Страница 13 из 15
– Ты, говорят, многосторонне талантлив, князь?
Красавчик учтиво приложил ладонь к груди.
– Да, так говорят, государь. Я не буду это оспаривать.
– А ещё говорят,– продолжил Ашшурбанапал, – что ты с самой юности увлекаешься поэзией?
– О, да, государь. Это моё увлечение очень давнее!
– И ты знаешь хорошо поэзию…
– Буду не скромен, но это я могу тоже подтвердить! Это так. Многие стихи я декламирую наизусть!
– Это похвально! А тогда скажи-ка мне: кто на сегодняшний день лучший из поэтов в Ассирии? Или кто тебе больше всего нравится?
– Я бы выделил одно имя, но это, государь, не ассириец!
И халдей вновь приложил ладонь к груди и поклонился.
Красавец был обходителен и чрезвычайно учтив, всё-таки надо ему отдать должное, но не смотря на молодость он умел преподнести себя и нравился, причём всем, а не только матронам или незамужним молодкам.
Ашшурбанапал намеренно повторил свой вопрос:
– Так всё же скажи, кого ты сейчас выделяешь среди нынешних поэтов, князь? Всем же известно, что ты прекрасно поёшь и являешься тонким ценителем поэзии. Твоим талантом люди восторгаются не зря. И все признают твой вкус! Он у тебя отменный! Что есть, то есть…
– Государь, если это тебя так заинтересовало, то скажу, что я для себя совсем недавно открыл одно имя… а точнее открыл одного поэта, но это не мужчина.
– А кто же? – деланно удивился Ашшурбанапал.
– Это- поэтесса. Её стихи созвучны с моей душой! И зовут её…
– Так как её зовут? Если это не ассирийка, то, наверное, гречанка? И-или ещё кто-то? Ну… говори же, как зовут её?!– стал нетерпелив Ашшурбанапал.
– Зовут её Аматтеей, государь.
Ашшурбанапал лукаво и одновременно торжествующе покосился на лидийку, которая уже более пристально взглянула на Красавчика, услышав из его уст своё имя.
Ашшурбанапалу удалось отвлечь любимую от печальных мыслей по поводу его второго сына, родившегося от законной супруги, и Великий царь намеренно продолжил начатую им тему:
– А не хочешь ли ты, князь, увидеть ту, кем ты так восторгаешься?
– А что, это возможно? – удивился халдей.
– Вполне!
– Я очень этого хочу, государь. Об этом я давно мечтал! Ведь я, повторюсь, безмерно восхищён этой поэтессой! Я считаю, что она лучше всех! У меня не хватит слов, чтобы выразить свой восторг от её стихов! А её «Соловей на ветке» – так я вообще считаю, что это недосягаемый шедевр! Я преклоняюсь перед её творчеством! Оно такое искреннее… такое… душевное! Оно… о-оно… Да разве я могу все свои впечатления передать словами? У меня не хватит на это никаких слов!– взволнованно зачастил Набуэль.
– Tы можешь прямо сейчас выразить ей всё своё восхищение, – перебил разговорившегося Красавчика Великий царь и кивнул головой на лидийку. – Во-от, перед тобой стоит она…
– Это Аматтея?!
– Да-да! Это она!
– О-она?! – округлил глаза халдейский князь.
– Да, это она!
Набуэль неуклюже обернулся к лидийке и… буквально тут же нет, не упал даже, а скорее рухнул перед ней на колени.
– Если мне позволительно будет… О-о! Государь, извини, но я не могу сейчас удержаться на ногах. Я же ослеплён! Я этой женщиной… сражён! Наповал! Я готов всю жизнь стоять перед ней вот так, как сейчас, на коленях! Ты – величайший государь, кто с этим спорит, ну а рядом с тобой – прекраснейшая девушка! И, к тому же, она не просто прекраснейшая обликом, а она и богиня! А богиня она потому, что… самая талантливая и самая великая из всех поэтов нашего времени! Ведь её песни теперь исполняются на пирах и праздниках по всей империи! И, наконец-то, я её увидел воочию! И признаюсь, государь, это была моя мечта! И она сбылась!
