Сын

– Я сегодня стихотворение сочинил!

– Да что ты?! – удивилась мама. – Расскажешь?

– Расскажу.

– Надо записать!

– Я же не умею… Мне только шесть лет…

– Я сама запишу!

Галя взяла листок бумаги.

– Говори своё стихотворение.

И Тима продиктовал своё первое (и единственное за всю жизнь) стихотворение:

– «Тима очень хороший мальчик. Он с мамой гулял на улице и видел Таню».

– Как хорошо! – сказала Галя и была совершенно искренна.

Примерно в это же время Тима стал гулять во дворе один. В начале восьмидесятых дети еще могли гулять во дворе сами, без мам или бабушек, и ничего с ними страшного не случалось. Родители, конечно, время от времени выходили на балкон или смотрели в окошко, чтобы убедиться, что с ребёнком всё в порядке. Перед самым домом – детская площадка. Чисто вокруг, летом зелено, и старушки сидят на скамеечках… Гуляй на здоровье! И гуляли. И многому там друг у друга учились.

Например, прыгать на одной ноге Тимофей научился именно с ребятами во дворе. И это было событием в его маленькой жизни. Пришёл с прогулки радостный и прямо с порога закричал:

– Я научился на одной ноге прыгать!

– Да что ты? – радостно сказала мама. – Я горжусь тобой!

– А Лёшка не умеет. Не получается у него. Он старался, а у него не получилось, и он плакал. А Сашка смеялся. А ты правда гордишься мной?

– Конечно!

– Можно я дам Алёшке большую конфету, которая на кухне в вазе?

– Хорошая идея. Дай обязательно.

– А Сашке?

– И Сашке дай!

Тимофей радостно вздохнул и пошел в комнату заниматься своими маленькими делами.

Учились они друг у друга во дворе, конечно, не только хорошему…

Было Тимофею уже семь. Летом исполнилось. Почти тогда же, как Гале исполнилось тридцать. В месяц у них разница. Последнее беззаботное лето перед школой. Пришёл Тима с прогулки и, не взглянув на мать, не сказав ей ни единого слова, забрался на стул и стал смотреть в окно.

Сразу было понятно: расстроен чем-то.

– Что случилось, сынок? – спросила Галя.

И мальчик непривычно строгим голосом, не глядя на мать, сказал:

– Ты мне сказала неправду.

– О чем? Я всегда говорю тебе только правду.

– Нет.

– Говори, в чём моя неправда.

– Ты мне сказала, что ребёнок рождается от любви, а на самом деле он рождается от …

Галина, услышав из детских уст безобразное слово, вскрикнула от неожиданности, но быстро нашлась и спокойно спросила:

– Кто тебе такое сказал?

– Сашка Панкратов. И все ребята так считают. Я сказал, что дети рождаются от любви, а они стали смеяться, и Сашка Панкратов сказал, что не от любви, а от… – и ребёнок повторил то же самое ужасное слово.

– Это не так. Это Сашка Панкратов от этого родился! А ты – от любви! Запомни это!

И это было правдой.

И на скрипке Тимофей занимался, и французским… И, представьте себе, бесплатно! А дело было так.

Зашла Галя осенью, будучи на Невском, в лавку писателей посмотреть новые поступления книг. И получилось, что она оказалась рядом с женщиной лет сорока пяти в немодном пальто, перебирающей на прилавке книги на французском языке.

– Вы случайно не учительница французского языка? – поинтересовалась Галя.

– Угадали, – ответила женщина.

– Как здорово!

– Что же тут здорового? – засмеялась женщина.

– У меня сыну шесть, и я хочу учить его именно французскому языку.

– Я не занимаюсь частным образом…

– Я вас очень прошу.

– Даже не знаю…

Потом они вместе шли по Невскому.

– Вас как зовут? – спросила новая знакомая.

– Галя.

– А меня Татьяна Марковна.

– Татьяна Марковна, у меня хороший мальчик.

Та снова засмеялась.

– Не сомневаюсь.

– Но тогда… Может быть… Все-таки…

Тут, как водится в Ленинграде, начался осенний дождик. Он и до этого накрапывал, а тут пошел довольно сильный. Они зашли в подземный переход у Елисеевского магазина.

