Дурь

– Удивительно то, что дарить ей нечего. – Умно подмечает Артур, присаживаясь в лимузин. – Все и так есть, что захочет.

– Но, ведь, что-то особенное есть? 25-й год исполняется все-таки. – Снова пристает Тони, присаживаясь в тот же лимузин, но уже с другой стороны.

– Я собираюсь подарить ей некоторые счета в банках. – Задумчиво отвечает Артур. – Я хочу, чтобы она забросила свою работу и все то дерьмо, которым ей приходится заниматься.

– Но она сама этого, разумеется, не сделает, а ты ее все равно так не подтолкнешь. – Говорит Толстяк.

– Знаю. – С грустным вздохом отвечает Артур. – Поэтому я хочу, чтобы она побыстрее кого-нибудь нашла, кто ей будет дороже ее работы. Того, кто будет ей предан и верен до последнего, для кого она будет не безразлична, и кто не будет безразличен для нее.

– Три месяца – маленький срок. – Говорит Тони, будто это безнадежно.

– Для любви срока не существует. – С улыбкой отвечает Артур.

– Умные слова, дядя Артур! – С выражением радости говорит Тони.

К обеду начальница ОКОН собралась, схватила ключи от машины и пошла к выходу. Настя решает еще перед посещением ночного клуба ее дяди успеть заехать в штаб, допросить пойманного преступника. Кто знает, может, этот придурок что-нибудь интересное расскажет, отработает казенную еду с койкой. Ну, а если станет сопротивляться, то его ждет та же незавидная судьба, что и большинство других преступников, пойманных Настей.

Андрей Чесноков – подозреваемый по делу от 14 сентября – уже сидит в комнате для допроса и ждет, разглядывая вполне приличное помещение, не дающее намеков на то, что у ФСБ нет на это денег. Настя заходит в комнату и садится напротив, закинув правую ногу на стол и бросив на него же папку. Андрей некоторое время поглядывает то на папку, то на нее, то на ее ногу, прикрытую обтягивающими джинсами до самого ботинка. Ее глаза направлены на его лицо и совсем не двигаются, будто пытаются высверлить в его лбу аккуратную дыру. Такая обстановка создает Андрею некоторое напряжение. Наконец, девушка начинает разговор.

– В этой папке доказательства для обвинения тебя по статьям 105 и 228. – Говорит она, не двигаясь и не прекращая глазами сверлить собеседника.

Андрей молча притягивает папку и открывает ее, чтобы посмотреть содержимое.

– Я так понимаю, что вы от меня что-то хотите? – Спокойно спрашивает он, двигая папку обратно на середину стола. – Иначе я бы тут не сидел.

– А ты смышленый. – Говорит Настя и убирает ногу со стола, сменив позу и придвинувшись поближе к столу. – 14 сентября ты и твои дружки совершили налет. Я хочу знать, что послужило мотивом, и кто за это отвечает.

Андрей молча оглядывает комнату, будто ищет жучки и микрофоны, затем снова оглядывает Настю.

– Я вряд ли смогу объяснить свой поступок, но попытаюсь. – Начинает свой рассказ Андрей. – Я служил в Чечне довольно долгое время и пережил чеченскую войну, Михаил вам расскажет. Я научился там тому, как убивать людей, как себя вести, когда перед вами враг, я видел много смертей. Крест на чеченской кампании стал крестом и на мне. Убивать – это единственное, чему научила меня жизнь. Вы вряд ли это все поймете, судя по тому, что вы еще очень молоды.

– М-м-м. – Делает Настя многозначительное мычание и кивание, словно выражает свое неуважение к прошлому Чеснокова. – Чечня. Чеченская война. Бедняжка. – Она разваливается на стуле так, будто это кресло с откидной спинкой. – Знаешь, в чем разница между чеченской войной и наркобизнесом?

Чесноков внимательно смотрит на начальницу ОКОН, но теперь уже не очень осознает то, с кем общается. Иначе говоря, козырь про чеченскую войну уже не кажется таким козырем.

– В чеченской войне ты всегда знаешь, кто и где твой враг. – Рассказывает она после недолгой паузы и наблюдений за реакцией Чеснокова. – А здесь. – Она выдерживает паузу перед продолжением рассказа. – Здесь за твоей спиной тысячи ножей. И ты никогда не узнаешь, кто из них друг, кто враг, а кто предаст тебя, когда ему покажут пачку зелени. И здесь нет укрытий. – Настя разводит руками, показывая это помещение. – Ты не сможешь лежать в окопе, тебя никто не будет прикрывать, пока ты спишь.

