Страница 8 из 16
Но теперь было совсем другое дело. Не пьяницы, не заядлые выпивохи, а вполне себе обычные, иногда очень даже респектабельные люди, зашедшие в хорошую и давно известную рюмочную опрокинуть по какому-нибудь достойному поводу стопку-другую чего-нибудь горячительного, придя домой, вдруг ощущали недомогание и через какие-нибудь час-полтора уже отражали остекленевшими глазами перепуганные лица своих домашних, тщетно пытавшихся нащупать их пульс или разглядеть следы испарины на поднесенном к полуоткрытому рту зеркальце.
Иногда умирали в тавернах и кабаках, иногда прямо на улицах по пути домой. Случалось, что отдавали душу на званом ужине или на поминках такого же безвременно ушедшего бедняги. Умирали плотники и рыбаки, ремесленники и крестьяне, купцы и сборщики налогов, умирали в городах и селах, утром и вечером, днем и ночью, умирали любители вина и пунша, водки и выдержанного коньяка, рома и бренди, виски и джина, гибли везде и пугающе много. Народ был возмущен и напуган. Возмущен тем, что все лавки, рынки, купеческие торговые ряды, винные погреба, таверны, кабаки и ресторации были наводнены смертельной отравой, а напуган осознанием того, что, несмотря на все происходящее, эссентеррийцы пить не бросят. Никогда и ни при каких обстоятельствах!
Приобретение спиртного превратилось в крайне рискованную авантюру. Люди в кабаках чувствовали себя саперами на минном поле, а каждая выпитая рюмка – как шаг по земле, усеянной скрытыми смертоносными ловушками.
Все чаще и все громче стали звучать упреки в адрес властей, которые «никак не реагируют и позволяют травить соотечественников», вместо того чтобы «предпринять крайне решительные действия».
И голоса эти были услышаны. Лорд-Канцлер вновь принял на себя роль спасителя Отечества и выступил перед народом.
– Все дело в том, – заявил Лорд Сансин, – что в нашей стране все, что вы пьете, может делать кто угодно, где угодно, из чего угодно и как угодно. Угодно не вам, честным и добропорядочным гражданам Эссентеррии, а угодно им самим – алчным и бездушным дельцам, лишенным совести. Вся их забота – заработать на вас как можно больше денег. Им наплевать на ваше здоровье, на ваши жизни. Золото застлало им глаза. Я, как Лорд-Канцлер Эссентеррии, призванный на этот пост для защиты интересов граждан нашей страны, не могу спокойно взирать на то, как нас убивают. Да, убивают! Масштабы всего происходящего дают мне основания полагать, что это не случайность, не досадное недоразумение, а вполне осознанный геноцид нашего народа. Единственный выход, гарантирующий качество и безопасность, я вижу в введении государственной монополии на алкоголь в любом его виде. Только так мы сможем взять ситуацию под контроль и обеспечить сохранение ваших жизней и вашего здоровья.
И государственная монополия была введена. И не только на алкоголь, но и на все то, из чего его обычно получают. Виноградники, производство сахара, хмеля и даже всех злаковых стали исключительной прерогативой государства, олицетворенного Советом Лордов во главе с Лордом-Канцлером. Да, да, и злаковых тоже. Всем пшеничным, ячменным и ржаным полям предстояло перейти из частных рук в руки государственные. Прикрываясь несокрушимыми доводами о необходимости обеспечить контроль над сырьем для спиртового производства, а также тем, что качество хлеба не менее важно для народа, чем качество хмельного зелья, Лорд-Канцлер «продавил» это решение на Совете.
Стоит ли говорить, что большинство эссентеррийских виноградников, винокурен, спиртовых и коньячных мануфактур, равно как и крупнейших земледельческих угодий, принадлежало Лордам, не входившим в Тайный Совет.
Более всего пострадали от введения государственной монополии Лорды Дорнел, Татли, Лондли и Файс, оказавшиеся на грани разорения. Райз Дорнел владел обширными виноградниками, занимавшими две третьих всех его земель. Благодаря уникальному географическому положению, виноград Дорнела получал ровно столько солнца, тепла и влаги, сколько необходимо, чтобы сделать из обычной ягоды превосходную, а полученное из нее вино в неповторимый по глубине, насыщенности, яркости и букету напиток. «Поэзия и музыка в сверкающем стекле», – так отзывался один из известнейших поэтов о вине в бутылках с вензелем дома Дорнелов на этикетке. Конечно, ни один эссентерриец не отравился этим божественным нектаром.
