Страница 17 из 70
— А как насчет музыки?
Открываю рот, чтобы сказать что-нибудь дерьмовое, но слова застывают в горле.
В те времена, когда я сочинял песни, не было лучшего чувства в мире. Я записывал мелодию, набрасывал текст, и от одного этого у меня начинала кружиться голова. Когда песня была закончена, мне казалось, что я создал жизнь. Создание осязаемого, одушевленного чего-то из ничего заставляло меня чувствовать себя Богом. Когда создание музыки перестало вызывать у меня это чувство?
Глава 7.
БЕТАНИ
— Где он?
Я резко распахиваю глаза и вскакиваю в постели.
— Что?
Моргаю, пытаясь сфокусировать зрение в тусклом свете моей спальни, когда Эшли открывает мой шкаф.
— Уайт! — Она исчезает в моем шкафу, пихает мою одежду, а затем топает прочь. — Где этот долбаный мешок дерьма?
— Почему Уайт должен быть здесь? — Я тру глаза и смотрю на часы.
Только пять утра.
Эшли опускается на колени и заглядывает под кровать.
— Он думает, что сможет спрятаться от меня?
— Эш…
— Думает, что может просто ворваться в твою жизнь и использовать тебя для секса, когда захочет! — Она раздвигает шторы, как будто мужчина ростом почти в шесть футов может спрятаться за занавеской.
— Эшли, прекрати!
Она резко оборачивается, все еще одетая в корсет и кожаные штаны, оставшиеся после ночной смены. Эш работает барменом в клубе, и ее смены, как правило, затягиваются в нерабочее время, либо по работе, либо по личным причинам.
— Уайта здесь нет. — Судя по его посту в Instagram вчера вечером он был в камеди-клабе с Сюзеттой. Я выдыхаю и плечи поникают. — Здесь никого нет. Только я.
— Тогда чья гребаная машина на нашем месте? — Она обвиняюще тычет пальцем в окно.
О черт. Как объяснить машину Эшли, не нарушая соглашения? Хм.
— Я иду в управление! Какой-то мудак припарковался на нашем месте. — Она делает шаг, чтобы выскочить из комнаты.
— Подожди! Эш, просто... — Я потираю лицо, пытаясь окончательно проснуться. Вчера вечером работала до полуночи и решила, что Эшли будет отсутствовать всю ночь, поэтому вместо того, чтобы парковаться на гостевой парковке и обходить вокруг комплекса, я заняла наше назначенное место. — Эта моя машина.
Ее черные глаза широко распахиваются.
— Я имею в виду, что одолжила её... наверное. — Я не могу лгать, но говорить правду тоже не вариант.
— У кого?
— У... Бена.
— Бена?
— Пастора Лэнгли.
Я не думаю, что это возможно, но ее глаза становятся еще больше.
— О Боже, — шепчет она.
— Нет, не надо, это не то, что ты думаешь.
— Не могу поверить, что ты мне не сказала.
— Ты же знаешь меня лучше! Ну же!
— Сообщение, за которым последовал телефонный звонок, встреча ранним утром. — Ее взгляд бегает по комнате, пока она последовательно загибает свои пальцы. — Ты называешь его Беном, я чувствую, что ты что-то скрываешь.
— Ты не можешь ошибаться сильнее.
Она подбегает к краю моей кровати.
— Рассказывай мне все. Он хорошо целуется? У него большой...?
— Эшли!
— О! У него большие яйца?
— Фу, что?
В ее глазах появляется мечтательное выражение.
— Я всегда представляла его с огромной мошонкой.
— Ладно, знаешь что? — Я срываю с себя одеяло и иду в ванную, изо всех сил стараясь стереть последние шестьдесят секунд своей жизни. — Не хочу этого слышать. Ты чокнулась.
— Подожди! — Она преследует меня и заходит в ванную прямо за мной. — Ты не шутишь.
Я открываю воду и откидываю с лица спутанные волосы.
— Конечно, не шучу! Пастор Лэнгли мне как брат. И ты это знаешь.
Она прикусывает губу.
— Хм... тогда почему он одолжил тебе эту дурацкую машину?
Повернувшись к ней спиной, я делаю вид, что меняю температуру воды, чтобы не смотреть ей в глаза.
— В автобусе был какой-то жуткий тип, и Эллиот испугалась, поэтому он одолжил машину, чтобы я могла ездить, пока не получу свою.
