Дневник Эвиладель

Высокопоставленные гости прибывали и прибывали, я слушала бесконечный топот ног поднимавшихся к гостевым комнатам и спускавшихся вниз. Пришлось начать страдания прямо под лестницей:

«Как же так получается, меня, к огромной радости совсем недавно подросшую, двадцатилетнюю сильфиду, в этом детском платье опять приняли за малышку?!»

Когда поток королевских ног со всех концов Содружества иссяк, я выглянула, чтобы уйти, но в это время кому-то понадобилось спускаться.

– Я не ослышался? Остаться?! И что вы мне прикажете делать?! – услышала я мужской голос, скованный покорностью он ломался нотками отчаяния. Видимо эльф был крайне раздражен, услышав новости и скорее негодовал, чем переспрашивал.

– Уверен, Вы сможете найти слова, чтобы объяснить решение его Светлейшества. Как я уже сказал, он намерен остаться здесь на ночь.

– И как можно объяснить его невесте, что он срочно решил навестить соседей и уехал за несколько часов до подписания брачного контракта? Самое лучшее, если он вернётся к ночи!

– Завтра, – настойчиво поправил паникёра второй эльф. – Мой брат не поступил бы так, не имея веских причин. На встречу глав содружества мы прибудем вовремя, вопросы личного характера он обсудит после…

Эльфы удалились, я поднялась по освободившейся лестнице, ещё больше расстроенная. Ведь, если их упрямый властелин к тому же окажется соней и не поторопится с отъездом, то я буду вынуждена прятаться ещё как минимум половину завтрашнего дня.

На следующий день ко мне прислали портниху госпожу Угвильду и она пообещала за неделю закончить мои настоящие, сильфийские наряды. Ещё она сказала, что гости сегодня уезжать не собирались. Это я и так поняла: суета усилилась, оживились иллюминации за окнами, зазвучала музыка, моя горничная Лиси, и та, была занята не мной. Видимо, ее постоянно дергали с поручениями, и у неё даже минутки не было, чтобы ко мне заглянуть.

Я нашла лишний повод на всех обидеться. Не уверена, но кажется, вчера утром ко мне приходила мамина горничная. Это была не Лиси. Единственную, родственную душу, которая меня вырастила, и ту себе заграбастали. За то чужаки ходили по коридорам, переговаривались, смеялись, и отвлекли от меня родных окончательно, в то время как я оказалась в ужасном положении. Я не взяла с собой ничего нового, чтобы почитать! Изнывая от безделья, я походила туда – сюда по комнате, отработала заданные на дом заклинания, села, записала несколько событий в дневнике и заскучала с новой силой. От такой вопиющей несправедливости я предалась слезам, но всю досаду выплакать не удалось. Можно было напроситься в гости к госпоже Кельде, она много лет работала учительницей, а недавно взялась подтянуть Улеантиваля по всем предметам. Мне нравилось слушать рассказы старой леди, за чашечкой ароматного, берглаотского чая. Вот кто мог бы оценить моё «взросление» по достоинству!

Зарёванная, я ещё разок шмыгнула распухшим носом и решила незаметно для всех улизнуть. Стены нашего дворца защищены от воздействия любой магии, кроме папиной. Выбираясь через окно первого этажа, я могла рассчитывать только на силу собственных мышц. Села на подоконник, вытянула руки, дабы обхватить ветку, как не раз уже делала, и прыгнула, в надежде спуститься склоняя ветку вниз. Но платье было не моё, я вообще кружево не носила. Оно зацепилось за каменный выступ, потянуло меня назад, и я повисла, с бесполезным, тоненьким кончиком ветки в руках, ногами вниз как сложенный зонтик на крючке с подолом треклятого платья, задранным выше головы. Магия близ стены предсказуемо не откликнулась. Я побрыкалась, поболтала ногами, нитки оказались крепкими, а пышная, нижняя юбка не давала оттолкнуться от стены. Попыталась выскользнуть из платья, лиф непривычно заполняли только вчера появившиеся «женские прелести» и, ещё минуту назад гордившаяся их приобретению, сейчас я выругалась с досады, понимая, что окончательно застряла.

– Фрукты на сильфийских деревьях бранятся как сапожники, – услышала я грудной, мужской голос, за которым последовали весьма сдержанные, не дружные смешки.

