Страница 1 из 18

В тихой Вологде

Яцкевич Владимир

Владимир Яцкевич

В тихой Вологде. Повесть. Рассказы

В тихой Вологде

Историческая повесть

Допущено к распространению Издательским советом

Русской православной церкви

ИС 13-310-1829

Эта повесть о тех, кто пытался остановить надвигающуюся революцию, но был сметен ею, уничтожен. И еще о тех, кто даже под угрозой смерти не отрекся от веры во Христа и не оговорил других. Таких, претерпевших до конца, твердых в вере людей Церковь называет святыми мучениками. Великое множество мучеников и исповедников было в России в двадцатом веке. Имена многих из них остались неизвестны.

В повести использованы архивные документы, ставшие доступными благодаря большой работе коллектива вологодских историков, издавших под редакцией профессора М. А. Безнина серию краеведческих альманахов. Автор также благодарен Тамаре Николаевне Богословской (внучке священномученика Константина Богословского), Льву Сергеевичу Беляеву и Константину Олеговичу Козлову за любезно предоставленные материалы.

1. История вологодского бунта

(1906 г.)

Когда-то Вологда была тихим патриархальным городом. Именно про такие места писал Некрасов:

В начале двадцатого столетия тишина была нарушена. В Вологде, помимо коренного населения с традиционным жизненным укладом, оказалось немало политических ссыльных различного толка: от философов-марксистов до исполнителей-бомбистов. Здесь, как, наверное, ни в каком другом городе, тесно сошлись люди с различными мировоззрениями. Порой страсти накалялись, выливаясь в митинги и демонстрации, а иногда и в прямые столкновения.

Сегодня Павел проснулся рано, мать как раз пошла обряжать коров. Собирался недолго: солнце еще только поднималось из-за леса, а он уже был в пути. Как-то особенно легко шагалось этим ясным апрельским утром. Знакомой тропкой добежал до Болтино, здесь уже вовсю топились печи и вкусно пахло печеным хлебом, мужики на телегах с сохами да боронами тянулись на пашню. Перешел по мостику через речку поднялся на холм и увидел деревеньку Бурцево, где живёт его Татьяна. Сладко защемило на сердце, перед глазами возникло её милое лицо, карие глаза с зеленоватым оттенком, длинная густая коса. Прошлое воскресенье ходили с парнями в Бурцево на беседу, и Таня сама его выбрала, хотя и увивался вокруг нее рослый парень из местных. Павел вспомнил, как они сидели в шумной избе, уединившись за занавеской, говорили о всяких пустяках и как он, осмелев, взял её руку, и как заалели её щеки.

Ах, Таня, Таня! Как много надо сказать ей, да, видно, опять придется ждать воскресенья. Работал бы он на своем подворье вместе с родителями, так можно было бы видеться хоть каждый день, а теперь…

В стороне осталась деревенька Бурцево. Вот ведь судьба: отец определил его в подмастерья к сапожнику. Говорит, деньги нужны, дети без одёжи сидят. И то правда, их в семье пятеро: старшему, Павлу, – уже почти восемнадцать, а младшей сестре – пять лет. Теперь Павел ходит в город на работу каждый день. Возвращается поздно. Вот и сегодня вернется в седьмом часу, уже стемнеет, а тятя велел картошку перебирать на посадку. Когда тут на свидание идти! Да и не пойдет девица вечером с парнем, не принято это.

– И всё-таки ремеслу учиться надо, – убеждал себя Павел. – Не пройдет и полгода, как выучусь на сапожника, а там, глядишь, открою мастерскую у себя в деревне. Работа уважаемая, доходная. Построю дом, женюсь на Татьяне. Матушка не будет против, она как-то сама сказала, что Таня – девушка баская, славутница[1] да рукодельница. К свадьбе надо бы себе костюм справить. Сапоги уже есть, ладные сапожки.

Павел нагнулся, сорвал пучок травы, почистил свою обновку. Эти сапоги хозяин продал в счёт жалованья. Как только увидел, в каких опорках явился к нему Павел, так и подобрал ему обувку по ноге. Весело в них шагается!