Впрочем, как и потрясающими коньяками, бренди и виски, выходившими из винокурен Лорда Татли. Все тот же поэт, впервые отведавший десятилетний коньяк Татли, в восхищении воскликнул: «Клянусь всеми ветрами всех бескрайних морей Вселенной, что этот глоток янтарного солнца взыграл мою кровь сильнее, чем самый жаркий поцелуй самой знойной и юной красавицы Амарельского побережья». По правде говоря, поэт никогда не бороздил «бескрайних морей Вселенной», не ощущал на своих устах жарких поцелуев знойных туземок с Амарельского побережья, на котором тоже никогда не бывал. Но коньяк ему действительно понравился, и кто знает, может, в словах его и не было неправды. «Поэта взгляд на мир нам, смертным, не постичь…».
Что касается Лордов Лондли и Файса, то с ними все было значительно приземленней, и в прямом, и в переносном смысле. Они владели обширными землями, на которых выращивали хлеб. Обычный хлеб, из обычного зерна. Такой, какой был каждый день в каждом эссентеррийском доме. Но именно это и делало его таким ценным.
Теперь все они – и Дорнел, и Татли, и Лондли с Файсом – оказались не у дел.
– Как же так? – в отчаянии вопрошал Лорд Дорнел, когда за введение государственной монополии поднялось десять рук из восемнадцати. – Ведь вы же нас убиваете!
– Вы же понимаете, Райз, что это крайне вынужденный шаг, – с показным, искусственно надетым на лицо сочувствием произнес Лорд Сансин. – Мы все знаем, что для вас это серьезный удар. Мы все искренне сочувствуем, но мы прежде всего должны думать о жизни, здоровье и безопасности наших граждан, нашего народа. Другого пути у нас нет. Но мы не можем оставить вас без поддержки в этот непростой период. Тем более, что мы обязаны сохранить ваши великолепные виноградники и винодельни. Раз вы теперь сами не можете их возделывать, Эссентеррия возьмет их у вас в аренду. Пусть они продолжают работать и радовать нас всех своим божественным продуктом. Только теперь под государственным надзором, гарантирующим соблюдение всех стандартов безопасности. Вы же будете иметь постоянный доход в виде арендной платы. Кстати, вам, Лорд Татли, Лорд Лондли и Лорд Файс, мы предлагаем такие же условия.
Пострадавшие Лорды вынуждены были принять предложение Гредли Сансина. Разумеется, размер арендной платы не шел ни в какое сравнение с доходами, получаемыми ими ранее и теперь утекающими мимо их карманов в казну Эссентеррии. Но страх оказаться под жерновами Гвардериона смирил Лордов, удержал их от открытой конфронтации и заставил запрятать кипевшую в них ненависть в потаенные уголки души.
Лорд Сансин, напротив, буквально воспарил, окрыленный очередным успехом. Он начал ощущать себя почти всемогущим. Не так, конечно, как Брайс Амвел. Тот был откровенно дурак. Гредли же был умнее и понимал, что могущество ему придает не канцлерское кресло, а поддержка Тайного Совета, главным образом Термза и Вьера, подкрепленная вездесущим и почти мистическим Гвардерионом. Но все же… Все же в его руках была реальная сила, которая позволила ему замахнуться на то, что раньше было для него недосягаемо.
Следующей его жертвой стал сам Натан Ширл и его ближайший сподвижник Лорд Хоул Мидли.
– Я считаю крайне несправедливым, – заявил Лорд Сансин на одном из последующих заседаний Совета, – даже где-то возмутительным, что некоторые из нас пользуются ресурсами Эссентеррии, принадлежащими всему нашему народу, получают на этом баснословные выгоды, оставляя сам народ и государство ни с чем, – в последнее время Гредли Сансин все чаще и чаще стал апеллировать к «народу Эссентеррии» и «защите его интересов», причем по странному стечению обстоятельств, чем чаще он ратовал за народ, тем хуже последнему в итоге приходилось.