Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 13 из 26



Все-таки сообразил. Александр, удивленно моргнув, развел руками. Пусть повторит, тогда можно и про «nie rozumiem» ввернуть. Между тем тот, что с карабином, явно потерял терпение. Шагнув к сидевшему немцу, наклонился, схватил за плечо…

Белов быстро отвел взгляд. Игроки на месте. Сейчас!

– Ogień! – что есть силы заорал Фридрих. – Spalimy się![35]

Есть! Бдительный сержант ожидает чего угодно, но не пожара в сыром подвале. Скорее всего, решит, что послышалось, а значит, повернется к тому, кто крикнул. Идеомоторика!

– Ogień!

Повернулся…

Темный потолок. Глаза открыты. Надо спать, а не спится.

За столом, пока пили кофе, Соль то и дело представляла, как ложится… Нет, падает! На кровать, на диван, да хоть на простеленное на полу пальто. И засыпает, в ту же секунду, в тот же миг. И лучше, чтобы ничего не снилось, совсем ничего.

Хозяйка, что-то почувствовав, оборвала фразу на полуслове.

– Все! Иди спать. Если хочешь, умойся, есть теплая вода.

Вода оказалась действительно теплой, даже горячей, пальто же стелить не пришлось. Хозяйка отвела ее в комнату за перегородкой, где стояла узкая, но очень мягкая кровать. Соль даже зажмурилась в предвкушении…

Не спится. Вначале вспоминалась улица Шоффай, плотно закрытые ставни, груда оружия на полу. Стрелять ей не пришлось, каждому – своя война. Пока мужчины посылали пулю за пулей в тех, кто окружил дом, она надевала комбинезон и в последний раз проверяла настройки аппарата. Перечитать инструкцию не успела, как и толком попрощаться. Теперь все пережитое казалось чем-то давним, полузабытым, случившимся не с ней, с кем-то другим. Девочка, которая не могла забыть своего Тедди-медвежонка, так и осталась там, в гибнущем доме…

А потом она почему-то заинтересовалась комнатой. Свет включать не стала, просто села на кровати и принялась спокойно, словно выполняя учебное задание, складывать острые камешки в мозаику. Чья это комната? Кто хозяин? Конечно, женщина, балерина или танцовщица. Балетный станок у стены, плакаты какого-то кабаре от двери до самого окна и тонкий, еле заметный запах дорогих духов. Не Герда, кто-то явно постарше. Если верить досье, Крабат (Йоррит Марк Альдервейрельд, Марек Шадов, 28 лет, немецкоязычный, однако не немец) был женат, но давно в разводе. След чужой жизни… Может, кто-то в погонах или в штатском сейчас точно так же разглядывает ее комнату, перебирает книжки, читает записи в тетрадях.

Соль вдруг поняла, что ни о чем не жалеет. Прежняя жизнь – сброшенный кокон. Она взлетела.

Внезапно почудилось, что она слышит танго. А может, и нет, ночной Монмартр жил своей беспокойной жизнью, и где-то в кафе или кабаре (может, именно в том, где танцевала бывшая хозяйка комнаты) оркестр играл что-то очень знакомое.

Соль улыбнулась, накинула одеяло и уснула.

Маленький Саша драться не любил, да и не часто случалось. Однако в интернате пришлось, всерьез и постоянно. Получив первые синяки, он понял, что дела плохи, даже очень. Не растерявшись, записался в секцию бокса и начал ставить удары. Преуспел не слишком, II разряд, юношеский, однако от него отстали. А через пару лет новый преподаватель физической культуры, суровый дядька с военной выправкой, организовал кружок по изучению самозащиты без оружия, если коротко – самбо.

Попав в Москву и освоившись в общежитии ИФЛИ, что на улице Усачева, Александр съездил на стадион «Динамо», где нашел еще одного сурового дядьку с военной выправкой и передал ему письмо от тренера.

