Куклолов

Подходя к банку, Олег испытал мимолётную жалость: возможно, имело смысл дождаться Катю с поэтического вечера, свести более близкое знакомство. Но… Он ещё успеет; в конце концов, кто мешает подойти к ней в общаге? В следующий раз он не станет вести себя как болван. В крайнем случае, разыщет того толстячка из комнаты напротив кухни и попросит нормально познакомить его с Катей.

Отряхивая ботинки в предбаннике, Олег даже слегка стыдился, что вот так, из-за каких-то строчек и горящих Катиных глаз позабыл о маме, об отце.

– Но ведь не забыл же.

Охранник подозрительно обернулся, и Олег закончил, уже про себя: не забыл же. Вот, идут за твоими куклами, батя.

К счастью, паспорт был с собой: мама заставляла всегда носить его в рюкзаке, на всякий случай. Вот и настал случай… А кроме паспорта не понадобилось никаких документов. Олег даже удивился. Вспомнился эпизод из «Кода да Винчи»1 – как из сейфа забирали ценный криптекс2. Там нужен был какой-то код…

Впрочем, как оказалось, и тут тоже. Только объявили об этом уже в самый последний момент, когда сотрудница банка в вырвиглазно-синем галстуке провела его в тесную комнатку в полуподвале.

– Набирайте.

– Что?.. – воззрился на неё Олег, всё ещё высунув язык, как гончая после охоты.

– А, да… Простите, Олег Валерьевич, у вас же не цифровой код. Одну минуту…

Девушка исчезла, оставив его среди решёток и белых стен. По натянутым нервам стегануло страхом: сейчас стены сдвинутся, полоток пойдёт вниз… Олег мотнул головой, отгоняя дурацкие мысли. Что там она сказала? Не цифровой код? Если не цифровой, то какой?

– Назовите кодовое слово, пожалуйста, – снова появляясь в дверях, попросила девушка.

Олег нахмурился. В письме отца о кодовом слове не было ни намёка.

– Оно точно есть? – глупо спросил он.

– Разумеется, – с лёгким удивлением учтиво ответила сотрудница банка.

Если отец не дал подсказки, значит, это что-то очень, очень очевидное. Куклы? Слишком просто. Хотя, может быть, как раз оно.

– Сколько у меня попыток?..

– Две.

– Куклы.

– Неверное кодовое слово.

Олег закусил губу. Не хватало проморгать отцово наследство из-за тупости.

– Одну минуту… – попросил он, приваливаясь к стене. Сердце грохотало, ноги гудели после бега. Мысли путались. Что такого мог загадать отец? Их фамилию? Мамино имя? Тоже слишком просто, Крыловых пруд пруди, и Ангелин тоже. Что тогда? Что-то, что легко придёт в голову, что обязательно связано с куклами – в этом Олег не сомневался, у бати все пароли были связаны с театром, – что-то, что он знает так же хорошо, как отец… Что-то самое частое… О чём отец говорил больше всего? Кукольный театр – это понятно… Но слишком обще… Что-то у́же…

Девушка деликатно кашлянула.

Ну что, что? Что они оба знали? О чём отец говорил чаще всего? Куклы. Театр. Головы, руки, механизмы, корпуса, кукольная анимация… Открывающиеся рты, хлопающие веки, блёстки на глазах… Ну что ещё? Лески, локти, арабески? Опять эти стихи прыгают в голове, заклинило, как карусель, как лопасти вечного ветряка в кабинете физики…

– Мельница. Мельница, – проговорил Олег, задыхаясь, проделав в мыслях маршрут куда более стремительный, чем совсем недавно пробежал наяву.

– Всё верно, – кивнула девушка и загремела связкой ключей на сером облезлом шнурке, похожем на сантехнический лён или крысиный хвост. Прошла, наверное, целая минута, прежде чем решётка распахнулась, и перед Олегом предстала крохотная дверка сейфа – ещё меньше, чем шкафчик в школьной раздевалке. Волнение исчезло; совершенно хладнокровно проворачивая ручку сейфа, он удивлялся, как это кодовое слово не пришло в голову сразу. Мельница. Этой пьесой, «Серой мельницей», отец проел плешь и ему, и маме… Куклы, которых он с таким упоением и ослиным упрямством собирал так долго, – это ведь персонажи именно «Серой мельницы». Как же просто…

Дверь отошла, внутри сейфа вспыхнула яркая лампа, и Олег сразу же разглядел знакомый ребристый чемодан – в похожем у матери хранились нитки и швейные побрякушки. Но этот напоминал обыкновенный только снаружи: внутри он был разделён на гнёзда, устланные опилками и бархатной бумагой. В каждом гнёздышке лежала кукла; три были заполнены, четыре пустовали, – по крайней мере, так он помнил.

