Список обреченных

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Пока надо ждать. У него еще есть шанс. Небольшой, но есть. Заметил, что на суде не было психолога?

— А должен был быть?

— Если бы карту сняли — был бы обязательно. Значит, карту не снимали. Следовательно, будут снимать. А если он подпишет согласие на обследование, снимать будут в Лесногородском Центре, а не в СБ. Там, говорят, осталось несколько честных психологов, которые не фальсифицируют заключения. Так что, если на сотрудников центра не будут слишком давить, у него есть шанс на отрицательное психологическое заключение, то есть ПЗ, по убийству госпожи Синепал. Тогда отделается семью годами за оправдание терроризма, поскольку эти ребята, наверняка продавят максимум от обиды, что не того взяли.

— Он догадается подписать согласие?

— У него очень хороший адвокат: Илья Константинов. Так что посоветует.

— Дамир Ринатович, как вы себя чувствуете? — спросил психолог.

Он был немногим старше Дамира, наверное, вчерашний выпускник. Высок, чуть полноват, светловолос и сероглаз. Улыбчив, вежлив. Звался: Яков Борисович Анисенко. Единственным недостатком этого парня была склонность воспитывать. Ну, в конце концов, работа такая.

— Почти нормально, — сказал Дамир. — Только немного жарко.

— Действие пирогена не прошло, — сказал Яков Борисович. — Встать сможете?

— Конечно.

— Идите сюда, садитесь за компьютер, будем расставлять реперные точки.

Перед тем, как отправить сюда Дамира зачем-то возили в суд, который за десять минут проштамповал его арест.

А Центр действительно напоминал больницу. В этом следователь не обманул. За три дня в Лесном городке Дамир отоспался и даже слегка отъелся, ибо свет на ночь выключали, матрас был нормальной толщины и кормили, не то, чтобы очень хорошо, но вполне съедобно. Правда, сбежать отсюда, похоже, было не легче, чем из ИВС. Обвиняемого привезли в закрытую часть диагностического отделения, изолированного от основной территории несколькими сейфовыми дверями и постами охраны. Зато по всему закрытому блоку можно было свободно ходить, в том числе в столовую и во внутренний двор для прогулок, в котором было даже несколько деревьев и лавочек. И можно было общаться с товарищами по несчастью.

Камеры, которые психологи упорно называли «палатами», действительно были гораздо больше и комфортнее, чем в тюрьме. И запирались только на ночь. Впрочем, Дамира сразу предупредили, что, если он в чем-то не послушается психолога или спровоцирует конфликт с другими арестантами, дверь можно и круглые сутки держать на замке.

Час назад ему ввели моды. По совету Константинова Дамир подписал согласие на психокоррекцию, так что моды коррекционные, на несколько лет. Черт оказался не таким страшным, как его малюют, то есть процедура довольно терпимой.

Он сел за компьютер рядом с Яковом Борисовичем.

— Так, Дамир Ринатович, — сказал психолог. — Вы у нас оправдание терроризма признаете, а членство в Лиге и убийство — нет.

— Не совсем так. Я признаю авторство поста. Но не считаю это оправданием терроризма. Остальное — не признаю.

— Понятно. Сейчас вы должны будете ответить на несколько вопросов.

На экране появилось изображение мозга. Полностью картографированное, бледно-зеленого цвета.

Дамир кивнул.

— Программка была отравлена? — спросил психолог.

Мозг не отреагировал никак. То есть совсем.

— Какая программка? — спросил Дамир.

Яков Борисович приблизил изображение.

— А вот оно!

На экране вспыхнула небольшая звездочка. Но зеленая.

Психолог вздохнул.

— Вы подменили программку?

— Яков Борисович, вы о чем? Я не понимаю.

На экране возникла еще одна зеленая точка, но поярче.

— Вы были на опере Дон Карлос в Большом?

— Да.

И на экране вспыхнула желтая точка.

— Яков Борисович, почему он реагирует? Я просто слушал оперу.

— Я вижу. У вас идет эмоциональная реакция, потому что с этого похода в театр начались ваши сегодняшние неприятности.

— Вы понимаете, что я невиновен?

— Дамир… можно по имени да?

Обвиняемый кивнул.

