константинополе121. Однако в то время Франция активно соперничала с Англией за спорные владения на континенте, и помощь соотечественникам из Парижа поступит еще очень нескоро.
Впрочем, тревоги пока что были преувеличены: Константинополь оставался неприкосновенным до тех пор, пока никейцы не решили вопрос о Фракии. На эту плодородную и богатую местность помимо латинян претендовал Болгарский царь Иоанн II Асень (1218—1241), св. Иоанн III Дука Ватац и Фессалоникийский император Феодор Ангел Комнин Дука. И, разумеется, не случайно – отсюда латинянам могла поступать вооруженная помощь из Европы, и, главное, это был второй (помимо Вифинии) центр компактного проживания греческого населения. Кто подчинит его себе, тот и откроет ворота в Константинополь. Сама логика исторических событий влекла св. Иоанна III во Фракию, и в том же году его войска подошли к Адрианополю (!) под радостные крики горожан.
Однако затем Никейскому царю пришлось столкнуться с сильной армией Эпирского царства, и никейцы уступили Адрианополь Феодору Ангелу Комнину Дуке122. К тому времени тот уже захватил Фессалоники, помазался на царство и методично расширял пределы своего государства. Фракийские и македонские города были почти полностью разорены латинскими и болгарскими нашествиями, а потому обреченно признавали на этот раз власть эпирцев, окончательно добивавших их123.
Нельзя поэтому сказать, что симпатии населения были на их стороне. Феодор завел целый штат царских придворных, но порядки в его дворце были болгарские или варварские, как заметил современник. Кроме того, «самодостаточность» деспота, за которую так ратовал Дмитрий Хоматин, Болгарский архиепископ, встретила сопротивление у другого иерарха – Фессалоникийского митрополита Константина Месопотамита, не признавшего Феодора Ангела Комнина Дуку законным царем124.
Несложно заметить, что именно поддержка патриарха, резиденция которого находилась в Никее, обеспечила св. Иоанну III Ватацу легитимные основы власти. Дмитрий Хоматин мог сколь угодно долго рассуждать о праве Феодора Ангела называть себя Фессалоникийским царем, но в глазах подавляющей массы византийцев единственным законным Римским императором был только Никейский василевс, которого венчал на царство «Вселенский» патриарх.
Объяснение этому явлению заключается в том, что в среде иерархов Восточной церкви не было и не могло быть даже намека на примирение с Римской кафедрой, помимо всего прочего освятившей тот разгром Византии, который был учинен крестоносцами. Именно Церковь стала носителем национальной идеи, объединителем византийской нации. И в этих условиях подлинным Византийским императором мог стать только тот, кто получил поддержку восточного епископата и монашества, а им был Никейский император125.
Но перевес в военных силах был пока на стороне Феодора Ангела Комнина Дуки, помимо всего прочего отличавшегося гибким умом и решительностью. Его успехи против латинян вызывали у северных греков восхищение – его называли «могучим Комнином», «вершителем великих дел». Вскоре он захватил Фессалоникийское королевство – несостоявшееся детище давно уже погибшего Бонифация Монферратского и присоединил к своим владениям целый ряд областей Фессалии и Македонии. Но едва Рим, взволнованный успехами эпирского оружия, объявил о Крестовом походе против Фессалоникийского царства, как Феодор тут же направил посольство к папе, заявив о своей покорности Апостольскому престолу. Обрадованный понтифик немедленно отменил Крестовый поход и даже запретил венецианцам покушаться на Диррахий, который много раз безуспешно осаждали латиняне126.
На некоторое время движение никейцев на север приостановилось, что не мешало Ватацу удерживать за собой контроль над ситуацией и ранее завоеванными областями. А заодно начать операции на Средиземном море против венецианцев и франков, к сожалению, малоуспешные. Даже номинальное подчинение Родоса Никее было крайне болезненно воспринято венецианцами, поскольку этот остров лежал на перепутье разветвленных торговых морских путей. И при их тайной поддержке родосцы поняли мятеж, с которым оказалось очень не просто справиться. Сам император направился с флотом к острову, но потерпел неудачу от армии Льва Гавалы.
Вторая экспедиция под командованием Андроника Палеолога была успешнее – византийцы захватили остров, но не смогли взять крепость, ключ его обороны. После этого венецианцы открыто заключили договор с Львом Гавалой, согласно которому Родос обязывался предоставить венецианским купцам торговые привилегии и направлять ежегодную «ризу» на престол св. Марка в Венецию. А те соответственно признали его независимость.
Хотя Никея не обладала физическими возможностями воевать с могущественной Венецией, все же св. Иоанн III напал на остров Крит, принадлежавший Республике, надеясь на помощь восставших критян. Однако своевременный подход мощного венецианского флота заставил византийцев спешно отступить, а в налетевшей буре их корабли потонули. Все же никейцы завоевали острова Ретимно, Милопотамо, Кастельнуово127.