Олег протянул руки к чемодану.

Пальцы дрогнули. Полыхнуло, ослепило до плотной белизны перед глазами: я хочу его взять. Быстрей! Могут украсть, забрать, сказать, что не верно кодовое слово, что нет права, не хватает каких-то документов… Нет! Я возьму его! Сейчас!

Девушка отшатнулась. Он сквозь вату услышал, но не разобрал:

– Вам нехорошо?

Не обращая внимания, потянулся, вдохнул спёртый воздух, хлынувший из ячейки, и наконец ощутил кончиками пальцев, ладонями, щекой тёплый, ребристый, такой знакомый бок чемодана. Только когда руки ощутили тяжесть, сравнимую, пожалуй, с годовой кипой учебников и ноутбуком в придачу, сердце перестало, как бешеное, выпрыгивать из груди. Гул затих. Олег глубоко, судорожно вдохнул, выдохнул и обернулся к сотруднице банка:

– Я хочу забрать чемодан. Сейчас.

– Да, конечно, – с некоторой тревогой в голосе тут же ответила она. – Будете проверять содержимое?

Окатил страх: что, если там не то? Вдруг это мамин чемодан с шитьём? Вдруг обокрали, забрали, успели вперёд него?! Пальцы потеряли чувствительность, подцепить застёжку удалось только с третьего раза. Зажмурившись, Олег откинул крышку. Несколько раз сглотнул, открыл глаза и прямо-таки почувствовал, как облегчение придавило его к земле. Вцепился в край хлипенького стола, на который, даже не заметив этого, опустил чемодан. Быстро, тщательно осмотрел кукол. Надо же… Он и не думал, что помнит их так подробно. Незабвенные третьи глаза и медные кольца в бородах Онджея и Орешеты, начищенная сверкающая пряжка на пузе толстяка Кабалета и…

Четыре гнезда были заполнены. Три пустовали. В среднем, в котором всегда просвечивал красный бархат, лежала она – та, на которую отец променял маму.

Нет, не Наталья, конечно. Изольда.

«Вот, знаешь, говорят – страшная красота. Неземная. Это про неё», – вспомнились слова отцовой любовницы.

У Олега в голове всплыло – космическая. Если бы его попросили описать Изольду точнее, он бы не смог – даже в куда более спокойном состоянии, нежели теперь. Космическая – с молочно-белыми в лучах стерильных банковских ламп волосами, с белой до прозрачной голубизны кожей, с жемчужно-розовыми, но тоже почти белыми губами. Тёмные, опушённые смолисто-чёрными ресницами глаза. Хрупкие запястья. Тонкая шея, отливающее голубым и розовым воздушное платье…

Кукла смотрела совершенно живыми глазами. Из чего там они были сделаны? Стекло, акрил, краски – бесчисленные лекции отца не прошли даром. Я вгляделся в Изольду, посмотрел прямо ей в глаза – она была как человек, ей можно было смотреть в глаза, и она как будто что-то выражала, отвечала своим взглядом. Нет, тут, конечно, не просто стекляшки. Немецкое выдувное стекло ручной работы – как минимум. Волосы… Олег ногтем коснулся светлых, слегка вьющихся прядей. Определённо, натуральные. Никакой канекалон3 не даст такого матового блеска, такого естественного завитка…

Он поймал себя на том, что голос в голове, выстраивающий все эти фразы, оценивающий куклу, определённо принадлежит отцу. Кажется, впервые в жизни это не навеяло скуку, не взбесило. Это казалось не просто интересным; это казалось жизненно, необходимо важным в данную минуту.

Не удержавшись, Олег, едва касаясь, провёл подушечкой по белой руке куклы. Тёплая и бархатная, словно живая. Не полиуретан, не ткань, не пластик – тьфу, тьфу! Возможно, мягкий винил; это он выяснит позже, да и надо ли..

– Всё в порядке, – не узнавая своего голоса, прохрипел Олег. – Я забираю их сейчас же.

1

«Код да Винчи» – роман американского писателя Дэна Брауна.

2

Криптекс – неологизм, придуманный Дэном Брауном. Обозначает переносное хранилище, используемое для сокрытия секретных сообщений.

3

Канекалон – ненатуральное волокно, очень похожее на настоящие волосы.