— Дамир, не торопитесь. Опрос не закончен. Пока не вижу вашей связи с убийством, но программа еще не обрабатывала информацию. Я могу ошибаться. Дамир, вы были в театре один?

— Нет, с Дашей.

Мозг отреагировал вспышкой. Но синего цвета.

— На каком ряду сидели?

— На десятом. Это по билетам можно проверить.

Зеленая точка.

— Вы пришли раньше?

— Нет, мы опоздали. После третьего звонка, уже свет выключали.

Мозг отреагировал желтым.

— Яков Борисович, почему? Я же правду говорю.

Психолог кивнул.

— Я вижу. Потому что волновались, когда опаздывали. И перед девушкой было стыдно. Парковку долго искали?

— Да.

— Дамир, вы убили Анжелику Синепал?

— Нет, — улыбнулся обвиняемый.

Картинка на экране отреагировала бледно-желтой вспышкой.

— Ну, да, — вздохнул психолог. — Эмоционально значимо. Обвинение же предъявлено.

— Виновные иначе реагируют?

— Совсем. Да вы сейчас увидите.

Дамир насторожился. Мозг отреагировал оранжевой вспышкой.

— Мы немного сменим тему, — пояснил Яков Борисович. — Дамир, вы состоите в Лиге Свободы и Справедливости?

Картинка зажглась оранжевым.

— Ну, тепло, — отреагировал психолог.

— Нет, — сказал Дамир.

— Угу! Вы планировали туда вступить?

Оранжевый стал гуще, почти красным.

— Ну, как же нет! — сказал Яков Борисович.

— Я об этом думал, — тихо проговорил обвиняемый. — Но я бы не решился.

— Вы хотели бы финансировать Лигу?

На экране зажглась красная точка.

— Ну, вот так реагируют виновные, — прокомментировал психолог. — Вы, кстати, не ответили.

— Да, — сказал Дамир.

— Ну, вот. И вы у меня еще будете от оправдания терроризма отпираться!

— Я их не оправдываю.

Красная вспышка.

— Оправдываете. Как вы считаете, Дамир, народ имеет право на восстание?

Красная вспышка.

— Да, — сказал обвиняемый. — Но мне бы не хотелось такого исхода.

— Ладно, — заключил Яков Борисович. — Мне с вами, более или менее все ясно. Идите, пообедайте. Через полчаса будет предварительный результат. Все! Не расстраивайтесь. В убийстве вы, по-видимому, невиновны.

Когда Дамир ушел, у Якова зазвонил телефон.

Медынцев Алексей Матвеевич. Главный психолог центра.

— Яша, как впечатление от нашего нового подопечного?

— Парень чист. Я снял пока реперные точки. Но вряд ли что-то изменится. Он не знает даже метода преступления. Не врет почти. Молодец.

— Что значит «почти»?

— Когда речь зашла о его посте, немного пытался уходить. Оправдание терроризма есть.

— Хоть это!

— Только что там корректировать по этому составу!

— Мы по закону действуем. Найдем, что корректировать. Человек несовершенен. Когда будет результат отзвонишься.

— Хорошо.

В столовой, официально именовавшейся «Кафе Лесногородского Психологического Центра», Дамир взял рис с кусочками курицы и яблочный сок. Сел за стол у высокого окна. Точнее застекленной стены внутреннего двора. Там, за стеклом, стояли под снегом деревья и сияли из-под снежных шапок красные ягоды рябины — единственный яркий мазок в этом белом пейзаже под пасмурным февральским небом.

Видимо, он здесь надолго. С другой стороны, хорошо, что здесь. Это не расстрельный подвал. Это даже не ИВС.

Когда рис был уничтожен, в зале появился Яков Борисович и подсел к Дамиру с чашкой кофе и планшетом в руке.

— Дамир, у вас все в порядке.

— Да? Я уже смирился с этим прекрасным местом.

— Это хорошо. Задержаться придется. Месяца на два, навскидку.

— А что тогда в порядке?

— Результат готов. Сейчас увидите.

Он открыл планшет. На экране была таблица с именем и фамилией Дамира и датой рождения наверху.

Под именем светилась надпись: «Все параметры в норме. Необходимость психокоррекции: 5 %».