Кошачий бог

Кот отвернулся обиженно, малыш кривил рожицы, но никак не захватывал сосок, чтобы попробовать грудь. Уля капнула молочком на язык, сынуля рот закрыл, она уловила момент позевывания и наконец-то приложила его к груди, новорожденный начал сосать, щекотливо и больно вытягивая молоко из нерасцеженной груди. А чудики никуда не ушли, зачарованно смотрели на сияющее лицо новоявленной мамочки, ничего вокруг не замечающей.

Уля вздохнула, трепетные, незабываемые чувства… Виктор удался в Саньку, с каждым годом всё ярче проявлялись черты лица, даже жесты. Такая же феноменальная память, улыбка… Она обняла сына.

– Папку ждешь? – спросил он.

– Да, малыш, я чувствую его. Ему грустно, как и нам, но немножечко, ибо много дел.

– Ты мне сказала, что можно сразу быть в двух местах одномоментно.

– Можно, ну и что? Даже в трех, пожалуй, можно…

– Почему ты об этом чудикам не расскажешь? Они живые люди, тяжело разлуку с домом переживают. Ты не замечала? Видеосвязь, это конечно, неплохо. Уже неплохо… Но каждый стремится понять сущность явлений, а ты молчишь, не замечаешь.

– Разве, Виктор? Не замечала…

– Да, мамчик, да! Об этом надо рассказать, если ты узнала это.

– Ну-у, – потянула Ульяна, – ну это же так просто! Шкурка тела здесь, душа витает в облаках, а когда я пишу сказку, мысленно я здесь отсутствую. Чего уж проще?! При этом мир столь многогранный, что можно заблудиться. Я полагаю, они заблудились, а Главный напрасно подозревает и злится на Ирку, она же его любит.

– Ма-а-ам! ИРка не человек, а счетная машина! Грубо говоря.

– ИРка мыслит? Мыслит. Значит и в способности любить ей отказать нельзя. Неправильно. Нельзя запрещать любить.

– Допускаю, что можно любить без тела – на расстоянии. Допускаю. Ладно. Но любят не мозгами, а чувствами, эмоциями, сердцем.

– Точно так… Правильно. Тем более правильно. ИРка уникальный разум, новая эра познания любви – умом. И это твое открытие, сынок. Вот именно поэтому она может решать немыслимые задачи, а ИРум – нет.

– Очень интересно, что не смог сделать ИРум? Ну, приведи пример.

Ульяна перебирала в памяти всякие решения для бытовых проблем и вдруг рассмеялась.

– Когда ты родился, Первуша испугался, что в аварийных летягах памперсов нет.

– А что это такое – памперсы?

– Навроде одноразовых пеленок для маленьких, трусики такие… Я сама не видела ни разу, но у нас же на складе портяночной фланели несколько рулонов, так, конечно, пеленок я давно сама нарезала. Главный говорит Ирке: «Что делать будем?» А она отвечает: «Поднимись на тысячу лет позже и возьми из дома». Это же так просто!

– Так почему же они не поднимутся к своим родным?

– А он не доверяет Ирке, вот и вся проблема. И еще мы с тобой ждем случая, чтобы податься к людям незаметно.

– Люди… они такие же, как мы? Почему нужно незаметно, в чём опасность?

– В системе… То, что мы с тобой знаем, рано доводить до умов, не поймут. Просто не поймут.

– Но почему не поймут? Все кругом дураки что ли? Мы-то поняли, мамчик!

– Сынок… читай больше историю. Начни с Ветхого завета. Читай! И если найдешь хоть одного пророка, которого не убили, а прославили, мы выйдем из заточения, отпустим чудиков к бабуле…

– И всё-таки я не согласен! Вот сейчас поэты – они же пророки, их же читают, любят, они-то живые.

– Кого оставили в живых, тех любят, и по радио слушают, и даже некоторых кормят. А сколько тех, о которых никто не услышит, не узнает? Они не молчали, читали вслух и видели глубже, и писали, честно говоря, гораздо лучше. Мы потому всё еще здесь, чтобы ты научился молчать. Думать и молчать.

– Иначе система раздавит. Слышал уже. Так не ждать тебя на трапезу или ты хочешь побыть одна?

– Не ждите, ешьте, конечно. Вы мужики, вам нужно поесть и отправляться на покой, а я еще помечтаю.