…Захват за шею сзади – прием «детский», ответный прием тоже несложен. Руку нападающего перехватить – левой за запястье или локоть, правой – немного выше локтя, поворот туловища влево, потом опуститься на правое колено… Рассказывать долго, делать – быстро. Сержанта наверняка чему-то такому учили, но всякие приемы хороши, только если человек соображает. Но если вместо мыслей – колокольный звон?

Поэтому сначала бокс, и только потом самбо. Кросс, удар дальней рукой, у Александра получался не всегда, все-таки слишком сложен. Не оглушит, с ног не свалит… Но мысли выбьет, пусть и не на полную секунду.

Сержант тянется к кобуре…

Кросс! В голову, в висок!

Локоть на горло. Надавить! Еще, еще!..

– Придуши!

Фридрих уже рядом, кобуру сержантскую расстегивает. Левая рука в крови, на пиджаке тоже кровь.

Белов вздрогнул. Придушить? В смысле – насмерть?!

– Я… Я не смогу!

– Сопляк!

Левая рука немца врезается сержанту в живот. Тот дергается и обвисает.



– Бросай его! Переодевайся, ремень надеть не забудь. И патроны, патроны!

Белов, облегченно вздохнув (насмерть?) и сняв локоть с горла, оттолкнул от себя бессильно обвисшее тело. Где тут солдатик с карабином? Оружие заметил сразу, в шаге от ступеней, а вот поляк…

Сначала он увидел кровь, небольшую очень темную лужицу. Затем руку в крови, потом шинель, потом…

Добычей немца стала пустая консервная банка из-под солдатской тушенки. Крышку с зазубринами он отломил и принялся методично точить жесть о цементный пол. Звук негромкий, но отвратительный, прямо по мозгу скребет…

Поперек горла – широкий темный надрез. Глаза открыты, в потолок смотрят. И рот открыт, словно поляк все еще пытается крикнуть. А сзади – странный звук, похожий на бульканье. Там справились и без него, сопляка.

– Да поторопись ты, Белов!

Он все-таки справился. Перевернув тело, расстегнул шинель, стараясь не испачкаться в крови. Стащил, положил подальше, рядом с нею – ремень. Надевая фуражку, вспомнил название – «rogatywka». У тех, что на аэродроме, похожие, но все-таки другие.

Пытаясь не смотреть на труп, принялся одеваться. Шинель пришлась впору, вот только пахла мерзко. Ладони тут же испачкались в крови.

Ремень… Затянуть…

– Я твою шинель возьму, не возражаешь?

Александр выдохнул, сглотнул.

– Надевай!

Для чего, решил не спрашивать, лишь подивился маскараду. Он – в польском, немец – в русском.

– Пошли, пошли! Чего стоишь?

Уже возле ступеней замполитрука сообразил, зачем Фридриху его шинель. Надевать он ее не стал, просто на плечи накинул. Левая рука с пистолетом – под полой.

– Все помнишь? Я впереди, ты сзади. Карабин наизготовку, если кто попадется, стреляй сразу. С предохранителя снять не забудь, студент!

Первым взбежал по ступеням, выглянул.

– Чисто! Двинули!..

Куда идти, Александр даже не представлял. Кабинет «штабного» этажом выше, туда ведет лестница, а вот заводили его в здание в повязке, за локти держа. Но Фридрих, явно дорогу зная, уверенно шагал коридором, а когда дошли до конца, налево кивнул.

– Туда! Сейчас выйдем во двор.

Пока им везло, никто не встретился. Вечер, служивые разошлись, бдят лишь караульные и заплечных дел мастера.

Снова коридор, но совсем короткий, несколько ступеней вниз, маленькая площадка, за нею дверь, а перед дверью тумбочка и часовой при карабине.

– Р-рдаум!

Злое эхо ударило в уши. Нет часового! Фридрих, опустив руку с пистолетом, быстро обернулся.

– Чего тормозишь? Стреляй первым, Белов!

И толкнул дверь.

35

 Пожар! Сгорим! (польск.)