Страница 9 из 23
* * *
– М-м-м, обожаю «Мельфеи», – Тереза чуть наклонилась над тарелкой и аккуратно, чтобы не обсыпаться крошками, откусила кусочек пирожного. – Они ассоциируются у меня с любовью и смертью, – с пафосом сказала она, запивая его ароматным улуном.
– Боже, как романтично. Почему с любовью и смертью? – спросила Мила, зацепившись, как ей показалось, за интересную тему. По крайней мере лучше, чем весь вечер мусолить очередные глупые сплетни, которые Тереза в огромных количествах потребляла из средств массовой информации и от таких же манерных балаболок – ее подруг. А тут любовь и смерть. Что может быть интереснее?
– О, мы как раз только познакомились с Жаном, и он чуть не каждый день присылал их мне с роскошным букетом цветов. Я думала, растолстею от такого количества сладкого, – усмехнулась она, – но он не давал мне сидеть на месте.
Тереза была уже вся во власти воспоминаний, и Миле спешно пришлось вмешаться, чтобы разговор не ушел не в ту степь:
– А почему тогда со смертью?
– В это время в городе произошли убийства. Они наделали много шума, только ленивый не говорил о них, – она взяла двумя пальцами тонкую витую ручку фарфоровой чашечки и, поднеся к губам, сделала небольшой глоток.
– Убийства? – переспросила Милен и, отложив свое пирожное на тарелку, откинулась на спинку дивана.
– Да, моя дорогая, убийства, – многозначительно повторила Тереза, видя, что Мила внимательно слушает.
– Говорили, что в городе появился маньяк. И как таких мерзавцев земля носит?
– Даже маньяк? Что, много жертв было?
– Две девушки. По-моему, обе были проститутками, – понизив голос почти до шёпота, ответила Тереза, поморщив свой аристократический носик. – По крайней мере, одна – точно. Со второй была какая-то странная история.
– А почему посчитали, что это маньяк? Разве не три похожих случая связывают в серию? – недоумевала Мила, которая была немного знакома с вопросами квалификации преступлений, так как в пору юности много времени проводила в обществе господина По, Конан Дойла и Симады.
– Одна из жертв была то ли чьей-то незаконнорожденной дочерью, то ли содержанкой, в общем – дело темное и уже позабытое, – махнула рукой Тереза.
– Содержанкой? – переспросила Милен, не давая Терезе переключиться на другую тему.
Та слегка поморщилась, но, нацепив на лицо маску вселенского терпения, продолжила с присущей ей предвзятостью, которая всегда появлялась в ее голосе, когда речь заходила о людях с низкой социальной ответственностью, будь то проститутки, наркоманы или бомжи – все они были для нее отбросами общества, не меньшими, чем убийцы и насильники.
– Да. А так как убийства были аналогичные, решили не дожидаться общественного резонанса. Тем более, убийцу схватили, он признался в содеянном. Префект требовал к нему самых строгих мер, и чтобы наказание было под стать его преступлению, его классифицировали, как серию. Отец Жана лично курировал это дело, – ответила Тереза, откинувшись на спинку кресла, – он тогда как раз и был Префектом.
– Да что вы? Даже так, – Мила в задумчивости поднесла к губам уже остывший чай и машинально сделала глоток. – И кто же им оказался? Убийства проституток – вроде не уровень префекта полиции? Тем более, жертвы всего две, и маньяка поймали быстро, как я поняла, – в задумчивости продолжила она.
– Какой-то учитель рисования, будь он неладен. И что главное, не насиловал, только издевался, а потом душил и оставлял на груди жертвы карту – джокера. Ублюдок, – выплюнула она, – не хочу больше о нем.
Тереза взяла со стола очередное пирожное и, откусив кусочек, запила уже остывшим чаем. Она поморщилась и поставила чашку обратно на стол.
Чтобы как-то сгладить неприятное послевкусие от разговора, Мила потянулась к высокому фарфоровому чайнику, что стоял на серебряном подносе вместе с сахарницей и молочником, и налила в ее кружку ароматного чаю, которой тут же наполнил комнату запахом клубники со сливками.
Лицо Терезы сразу просияло, и она, с присущей ей манерностью, взяла в руки чашечку вместе с небольшим блюдцем и сделала глоток.
