Наследник

Юрий Андреев

Наследник

Надумали как-то столичные власти ломать двухэтажные постройки, ютившиеся с незапамятных времён на спуске к Овчинниковской набережной. Смахнув проклятое время в мутные воды обводного канала, новое тысячелетие решило утвердиться на исконных местах замоскворецкого купечества.

На фоне теснящего сталинского ампира, напоминавшего сановитых чиновников в полувоенных френчах, домики выглядели провинциальными старичками, надевшими по случаю тёплой погоды линялые парусиновые поддёвки с пришитыми кое-как разностильными пуговицами в местах оконных проёмов. Вынырнув из хитросплетения замоскворецких переулков, «Аннушка» всякий раз подле них притормаживала ход, и, приветливо звякнув, катилась дальше, через мосты, к Яузскому бульвару.

В один из неприметных мартовских вечеров, когда тротуары освободились от ледяной корки, черепаха экскаватора поползла вдоль трамвайных путей, нехотя шевеля гигантской лапой-ковшом и постепенно превращая покинутые жилища в груду развалин. Столетняя кладка под её напором шла трещинами и, не в силах сдержать натиск импортной техники, обрушивалась с натужным гулом, поднимая тучи пыли. Сочащаяся из свежих разломов кирпичная крошка, алела в косых лучах прожекторов и напоминала засыхающую кровь.

Возле угла дома черепаха притормозила. Угрожающе поворчав, она опустила уставшую лапу и замерла.

– Не поддаётся никак! – крикнул экскаваторщик и спрыгнул к подбежавшему бригадиру. – Пусть остынет, потом подумаем, куда двигаться дальше.

Он прошёл к каналу и, облокотившись на перила моста, закурил. Возникший из ниоткуда глухой утробный звук заставил всех повернуть головы. Возле экскаватора совершалось какое-то движение. Недоумённо таращась разбитыми глазницами окон в обступившие каменные громады, дом покачал остатками стен и, после секундного раздумья, рухнул на набережную. Гулкие стенания покатились по мостовым и затихли на стрелке у Красных холмов.

– Хорошо, что не задело никого, – заметил экскаваторщик и оглядел оценивающим взглядом обнажившееся нутро.

Довольно заурчав мотором, черепаха стала разбрасывать обломки. Внезапно в куче обломков на втором этаже блеснул в луче прожектора небольшой тёмный продолговатый предмет.

Виртуозно работая ковшом, экскаваторщик выудил его из-под груды битого мусора.

– Наверняка за изразцами печного отопления прятали, – заглушив мотор, он в азарте выскочил из кабины и вынул из ковша находку. Ей оказался импортный кожаный кейс. От его потёртых боков исходил сильный запах затхлости.

– Мне жена с дочкой как-то точно такой подарили, – заметил работяга задумчиво. – Через пару дней после получки расслабился малость. В электричке задремал, просыпаюсь, а кейс с документами и денежками тю-тю. Может вернулся, наконец, к хозяину, – он повертел замочки и осторожно поднял крышку.

– Лучше позовём ментов, – резонно заметил бригадир. – Пусть дальше сами разбираются…

I

«Лишь бы отписаться, дело закрыть и наплевать, что концы с концами не сходятся», – захлопнув очередную папку, Николай Захарыч про себя в сердцах выругался. На должность зама управления его назначили совсем недавно. С полгода назад, будучи майором, он собрался, было на пенсию по выслуге лет, да скоро выбившийся в люди приятель-генерал удружил. Сославшись на нехватку опытных кадров и новую метлу во власти, он чуть ли не силком заставил Захарыча принять новое назначение.

После многолетней подвижной работы опера от постоянного сидения в кресле ломило всё тело. «Порядок в управлении наводить надо, но каким образом? Не затевать же по поводу каждой нераскрытой кражонки служебное расследование», – кляня всё на свете, и больше всего самого себя, подполковник уставился на стоявший у стены аквариум. Поблёскивая чешуйками в лучах настольной лампы, стайка суетливых рыбёшек сновала в поисках корма. Неожиданно из зелёных зарослей сверху выскочила рыбка покрупнее с горящей огнём чешуёй. Стремительно опустившись, она растолкала стайку и ухватила несколько копошащихся у самого дна червячков мотыля. Затем длинным, напоминавшим саблю в ножнах хвостом, подняла небольшую тучку песка, и также стремительно скрылась. «Баламут, перед мелюзгой себя показывает», – усмехнулся про себя Захарыч и вспомнил, что ещё не обедал.