– Я бы даже, посмел заметить, на главном семейном древе, потому как с огромной уверенностью можно утверждать, что это ни кто иной, как младшая дочь Владыки Исильгарда – Эвиладель, – ехидный, заискивающий голос директора Тильвилиуса напомнил, что порчу школы мне ещё не простили.

Самое скверное, что толпа вокруг увеличивалась, я слышала шаги и любопытствующие возгласы. Вскоре я буду вынуждена увидеть лица тех, кто смеётся надо мной, как и тех, кто уговорил меня надеть это треклятое платье, а также лицо чужого дядьки, назвавшего меня фруктом. Он, легонько, словно я ничего не весила, снял «зонтик с крючка» и, отнеся навесу до ровной поверхности, отпустил. Подол упал, а я осталась стоять с закрытыми глазами и делать вид, что я «в домике».

В вознишей тишине, я перестала дышать от стыда и страха. Что скажут родные на такое неразумное поведение. Ну почему я не осталась сидеть в своей комнате?! Время шло, ничего не оставалось, как воочию принять всеобщее разочарование.

Мужчина стоял рядом, заслоняя остальных. Он был огромным. Мне показалось, что он закрыл собой весь мир и, не отрываясь, смотрел на меня. Если можно было назвать, написанное на его лице потрясением, то я готова была согласиться, он видел такое впервые. Я оглянулась, позади меня пустая стена. Не могла же она вызвать такой взгляд? Молчание продолжалось, я не знала, что мне и думать. Потрогала щёки, возможно, я испачкалась или поцарапала лицо. Он осторожно отвёл мою руку и положил её ладонью вниз на свою огромную ладошку. Мне было не по себе, к тому же я опять заболела, меня стало знобить. Он понял, что я собралась удрать, раньше, чем я успела развернуться и, схватив в охапку, понёс куда-то, прочь ото всех. Я бросила взывающий к помощи взгляд, но никто из присутствующих не спешил меня защищать, даже старшая сестра осталась стоять с открытым от изумления ртом.

– Сколько тебе лет? – спросил он, когда поставил меня, выбрав для этого одну из пустых аллей парка.

– Двадцать, – ответила я, поправляя злосчастное платье.

– И где тебя прятали эти двадцать лет? – задал он вопрос, на который продолжал искать ответ самостоятельно, изучая моё магическое поле и ауру. Так как ответа из моих уст не требовали, я возмущенно молчала, молясь богам, чтобы поскорее освободиться.

Магическое исследование продолжилось, и когда незнакомый господин по-хозяйски полез мне в голову, я поставила блок и даже послала встречный, откуда-то возникший во мне атакующий импульс.

– Что же в тебе особенного…неплохой резерв… есть потенциал к развитию, но ничего выдающегося не вижу… – размышлял он вслух.

– Отпустите меня, – попросила я, когда он вновь остановил мою попытку сбежать, схватив меня за руку. Он посмотрел на неё с осторожностью, словно я была вооружена ножом и, развернув, переплёл наши пальцы. Меня накрыло холодной волной, ледяные потоки незнакомой энергии, словно стянули меня и завязали в узел. Я вскрикнула, вырвалась и убежала, а незнакомец остался стоять в не меньшем потрясении.

Меня не искали… А если бы он меня убил? Обиженная на всех, я не пошла к госпоже Кельде! Почему-то меня продолжали «не искать» так долго, что я уже начала думать, пусть лучше убивают, а не то сама умру от старости здесь под кустом, скучающая и никому не нужная.

Стемнело. Ничего не оставалось, как пробираться в дом словно прислуга, чёрным ходом. Лазать по деревьям, до тех пор, пока не получу нагоняй за прошлый раз, я не решилась.

В моей комнате сидела мама и выглядела удивительно расстроенной.

– Эвиладель, присядь, дочка, – попросила она.

Села напротив неё, сгорая от стыда, согласная принять любое поучение, и вымолвила:

– Мам, я…

Она поцеловала меня в лоб, на миг прижала, обнимая, и, быстро отстранившись, предупредила:

– Сегодня вечером тебя ждут в тронном зале, – и добавила, вернув себе уверенное спокойствие, – Я поторопила портних. Твоё платье готово. Служанки помогут тебе с новым нарядом и бельём. Не убегай больше.