Страница 1 из 10

Отождествление О

Семенихин Валерий

Валерий Семенихин

Отождествление О

Кавадрат

Раньше я был камнем. Та величественная длительность времени ещё и сейчас продолжает блаженно тревожить память: человеческое тело слишком быстротечно. Камень прост в общении с окружающим. Душа тогда дремала во мне, но мощь, скрытая внутри каждого атома, привела меня через тысячелетия в мир цветком.

В бескрайнем поле остро чувствуешь единство всего со всем – солнца с каждой травинкой, цветка с цветком, пчелы с пыльцой – и близость тяжёлой, милой и мучительной земли. Душа моя почти проснулась, и движение соков через меня – от Солнца к Земле и обратно – утончило чувства, обострило их любовью к Свету, претворило растительный сок в кровь. Нестерпимое желание высказать эту огромную Радость и Блаженство Существования отлилось в трепетный человеческий язык. Видение Солнца подарило мне глаза…

И вот сегодня, просыпаясь и видя перед собой этот чудовищный механизм, который называется «будильник», – сегодня утром, находясь где-то посередине на Лестнице Нисхождения и Восхождения, на ступени, которая мнится совершенством, но, видимо, ещё не является им, я, бесплотный, надеваю человеческое тело, беру себе понравившееся имя, выпиваю чашку поддельного кофе, спускаюсь по обшарпанным ступенькам дома, в котором имею честь жить, и прикасаюсь к Двери, которая ведёт на улицу. Сейчас… будет чудо.

Немного медлю. «Пусть будет так, как Ты хочешь», – произношу про себя и открываю Дверь. Мгновенный Поток мгновенно подхватывает меня. Поток, у которого есть своя невидимая Цель, свои водовороты, ровные и скользкие берега, мимолётное счастьице и кровавые выступы, удовольствие и боль. Но за всем этим, я знаю, стоит одна Блаженная Радость Существования.

Меня зовут Эо. Название Потока – человеческая жизнь.

– Пётр Яковлевич, почему вы всё время ходите в этом, извините, шутовском колпаке? Имидж?

– Господин Чаадаев, РИА «Новости», что вы скажете о вчерашней дуэли поэта Пушкина с тем блондином на белой лошади?..

– Ваше отношение к летающим тарелкам?..

Эо отложил газету в сторону и поднялся со стула.

– Нет, эти репортёры несносны. Каждый век одно и то же. Принцесса, мне надо идти.

Девушка, девочка, женщина повернула к нему своё чистое лицо.

– Приходи скорее, ладно? Скажи, почему я ревную тебя к цветам?..

Эо улыбнулся.

– Я вчера написал стихотворение о бархате нашей комнатной моли. Я люблю тебя. Пока! До вечера.

– До вечера.

Дверь захлопнулась. Принцесса вздохнула и направилась на кухню. Сегодня предстояло варить гороховый суп. У влюблённых на Земле есть такая несносная вещь, как желудок.

[Из протокола допроса обвиняемого]

Следователь. Подсудимый, почему вы остановились на детективном сюжете?

Обвиняемый. Обыватель не раскрыл бы моей книги, если бы в ней не была упомянута пролитая кровь или животная страсть… Я обманул читателя, господин следователь, увлёк его иллюзией преступления.

Следователь. Вы заставили плакать читателя. Вы знаете, какое наказание полагается за это?

Обвиняемый. Да, господин следователь, меня замуруют заживо.

Следователь. Вы не боитесь наказания?

Обвиняемый. Меня уже замуровывали один раз.

Следователь. Как?.. И вы живы?..

Обвиняемый. Простите, господин следователь, кладка была из особых кирпичей – кирпичей непонимания. Каждый знакомый, не говоря уж о недругах, добавлял в стену отчуждения по кирпичику. Становилось нечем дышать. Но, когда просвет уже совсем готов был исчезнуть, появилась Она.

Следователь. Кто она?

Обвиняемый. Принцесса.

Следователь. Это к делу не относится. Значит, вы не боитесь?