Галя смотрела на Татьяну Марковну умоляющим взглядом.

Татьяна Марковна вздохнула, достала из сумочки блокнот, написала на листке свой адрес и номер телефона и, протянув Гале, сказала:

– Вот вам моя визитная карточка. Звоните и приходите. С мальчиком. Я должна видеть ребёнка.

Галя не заставила себя долго ждать и уже через три дня они с Тимофеем сидели за столом дома у Татьяны Марковны и пили чай с айвовым вареньем. Говорили об иностранных языках, Галя рассказывала о Тимоше… Из-за закрытой двери соседней комнаты громко доносилась современная иностранная музыка. Прямо очень громко. Галя несколько раз поглядывала на дверь, пока Татьяна Марковна, наконец, смущаясь, не объяснила:

– Дочка там моя. Возраст совершенно неуправляемый. Даже выйти к гостям не захотела…

– Ничего страшного, – успокоила ее Галя. – Все мы когда-то такими были…

– Но зато у нее большие успехи по скрипке, – пытаясь оправдать дочку, сказала Татьяна Марковна. – Даже не приходится заставлять. По-моему, это единственное, что ей нравится…

– Удивительно. Не встречала еще детей, которые сами хотели бы заниматься музыкой, да еще таким сложным инструментом, как скрипка…

– Сама удивляюсь. А в остальном с трудом с ней справляюсь. Отца нет, а нужна сильная мужская рука…

Неожиданно музыка стихла, дверь из комнаты открылась и оттуда вышла девочка-подросток лет пятнадцати, высокая, нескладная, рыжая, с неправильными чертами лица.

– Всем здравствуйте, – сказала она.

Галя и Тимофей поздоровались в ответ.

– Марфуша, садись с нами чай пить, – предложила Татьяна Марковна.

– Я не хочу чаю. Но посидеть могу. А ты какую музыку любишь? – неожиданно обратилась Марфуша к Тимофею.

Тот смутился.

– Не знаю…

– Мы, в основном, классику слушаем, – ответила Галя.

– А меня эта классика так достала! Я на скрипке занимаюсь.

– Мы знаем, – ответила Галя.

– Я хочу на ней рок играть, а не «трали-вали, кошки срали».

– Марфуша! – оборвала ее Татьяна Марковна.

– Простите.

Марфа все же налила себе чаю, стала пить, громко прихлебывая, и смеялась над каждым удачным высказыванием матери или Галины. И вдруг спросила:

– Хотите, я буду учить вашего сына играть на скрипке?

Галя вздрогнула. Она не была уверена, что хочет доверить сына этой девочке.

– Наверное, нет, – сказала она. – И скрипки у нас нет.

– А я вам свою старую дам. Детскую. На время, конечно… Да, мама? И сама буду с ним заниматься. Ты не против?

– Я-то не против. Тебе это не повредит, а даже совсем наоборот. Но вот не знаю, нужно ли это нашим гостям.

– Сейчас, секунду.

Марфа вышла и почти тут же вернулась со скрипкой.

– Послушайте.

И она стала играть какие-то незнакомые мелодии. Играла виртуозно. Играла всем телом, то приседая, то пританцовывая. Галя была сражена. И девочка уже не казалась ей такой противной. Напротив, она в ее глазах будто расцвела и преобразилась внешне и внутренне. Но тут же тоскливо подумалось: «Не потянуть мне и скрипку, и французский… Не потянуть…» И тогда Галя собралась и задала трудный вопрос:

– Что я вам буду должна и за занятия скрипкой и французским?..

– За скрипку – нисколько, – сказала Татьяна Марковна. – Это нужно самой Марфуше. А вот французский… За французский вам придётся платить и немало…

Внутри у Гали все сжалось.

– Плата будет такая: он должен будет хорошо заниматься.

И, глядя на Тимофея:

– Вот такая будет плата, мой мальчик… Твои успехи… Ты меня понял?

– Понял, – сказал сын.

– Но всё же… Если серьёзно… Сколько? – смущённо улыбаясь, домогалась Галя.

– Серьёзно.

И объяснила:

– Подумайте сами: если я не смогу вашего ребёнка научить языку, за что же я буду брать с вас плату?

– Вы сможете! У вас получится!

– Вот тогда и посмотрим, когда получится.