Страница 2 из 6
– Конечно! Я, хоть лично и не знаю ничего об этом, но абсолютно уверена, что моя способность к объёмно-пространственному восприятию напрямую связана с аномальным развитием головного мозга. Наверняка это генетическое.
– Как интересно, Вы сами осознаёте свою болезнь.
– Нисколечки! Вы глубоко ошибаетесь, дорогой Наблюдатель, выдвигая предположение, что это болезнь. Это особенность работы моего головного мозга.
– Ах, как у Вас всё глубоко запущено!
– Естественно. Иначе, мы бы с Вами здесь и сейчас не разговаривали. Но, давайте, всё же, вернёмся к нашему мистеру Оверу.
Я в тот вечер была сильно пьяна. Не подумайте обо мне плохо! Я не пьяница.
Просто, в жизни каждого человека наступает момент, когда он не хочет дальше бороться, принимать какие-то решения, продолжать имитацию активной деятельности. Когда уже не помогают попытки переключиться на что-то другое, когда информационный перегруз так давит на мозг, что даже тело начинает сигнализировать – отключи меня! Именно в этот момент я напиваюсь. Просто иду в бар, сажусь в дальнем уголке, и тихо напиваюсь до того момента, пока вся эта мыслемешалка не остановится. Ну, а потом, меня тянет на подвиги.
– Да, я Вас понимаю.
– Да что Вы понимаете! Я Вам даже ещё ничего и не рассказала. Так вот, именно в тот самый момент, когда моё сознание уже было отключено, а подсознание начало свою бурную деятельность, он и появился. Я уже была готова покинуть это тихое место и продолжить вечер где-нибудь в более громком, переместившись в ночной клуб, пока ещё тело не выдало степень моего опьянения. Тогда-то, ко мне и обратился официант с просьбой подойти к одному англичанину за стойкой бара. Вначале, я была готова рассердиться, и послать всех подальше, решив, что меня приняли за проститутку. В конце концов, почему считается, что мужчине можно прийти в бар и напиться в стельку, а у женщины на это прав нет. Как меня достало всё это моралистическое долженствование! И не надейтесь, что я ищу в Вашем лице оправдания. Я успешная женщина, психолог, эзотерик, писатель, в конце концов. Но, у каждого человека есть проблемы, разница лишь в том, как он к ним относится. Я, как профессионал, могу одинаково беспристрастно оценить и свои проблемы, и проблемы пациента. Для меня кризисная ситуация – возможность ещё раз поработать над собой. Хотя в последнее время, у меня таких ситуаций, которые принято называть кризисными, просто не возникает.
-То есть, Вы хотите сказать, что пошли в бар, и приняли большую дозу алкоголя в качестве эксперимента над собственным организмом?
– Не совсем так. За столько лет практики помощи другим людям у меня выработалась определённая схема жизни, которая в определённый момент стала мне скучна. Я стала превращаться в автомат счастья. Каждая сбывшаяся мечта и достигнутая цель стали притуплять жажду. Жажду жизни и любви. И пресловутый вопрос: «Что дальше?» повис надо мною дамокловым мечом. Я оказалась заложницей своего успеха. Именно поэтому, мне и захотелось всё бросить, и найти для себя новое применения. Я стала работать над теорией игры.
– Вы хотите поговорить об этом?
– Ах, бросьте Вы эти ваши психоаналитические штучки, господин Наблюдатель! Мы же с Вами одной крови, в прямом и переносном смысле, дорогой коллега. Скажу Вам как психолог психологу, это крайне популярная ошибка всех профессионалов от Юнга – постоянная установка диагноза, диагноз нон-стоп, так сказать. Расслабьтесь же Вы, наконец! И выслушайте.
В конце концов, Вы – обычная проекция моего сознания, и просто обязаны меня выслушать. Нравится Вам это или нет.
– Я Вас внимательно слушаю!
– То-то же. Так вот, сделав первый раздражённый шаг по направлению к выходу, я неминуемо приблизилась к стойке бара, мимо которой лежал путь к выходу. И услышала, что говорит этот «англичанин». Англичанин цитировал «Охоту на Снарка», а бармен, плохо понимающий, что от него хотят, смотрел на него, как на говорящую статую. Возможно, ни о каком шовинизме и речи не было. Дело было в трудностях перевода.
«Экскъюз ми. Кэн ай хэлп ю?» – это были роковые слова. Я опять вляпалась в историю.
«Сделайте одолжение, переведите этому питекантропу, что я уже третий раз ему читаю великого Льюиса Кэрролла» – на чистом русском языке обратился ко мне англичанин.
– Насколько я могу ещё понимать, Вы, сударь, сами прекрасно изъясняетесь по-русски. Так ответьте мне, какого чёрта Вы хотите от бармена? Вы же цитировали ему это гениальное произведение на уэльском диалекте.
– Серьёзно? Обвиняйте в убийстве меня, в колдовстве, в слабоумии, если хотите, но в увёртках сомнительных и плутовстве, я никак не повинен, простите. Я в тот день по-турецки вам всё объяснил, повторил на фарси и латыни; но сказать по-английски, как видно, забыл. Это мучит меня и поныне.
Англичанин, по всей видимости, тоже был пьян, но язык его тела не выдавал степени его опьянения. И я решила предложить ему свою помощь, чтобы сопроводить его до гостиницы. В противном случае, дело бы точно закончилось дракой. Он расплатился по счёту, и мы вдвоём вышли из бара на улицу.
«Генри Джеймс Овер, эсквайр» – сказал он, нахально оперевшись, на моё плечо. Я сбросила его руку, фыркнув.
– Круто. Наверно, я должна быть впечатлена. Только эсквайра мне сейчас и не хватало, для полного счастья….
– Ваше имя Круто, мадам, или это ваша фамилия, мадам Круто?
Я повернулась к нему, взяла его за воротник, как кота за шкирку.
– Так, слушай, ты, эсквайр недоделанный, я не собираюсь заводить знакомство с пьяным английским придурком, даже если он и цитирует Кэрролла на чистом русском языке. Сейчас, я поймаю тебе такси, и ты поедешь восвояси, в полном неведении, кто я, и как меня зовут. На этом, моя миссия матери Терезы, будет окончена. Ты понял?
– I am sorry, Madame.
– Не мэдам, а мадмуазель.
– I beg you pardon. Примите мои извинения…. Послушайте, не обижайтесь! Вы же видите, я иностранец, мне всё у вас в новинку. Я немного увлёкся проверкой своей теории игры, выпил лишнего, и вовсе не хотел Вас обидеть. Прошу прощения за мою бестактность! Но, мне действительно, нужна Ваша помощь! Please, help me!
Генри Джеймс Овер прекрасно говорил по-русски. Его с юности поразила мелодика и глубина русского языка, и русской литературы. Благодарю Вас, Фёдор Михайлович, за то, что знакомство с Вами заставило миллионы людей выучить ваш родной язык! И избавило ваших соотечественников от нужды изъясняться на их тарабарском. Лень – истинный двигатель прогресса.
Ещё в колледже, друзья прозвали его Геймсом, сократив его двойное имя до одинарного. В Гарварде буква «с» потерялась.
«Вот где водится Снарк!» – возгласил Балабон,
Указав на вершину горы;
И матросов на берег вытаскивал он,