Вита

Оказывается, самый жаркий месяц в году это декабрь.

Вот такое неожиданное открытие сделала Ева к своим тридцати годам.

Она и раньше замечала, что к концу года время как будто ускоряет свой бег: события начинают сыпаться как из рога изобилия, дни пролетают словно мгновения. Но в этот раз месяц пролетел просто молниеносно.

Вот только случился первый день зимы, а тут уже и Новый год со дня на день. Но предпраздничная суета мало её сейчас заботила. Дни были насыщенными, происходило действительно много всего, она продолжала своё обучение, и довольно успешно, но главным событием её декабря стал Эрих.

Сказка продолжалась. Нереальная сказка. В которой он был рядом всё время.

Любовь накрыла волной цунами, и Ева даже не пыталась сопротивляться этой стихийной мощи. Безумные, страстные ночи, и не менее страстные дни. Жадно, ненасытно, голодно. Ему всё время было её мало.

С тех пор, как они вернулись в Крепость, не было ни одной ночи, которую бы они провели порознь. Да и днём нередко случались такие бурные эпизоды, что Вита потом ещё несколько часов ходила как «под кайфом».

За всю жизнь у неё, пожалуй, было меньше секса, чем за этот декабрь. И если о количестве ещё как-то можно было поспорить, то уж в том, что это лучший секс в её жизни, Ева могла бы заявить без всяких сомнений.

Как он это делал! Что он с ней делал! Она вспыхивала мгновенно от одного его прикосновения, от тембра голоса, от запаха кожи, от зовущего взгляда. Это была какая-то дикая иррациональная тяга друг к другу. Почти одержимость.

И, возможно, стоило испугаться такой безумной его страсти, но Еву влекло к нему ничуть не меньше. Пожары, бушевавшие в их постели, опаляли и тела, и души. До болезненной дрожи, до стона, до крика.

Порой в порыве страсти, он не рассчитывал силы и оставлял на её тонкой, нежной коже синяки. Потом сам же ворчал, злясь на себя:

– Чёрт, я опять! Ну, как медведь, честное слово, со своими лапищами… Фея моя нежная, ты чего молчишь-то! Тормози меня, если больно делаю! Посмотри, вот синяк опять на руке…

– Ты не делаешь мне больно, – улыбалась она. – Если мне с тобой будет плохо, я молчать не буду. Просто особенность кожи такая. Я вечно в синяках по жизни… 

А через миг уже шептала сама жарко у виска, провоцируя и дразня:

– Мне нравится, как ты меня берёшь… Настоящий мужчина! Невозможно отказать, невозможно сопротивляться… Мне нравится твоя сила!

Он действительно был невероятно силён. Настолько, что не боялся показаться слабым, не боялся позволить себе быть нежным и чувственным. Не боялся быть заботливым и романтичным.

Все эти свечи, цветы, маленькие сюрпризы, и завтраки где-то там, в далёких странах, неожиданно стали практически повседневным явлением в жизни Евы. Но нежность… она ведь  не в подарках…

Она в прикосновениях.

Любовь жила на кончиках его пальцев, таилась в уголках губ. Он мастерски умел доводить до экстаза своими ласками. Но даже когда речь не шла о постели, он так и тянулся к ней взглядом, прикосновением, словом, мыслью.

И любви в этом декабре было ещё больше, чем страсти.

Иногда Еве казалось, что Эрих пытается наверстать упущенное и долюбить её за всю ту долгую тысячу лет, когда бы лишён этой возможности.