Глава седьмая
Народ этот не считался пришлым. Луллубеи являлись скотоводами и отчасти земледельцами. Хотя для их хозяйства важнейшее значение имело разведение овец и коз. Обитали луллубеи на южных отрогах Загроского хребта и в верховьях крупнейшего левого притока Тигра Диялы. На их территории также начинались такие крупные реки, как Керхе и Карун.
Они подразделялись на дюжину племён и были родственны эламитам, но языки у этих народов в древности достаточно сильно различались. Впрочем, после того, как луллубеи дважды, в эпоху расцвета Эламского государства, на продолжительное время попадали в зависимость от своих южных соседей, они многое переняли у них, и это касалось не только каких-то бытовых или культурных моментов, но и затронуло наречие горцев. И немалая часть их теперь вообще предпочла перейти на более развитый эламский язык, тем более тот уже как три тысячелетия имел свою письменность.
У луллубеев было четырнадцать княжеств, и самыми влиятельными являлись два, в одном из которых правил тесть младшего сына Шильках. Именно к нему, к князю Куригальзе, сейчас и направлялся Тахрах.
Младшего сына царицы-матери сопровождали четыре десятка всадников. Вначале они двигались вдоль правого берега Керхе, но когда начались предгорья, то поселений стало попадаться меньше, и дорога резко запетляла, а затем и вовсе сузилась и стала напоминать горную тропу.
Вскоре в одном из селений Тахраху из-за этого пришлось оставить свою колесницу и пересесть на коня. А ещё через некоторое время начались владения князя Куригальзу. И хотя тесть Тахраха пока что не выступал в открытую против властей, но по его территории уже было опасно передвигаться, и Тахрах велел своим людям быть постоянно начеку.
Когда до замка тестя оставалось примерно полтора фарсаха, навстречу Тахраху и его людям выехали из-за скалы всадники. По их облику сразу стало понятно, что это были горцы.
Луллубеи отличались более тёмной кожей и носили своеобразные остроконечные головные уборы, чем-то напоминавшие киммерийские колпаки, и кони у них были низкорослые, больше приспособленные передвигаться по отвесным кручам.
Один из луллубеев поднял руку и зычно прокричал:
– Э-эй, вы! Вы кто такие? Что вам надо у нас?
Тахрах выехал вперёд и крикнул в ответ:
– Я зять Куригальзу! Направляюсь к его замку!
Один из горцев подъехал поближе к эламитам. Узнав младшего сына Шильках, он повернулся к своим и махнул рукой, подтверждая, что это действительно так.
Куригальзу когда-то являлся простым воином, но в него влюбилась дочка князя. Её отец не обрадовался их связи и даже несколько раз подсылал к нему наёмных убийц, а после думал схватить и распять дерзкого воина, прятавшегося от него в труднодоступном месте. Однако у строптивца от дочери князя родился ребёнок, и луллубейскому владетелю пришлось смириться с её выбором. А вскоре Куригальзу наследовал княжество тестя и набрал в горах силу.
Куригальзу был вдовцом уже двенадцать лет. И самое дорогое, что у него было, это его единственная Лаэ. К семнадцати годам она расцвела, и её уже считали наиболее желанной невестой все луллубеи. Её стали добиваться многие знатные горцы, однако Куригальзу предпочёл её выдать замуж за младшего сына Шильках. И царица-мать к этому предложению отнеслась более чем благосклонно.
Шильках всё-таки была очень дальновидной, и хотела установить более тесные отношения с самым влиятельным владетелем среди луллубеев.
Теперь настала пора этой связью в интересах Элама воспользоваться…
***
Замок Куригальзу был совершенно неприступен. Он оседлал вершину, поднявшуюся к облакам, и у подножия которой протекал ручей, впадавший в Керхе. К замку можно было подступиться только с одной стороны – да и то подняться по очень узкой тропе можно было лишь спешившись. Ворота его всегда были закрыты. В остальном он являлся типичным варварским убежищем, которое только с натяжкой можно назвать замком.
У основания он был выложен из массивных глыб, а сверху над ними возвышалась деревянная надстройка, устроенная из брёвен. Внутри имелся дворик и находилось несколько хозяйственных построек.
Куригальзу принял Тахраха у себя:
– Что случилось, зять? – кряхтя поднялся со своего лежака грузный луллубейский князь.