Вдали показалась колокольня Софийского собора – значит, он отмахал уже половину пути. Теперь он шёл по узкой тропке озимым полем, по-крестьянски оценивая зелёные всходы. Вдали, как сказочные крылатые чудовища, стояли в ряд четыре ветряных мельницы. А вот и Осановская усадьба помещиков Волковых: двухэтажный, украшенный деревянной резьбой дом, огромный сад с длинными тенистыми аллеями и отдельно на холме небольшая красивая церквушка.

В этом доме три года назад Павел видел отца Иоанна Кронштадского[2]. Слава об этом пастыре, прозорливце и целителе, шла по всей России. Тогда, летом 1903 года, батюшка, путешествуя на пароходе по северным рекам, сделал остановку в Вологде. Утром он прибыл в Спасо-Всеградский собор, где отслужил обедню, после чего городской голова Николай Александрович Волков привез его в свою загородную усадьбу. Как-то очень быстро об этом узнали в окрестных деревнях. Когда Павел с матерью и двумя сестрами пришли в Осаново, вокруг дома и в саду уже было много народа. Отец Иоанн показался на высокой открытой веранде, рядом с ним стояли вологодский архиерей, городской голова и губернатор. Он стал говорить, обращаясь к народу, плотной толпой стоявшему у дома, и его сильный голос, казалось, проникал в самую душу. Говорил он о том, что все наши беды – болезни, неурожаи, засухи, пожары, падежи скота – происходят Божьим попущением из-за того, что слаба вера в народе. И еще Павлу запомнились слова о том, что люди ждут от Бога чудес, а Он обыкновенно откликается на их просьбы через законы природы. И наказывает людей также посредством законов природы, установленных Божественной премудростью.

Затем отец Иоанн вышел в сад, тут же православный люд окружил его. Ему пришлось встать на нижнюю ступеньку крыльца, и тогда люди стали поочередно подходить к нему под благословение. Особенно много подходило женщин, каждая рассказывала о своем горе, спрашивала совета. У той муж пьяница, у другой детей нет, у третьей какая-то неизлечимая болезнь. Отец Иоанн всех благословлял, всех утешал и давал надежду.

Когда батюшка садился в коляску, чтобы ехать на пристань, люди, столпившись вокруг, не хотели отпускать его. Многие хватали руками колеса, иные пытались прикоснуться хотя бы к краю его ризы, некоторые бросали в коляску письма, записки о поминовении, пакеты с деньгами. Из толпы слышалось: «Голубчик ты ненаглядный, помолись за нас, грешных!». И когда экипаж все-таки тронулся, верующий народ долго бежал за ним по дороге.

– А ведь и правда, удивительный батюшка, – думал Павел, шагая по той же дорожке, по которой когда-то коляска увозила отца Иоанна. – Ведь сестра Нюра после встречи с ним перестала заикаться. А он всего лишь погладил её по головке.

Дорожка вывела Павла к вокзалу, теперь он пошел городскими улицами и вскоре оказался перед домом с вывеской: «Лебедевъ. Обувь на заказъ». В доме, видно, еще только просыпались. Зайдя в мастерскую, Павел увидел, что его друг Венька лежит под одеялом, сладко потягиваясь. Венька был родом из-под Кадникова, квартировал прямо в мастерской.

– Рано ты встаешь, крестьянская твоя душа, – говорил он Павлу, одеваясь. – Давай-ка вместе чайку попьем. Сейчас самовар поставлю.

– Ладно, я сам поставлю, ты давай умывайся да молись, – отвечал Павел, доставая из котомки завернутый в холщевую тряпицу пирог с картошкой. Венька махнул рукой:

– С этими молитвами мне родители во как надоели, а тут еще ты.

Баская – красивая (волог).

Славутница – девушка, достигшая брачного возраста, хорошего поведения, из хорошей семьи (волог).

О посещении Вологды протоиереем Иоанном Кронштадским пишет С. Животовский в своих воспоминаниях, помещенных в книгу: Святой праведный Иоанн Кронштадский в воспоминаниях самовидцев. М.: «Отчий дом», 1998.