– Поль говорил, что его назвали в честь деда? – продолжила Милен, желая еще больше польстить самолюбию Терезы.
– Да, мы надеялись, что он вырастет таим же сильным, невозмутимым и преданным делу, как и его дед, но Поль, видимо, взял больше от меня, – Тереза манерно рассмеялась.
– Да, Поль мне рассказывал о нем, – соврала Милен, чтобы закончить разговор на позитивной ноте.
IV
Поль вернулся ближе к полуночи. Его виноватая физиономия просунулась в приоткрытую дверь ее спальни. Он окинул комнату беглым взглядом и обнаружил Милу сидящей в высоком кресле возле окна. Видя, что она не собирается запустить в него чем-нибудь тяжелым, он вошел.
– Еще не спишь? – заискивающе спросил он и опустился на пол у ее ног.
Мила в задумчивости вертела в руках телефон и, меланхолично перехватывая его за уголки, продолжала его игнорировать.
– Малыш, прости. Я не думал, что все так затянется, потом еще ребята подтянулись, ну, в общем… – он замолчал, когда Мила обратила, наконец, на него внимание и виновато улыбнулся.
– Забей, – безучастно ответила она и вернулась к своему занятию.
– Что-то случилось? – поинтересовался Поль, видя, что расстроенный вид подруги связан отнюдь не с его безобразным поведением. Он осторожно взял из ее рук телефон и отложил на подоконник.
– Малыш? Ну, я дурак. Ну, не обижайся. Скажи, что случилось? Я же уснуть теперь не смогу.
– Мать звонила, – вставая из кресла и осторожно перешагивая через его ноги, ответила Мила.
Поль проводил ее взглядом до окна и, поднявшись с пола, сел в опустевшее кресло.
– И что? – спросил он, не отрывая взгляд от напряженной спины Милен.
– А то, что она опять решила устроить посиделки по случаю очередной годовщины со дня смерти отца, – слишком эмоционально ответила она и, сложив руки на груди, молча уставилась в темный квадрат окна.
– А это плохо? – осторожно поинтересовался Поль, видя в темном окне отражение ее раздраженного лица.
Он почти ничего не знал о взаимоотношениях Милен с матерью. Она никогда о ней не рассказывала и обычно меняла тему, если спрашивал он. Но то, что там не все гладко, было понятно и без слов.
Мила резко развернулась и с вызовом бросила ему в лицо:
– Уже пять лет прошло, ну, сколько можно?
Будто это он заставляет ее ехать.
– Может быть, она скучает? – предположил Поль, чувствуя повод проникнуть в тайны семейных взаимоотношений.
– По кому? – усмехнулась Мила.
– По твоему отцу, по тебе.
Милен на секунду замолчала, приходя в себя, и снова отвернулась к окну:
– Она это мне назло делает, – сказала она уже спокойнее. – Никак простить не может.
– Чего простить не может?
– Не важно, – она подошла к Полю и села ему на колени:
– Не важно. Не бери в голову.
Она поцеловала его в лоб, окончательно уходя от ответа:
– Как посидели? – спросила она мягко, проводя руками по его волосам.
– Отлично, – ответил Поль. Он настороженно вглядывался в ее лицо, словно искал признаки недавней истерии. Но Мила выглядела вполне спокойной, и он решил не упускать такую редкую возможность узнать о семье невесты побольше.
– Когда ты едешь?
– Завтра, – ответила она, отведя взгляд.
– Хочешь, я поеду с тобой?
– Милый, это будет наискучнейшая тусовка закоренелых снобов. Поверь мне, ты не много потеряешь, если пропустишь ее. Я бы сама с удовольствием осталась, но… не могу, понимаешь? Он всё-таки мой отец, а там будет много его друзей и коллег. В общем, не вариант, – начала оправдываться Милен.
– Я хочу поехать, – уверенно ответил Поль и, прихватив ее подбородок двумя пальцами, заставил посмотреть на него. – Мы скоро поженимся, а я даже не знаком с твоей мамой. Не порядок, – он приложил палец к ее губам видя, что она хочет возразить. – Я думаю, это хорошая возможность, особенно если ты не хочешь ехать для этого специально.