– Я понял, к чему вы клоните. – Прерывает Андрей монолог Насти. – Здесь страшнее, чем на войне.

Начальница растягивает улыбку, осознавая то, что ее подозреваемый понял: нет смысла разбрасываться козырями своего прошлого.

– И вот мы подходим к ответу на вопрос. – Говорит она, кивая в сторону папки, чтобы Чесноков догадался, что отвечать ему.

– Это был депутат на белом лимузине. – Со вздохом сожаления отвечает Андрей.

В отличие от Чеснокова, для Насти такой ответ становится невероятно шокирующим. Она настолько удивлена, что даже чуть ли не соскочила со стула, когда придвинулась к столу еще ближе. Ее холодный взгляд пропал и сменился на желание знать больше, будто она услышала о человеке, которого всю жизнь искала.

– Продолжай. – Говорит она.

– Значит, мы будем сотрудничать? – Уточняет Андрей, наблюдая сильную заинтересованность начальницы.

– Ты не забывай, что мой нож тоже за твоей спиной. – Отвечает холодным голосом Настя, указывая пальцем в лицо собеседника. – Так что лучше продолжай. Но я могу творить волшебство. – Настя улыбается и растягивает руки в стороны. – Из подозреваемого ты превратишься в свидетеля.

Чесноков рассказал ей о том, что заказ сделал депутат Срытников, который ездит на белом лимузине. Что убрать надо было склад наркотиков, и что это благородная миссия, которая еще должна быть вознаграждена. С деньгами у Андрея было туго, поэтому он согласился. Но у него и мыслей не было участвовать в наркобизнесе.

– Вот как. – Настя задумывается, затем продолжает допрос, но уже спокойным тоном. – Что ты мне можешь рассказать об этом Срытникове?

– Только то, что он депутат, и участвует в программе «Россия без наркотиков». – Спокойно отвечает подозреваемый.

– Это он тебе так сказал? – Спрашивает Настя. Ее широко растянутая улыбка говорит о том, что Андрея развели, как лоха. – Этот придурок убирает конкурентов, а он еще и в программе «Россия без наркотиков»? Да уж, лжи и лицемерия у этих крыс хватит, чтобы затопить всю Москву.

– Я так понимаю, я здесь не только за убийства? – Спрашивает Андрей без выражения какой-либо улыбки.

– Да. – Грозно отвечает начальница, также убрав свою улыбку и показав серьезное лицо. – В помещении были наркотики, где они?

– Не знаю. – Разводит руками Чесноков.

– А если точнее? – Переспрашивает Настя, наклонившись к столу, чтобы быть к нему ближе, и подставив правое ухо, будто тот боится произносить ответ вслух. – Не бойся, я никому не расскажу.

– Мы их погрузили в машину. – Говорит Чесноков. – Депутат сказал, что их сожгут. У меня теперь складывается такое впечатление, что меня обвели.

Начальница меняет позу на стуле на нормальную.

– Никакой программы «Россия без наркотиков» не существует. – Без насмешки говорит она. – Тебя развели как лоха, а наркоту вашу депутат будет продавать сам. По крайней мере, мы теперь знаем, где они.

– Откуда вы знаете? – Удивленно спрашивает Андрей.

– Я начальник отдела по контролю за оборотом наркотиков. – Отвечает спокойным голосом Настя. – Я обязана это знать.

– Теперь я точно готов с вами сотрудничать. – Уже расслабленным голосом говорит Чесноков. – Я вам покажу его в суде и расскажу еще всякого, чего пожелаете. – Он делает паузу, а затем спрашивает. – А что стало с остальными подозреваемыми?

– Они все мертвы. – Отвечает Настя, да еще таким тоном, будто это само собой разумеющееся.

Разумеется, она блефует, потому что она еще сама не знает, что успел собрать Михаил и нашел ли он остальных. Но, чуется, ее блеф окажется правдой, тем более, что она хорошо разбирается в наркобизнесе. Андрею только и остается, что вздохнуть и с поникшей головой ждать участи. Его развели, ему ничего не заплатят, а еще его могли убить.