Сын вошел в дом, на взгляды Чудика и Первуши, приподнял плечи и развел руками. Мать словно спиной видела все ужимки и выражения лиц всех троих приятелей и покачала головой. Что означало, какие они все еще дети.

11 глава Сказочники

Первый разведлет осматривал свою летягу, готовил машину к подъему в воздух. Ночью они слышали гул двигателя, днем видели, что над тайгой прострекотал самолетик. Они давно не осматривали местность, поэтому решили, что пора внести поправки в карту. Подбежал раскрасневшийся Виктор.

– Мамчик! Мам, Первуша обещал взять меня с собой!

– Что?!

Ульяна просто взорвалась и отчитала «командиров». Мало того, что сын бунтует, хочет быть конструктором, так еще они затравливают детское любопытство, чтобы парень окончательно отбился от рук. Она не отрицала, что чертежи он читает безошибочно, но взгляните на небо, там пока керосинки летают. Куда он сунется со своими знаниями в миру! Как им объявиться среди людей, да еще без документов и справок. Сын спрятался за спину Главного, нашлепать ему не удалось, взмахи руки проходили сквозь воздух, но словно стена мешала ей извернуться и достать сына. Она не успокоилась, а протянула открытую ладонь к груди Чудика. Невидимая преграда действительно не позволяла дотронуться.

– Что это? – сурово спросила она.

– Я защиту включил. Уж очень ты бойка на расправу, матушка. Разве ты не знаешь, что каждое поколение бьется смертным боем – отстаивает право на собственные ошибки, а опыт родителей им нипочем? Себя вспомни. Юношеский нигилизм, максимализм и так далее.

– Нет у него никаких прав на ошибки! Нет! У вас ничего не выйдет! Не позволю отнимать ребенка от себя.

– Всё?! Можем спокойно поговорить о деле? Ульяна, ты всё увидишь на экране, нас наверняка зафиксировали, если не визуально, то аэрофотосъемка покажет. Это раз. Другой момент, что возможно здесь прокладывают воздушную трассу, срочно надо осмотреться и найти летунов.

– Не летунов, а летчиков… Дальше! Постой, что вы с ними сделаете?

– Ничего, Ульяна, ничего, разведаем обстановку и перебазируемся.

– Как? Как вы перебазируетесь?! В один миг? Как разведаете? Выйдете в светящихся комбинезонах народ пугать? Нам даже не в чем прибиться к оленьему стаду, чтобы нас чукчи нашли. Там все без паспортов живут, никто их не считал…

– Поэтому именно ты смотришь на экран и даешь оценку и одобрение на пристальное изучение нового поселения, а Виктор учится хладнокровию. Прокричится от восторга, потом будет серьезным мальчиком. Кто болен небом, тот неизлечим, Уля. Парень мужает и это замечательно!

– Командир, жду приказаний, – вмешался Первуша.

– На взлет, малыш, полет разрешаю.

– Мамчик, так что? Я лечу?

Ульяна только отмахнулась, ушла в дом, чтобы парни не увидели слез.

Напоминалки быстро привели ее в порядок, она вернулась в каюту Главного, сосредоточенно вглядывалась в кадры высотной съемки. В ста километрах от базы шла значительная полоса вырубленного леса, как грибы повырастали прямоугольники поселений. Они спокойно жили в иллюзии, что непроходимая тайга вокруг защищает их.

– Командир, захожу на второй квадрат, здесь слишком людно.

– Первый, возьми Север в обработку.

– Есть, командир. Северо-восток.

– Да, пройди вдоль рек, что там? Покрупнее покажи нам…

– Есть. Исполняю.

Главный с ИРкой и ИРумом анализировали данные, Ульяна отстранилась от экрана, смотрела на спину командира. «Сколько лет к нему никто не прикасался», – подумалось ей. Сквозь тонкий летний комбинезон обозначились позвонки, она провела указательным пальцем по линии позвоночника. Мужчина не обернулся, не заметил. Истукан.

– Были бы у нас беспилотники, мы бы не рисковали подниматься средь бела дня, – сказал Чудик, – развернувшись к ней. – Они снижаются, будем держать совет, не уходи, хоть тебе уже и стало скучно.

– Да не скушно мне… тоскливо, совсем не у дел становлюсь.

– Разумеется, тревожно. Внимательно просмотрим, как люди одеты, где это можно взять, где эти документы берутся. И будем расставаться.

– Вот так просто и навсегда?