В этот момент в дверях кабинета выросла фигура пожилого участкового:

– Товарищ подполковник, я по поводу вчерашнего происшествия.

– Из МУРа кого-нибудь вызвали? – поинтересовался Захарыч.

– Смысла нет: работяги в поисках клада все развалины вокруг переворошили. Наши ребята сами их опросили, потом пошарили на всякий случай вокруг – никаких намёков на тайник. Как с находкой поступим?

Захарыч недовольно вскинул брови:

– Давай её сюда.

Участковый исчез и вскоре вернулся с потёртым импортным кейсом в руках. «В 70-е годы такие чемоданчики покупали, чтобы выглядеть солидно, – вспомнил подполковник. – Удобная штука: бутылок шесть, если не больше помещалось». Он отщёлкнул замочки и поднял крышку. В нос ударило запахом лежалой бумаги. «Решили: пачки стодолларовых купюр завёрнуты, – хмыкнул подполковник, складывая клочки пожелтевшей газеты. «Московский комсомолец», март 1995-го, – надо же, больше пяти лет пролежал»…

Отложив содержимое в сторону, Захарыч внимательно осмотрел кейс изнутри, и обнаружил в боковом кармашке, завалившиеся в самом углу потёртые кожаные корочки, внутри которых находился паспорт. Подполковник раскрыл его и задержал взгляд на фотографии: «Чем-то напоминает одного давнишнего приятеля». Он заглянул в паспортные данные: Плесков Евгений Алексеевич, 47-го года рождения, прописан: г. Москва, Пролетарский проспект. Плесков, Плесков…Неприятно, когда в самую что ни на есть нужную минуту заклинивает память. Захарыч скользнул невидящим взглядом по стройным рядам папок со служебными инструкциями, словно надеялся получить ответ за строго поблескивающими корешками, затем снова раскрыл документ на странице с фотокарточкой молодого Плескова, и тут его осенило: Женька! Не веря до конца своей догадке, подполковник поднёс паспорт ближе к настольной лампе и накинул очки на нос.

И вдруг скользнул по матовой поверхности шаловливый лучик, и глаза на фотографии ожили. Зрачки блеснули (подполковник готов был в этом поклясться), и … угасли в некстати задрожавшей руке. Раздосадованный, как мальчишка, Захарыч стал вертеть фотографию так и сяк, но больше признаков жизни она не подавала. Осознав безнадёжность затеи, он достал сигарету, поджёг и сосредоточенно затянулся: «Женька, без сомнения, он. Помнится, познакомились где-то в середине 70-х, я в лейтенантах дохаживал, а ему уже было чуть за 30»…

– Знакомого признали? – деликатно заметил участковый.

Захарыч, не поднимая головы, кивнул, и, перевернув страницу, вгляделся в фотографию 45-летнего Женьки. «Этого встреть случайно, прошёл бы мимо, – с удивлением подумал он. – Куда что делось: два разных человека. Как время людей меняет»…

С громким хлопком распахнулась настежь плотно прикрытая форточка, впустив в комнату струю сырого мартовского воздуха. Разомлевший от жара старых чугунных батарей Захарыч невольно поёжился. «Своих дел невпроворот, а тут ещё в жизненных перипетиях старинных знакомых копайся», – мелькнула подленькая мыслишка. Но он тут же устыдился и погнал её прочь. По правде говоря, такого, чтобы близкий приятель попал в серьёзный переплёт, в его многолетней оперской практике ещё не встречалось. На мгновение даже стало как-то не по себе. «А почему, собственно, что-то должно было случиться, – немного поразмыслив, решил подполковник. – Скорей всего, спёрли или сам потерял, какая теперь разница. Получил новый документ, и спокойно живёт и здравствует. Достаточно одного звонка, чтобы всё разъяснить».

Рука потянулась к телефонной трубке, и замерла на полпути: «Больше десятка лет не виделись, с самого конца перестройки. Может, его там нет давно»…

– А куда расселили публику из снесённых построек? – поинтересовался Захарыч у участкового.