Обвиняемый. Сударь, мы с вами только Божьи игрушки. Всё дело в том, чтобы отыграть достойно.

Следователь. Но на сей раз вас замуруют настоящими кирпичами, и игрушке будет больно.

Обвиняемый. Кирпичи, они ведь тоже живые. А вас, господин следователь, ждёт участь пострашнее моей.

Следователь. Вы что, пугаете меня? А впрочем, говорите. Стыдно признаться, но вы мне чем-то симпатичны.

Обвиняемый. Конечно, ведь я люблю вас.

Следователь. Что?

Обвиняемый. Я люблю вас, и вы просто это чувствуете.

Долгая пауза.

Следователь. А что… что мне делать с вашей любовью?

Обвиняемый. Я хочу отдать вам её прежде, чем меня замуруют. Если вы её возьмёте, это поможет вам… впоследствии.

Следователь. Я подумаю. Так вы знаете, как я умру?

Обвиняемый. Да, господин следователь.

Следователь. И как же? Почему моя смерть кажется вам страшнее вашей?

Обвиняемый. Господин следователь, вы не сможете умереть от пули или ножа, закрывая грудью друга, также у вас не хватит сил взойти на костёр нынешней инквизиции. Вы не уйдёте, как Толстой, перед смертью босиком в Неизвестное. Вы… вы умрёте в собственной постели, окружённый родственниками, чинно и покойно.

Следователь. Так в чём же ужас, любезнейший?

Обвиняемый. В этом, господин следователь, в этом.

Эо знал, что когда-нибудь она придёт. И однажды она пришла. Принцесса. Он благодарил Господа за то волшебное многолетнее ожидание, ожидание Её. Она появилась, как яркий сгусток его молений, самых чистых мыслей, надежд, невысказанной безответной любви – девочка, девушка, женщина, сестра, друг, один из земных ликов Высшей Матери. Она пришла, чтобы единство было полным: две души должны были слиться в одну.

Принцесса не мудрствовала, но в этом, собственно, и заключалась её мудрость. Она умела одно – любить. Это совсем не о той – низкой, опрокинутой, перевёрнутой и изгаженной формуле – полуживотной, получеловеческой, несовершенной любви. Её любовь походила на жертву, на одну большую жертву, которая разбилась на дни, ночи, часы, мелочи быта, прикосновения, взгляды. И от этих маленьких жертвоприношений она с каждым днём молодела, внутреннее свечение её усиливалось, красота становилась блистающей, и Эо не замечал ни ранней седины её, ни маленьких морщинок у глаз, ни Времени, караулящего их обоих.

Он ждал её очень давно, и вот наконец она встала рядом – Спутница, Возлюбленная на Пути, во плоти: её можно было коснуться, ощутить биение маленьких сине-зелёных жилок, услышать, как бьётся её сердце, сердце богини. Её можно было касаться. Губами. Устами…

Читатель, если ты веришь, что такое ещё бывает в этой жизни, – да будет Божия Милость и на твоих чаяниях! А об остальном можно только молчать. Чисто, светло – молчать.

«Вдумайся, читатель: этот роман {повесть, рассказ} уже был напечатан, но ещё не был написан. Воображение всегда где-то на шаг впереди, и слова порой отстают, мешают и устаревают. Да и кто может открыть что-то новое в сегодняшней литературе? Единственное – это привнести новую Силу, новую Мощь в эти старые, обыденные, наскучившие всем слова, наполнить новым содержанием, новым смыслом буквенные сосуды.»

Эо поднял глаза от страницы:

– Ваша Плюшевость, вы не могли бы пересесть в другое кресло? Для двоих здесь слишком тесно.

Зайца звали Снежанец. Сейчас он сидел в одном кресле с Эо, упираясь лапками в его правый бок. Заяц мягко спрыгнул на пол и направился в свой угол, где стояла маленькая кроватка и буфет с кукольной посудой.

– Вот так всегда, – сказал Снежанец, – опять весь вечер будешь читать. А кто поиграет со мной?

– Сейчас придёт Принцесса.

– Принцесса – женщина. А мне нужна мужская рука, ты сам говорил.