Звучит правдоподобно.
— Черт возьми, сколько же он зарабатывает, чтобы позволить себе «Лексус»?
— Не знаю, мне все равно. Может кто-то из прихожан ему помог. Ты можешь просто удовлетвориться моими ответами и оставить меня одну в душе?
— Да, — говорит она рассеянно, как будто все еще пытается собрать все воедино. Если бы Эшли тратила вполовину меньше времени на размышления о своей личной жизни, а не на фабрикацию моей, у нее, вероятно, было бы гораздо меньше любовных связей на одну ночь. — Мне все равно надо немного поспать.
Эш закрывает за собой дверь, и я вздыхаю с облегчением.
В душе я выдавливаю большое количество шампуня на ладонь и намыливаю волосы. Нет ничего хуже, чем пахнуть мясом на завтрак, и этот запах почему-то всегда цепляется за волосы. Я не переживаю из-за своего вранья насчет машины. Если бы ещё не переживать из-за отношений с Джесси Ли.
Вчера по дороге домой с его собрания я спросила о его музыке, и все его поведение изменилось. Он не сказал больше ни слова и открыл дверцу, чтобы выйти еще до того, как машина полностью остановилась. Меня тошнило от того, что я невольно обидела его, и в равной степени от того, что его влекло к Сюзетте.
Мои руки застывают в волосах.
Интересно, любит ли ее Уайт?
Если так, буду ли я счастлива за него?
Я подъезжаю к дому Эллиот незадолго до девяти и сижу с работающим двигателем на подъездной дорожке, с телефоном у уха, пока моя мама продолжает говорить о питательной ценности свеклы и о том, что глютен — это яд.
— Ты пробовала эту новую кето-диету, о которой все говорят? — Ее голос звучит заговорщически, и я подумываю о том, чтобы сказать, что ей нужно хобби, помимо увлечений, связанных с едой. — Дебра Эспиноза похудела на этой диете на двадцать фунтов.
Вижу какое-то движение за открытыми шторами Бена. Я представляю, что это Эллиот гадает, какая диснеевская принцесса выпорхнет из двери роскошного автомобиля.
— Почти уверена, что кето-диета — это просто диета Аткинса, которую ты пробовала, когда я училась в начальной школе.
Я нажимаю кнопку — да, кнопку! — чтобы выключить зажигание.
— Я так не думаю. Это что-то новенькое и…
— Прости, что прерываю тебя, мама, но мне пора идти.
— Хорошо, милая. Хорошего дня. Да, и дай мне знать, если получишь весточку от Уайта. — Она нараспев произносит его имя.
Хмурюсь, потому что думаю, что мои родители, возможно, любят Уайта больше, чем я. Даже больше, чем меня.
Оставив сумочку в супер-безопасной машине, я тащусь по подъездной дорожке, зевая благодаря раннему визиту Эшли. Мне необходим кофе. Надеюсь, Бен заварил свежий с утра.
Дважды стучу, толкаю дверь и вхожу внутрь. Нахожу Эллиот за столом на кухне, а Бена, одетого и готового к выходу, наливающего молоко в миску.
— Доброе утро.
— Доброе утро, — говорит Бен и приносит Эллиот ее хлопья.
— Бетани, папочка купил мне пластилин!
— Значит, сегодня мы будем лепить. — Я целую ее голову, покрытую мягкими пушистыми кудрями. — Ммм, хлопья «Лаки Чармс»? Ням. — В кофеварке есть свежий кофейник. Направляюсь туда, и Бен протягивает мне кружку. — Спасибо.
Он опирается бедром о стойку, и я замечаю, что сегодня он одет более небрежно: джинсы, воротник клетчатой рубашки расстегнут.
— Как все прошло с моим братом?
Делаю глоток кофе и уже чувствую себя намного более живой.
— Нормально.
Бен прищуривает один глаз.
— Неужели?
— Да, все хорошо. — Брату не нужны кровавые подробности.
Он хмурится, потом улыбается.
— Отлично. — Проверяет время на микроволновке. — Я лучше пойду.
— Хорошего дня, — говорю я, когда он утыкается носом в щеку Эллиот, заставляя ее хихикать, прежде чем попрощаться.
— И тебе тоже.
Он оставляет нас одних, и я плюхаюсь на сиденье рядом с Эллиот.