Страница 7 из 12
В миру он Осипов Дмитрий Владимирович, двадцати годков от роду. Домашний адрес. Справка – родился, крестился, адреса проживания, родственники. Приписка – в Университете не появлялся неделю.
Что дальше? Взломанная переписка с сайта. Распечатка звонков с мобильного телефона за год с компьютерным анализом наиболее частых контактов и абонентами. Листы с СМС-ками.
Ну и чего резину тянуть? Сейчас и начнем по немук работать.
На сайт он не выходит – затеять с ним переписку не удалось. Будем действовать прямолинейно, с помощью телефона. Сошлюсь на «Гендальфа» – это его оппонент с форума, они скидывали друг другу телефоны на электронную почту.
Главное, зацепиться языками. По ходу будем импровизировать. Чего-нибудь придумаю в зависимости от того, куда разговор пойдет. Не впервой.
Мобильный не отвечал.
Что у нас еще? Его городской телефон.
Я взглянул на часы. Семь вечера. Все должны быть дома.
Набрал домашний телефон. И услышал женский голос – приятный, но вроде как изможденный.
– Диму можно?
– Дима уехал.
– Давно?
– Три дня назад.
– Надолго?
– А вам какое дело? Я ничего не хочу о нем знать.
– Он же ваш сын? – ляпнул я наугад.
– Сын? Он чудовище! Чудовище!!!
Глава 7
Миссионер
Краснокирпичный, с острыми башенками и стрельчатыми окнами храм Святой Марии на Луганской улице с одной стороны был совершенно чужд московскому городскому ландшафту. От него веяло сахарной картинностью швейцарских городков, а заодно отблесками средневековых аутодафе. И вместе с тем он вписался в столицу России, которая испокон веков поглощала и адаптировала под себя все архитектурные стили и направления, приобретая диковатый и вместе с тем завораживающий вид.
Конечно, я не ожидал увидеть, заходя на порог храма, кровавые следы недавней бойни. Но в воздухе искрилось электрическое напряжение и отчаяние недавно свершившейся здесь несправедливости, ощущался терпкий запах беды.
Здесь шел убийца, отстреливая как в тире прихожан. Интересно, о чем он думал? Скорее всего, ни о чем. Человек, творящий такое, как компьютер, обрабатывающий программу. Шаг, выстрел, кровь, новые очки в игре. Наверное, и умирать ему было не страшно.
Мне нужен был настоятель этого храма Марк Загурский. Для чего? Меня не интересовали подробности прошедшей здесь бойни – я имел полный пакет материалов, включая фотографии с осмотра места происшествия, протоколы и аудиозаписи допросов очевидцев. Я не великий криминалист и вряд ли увижу то, что укрылось от взора видных специалистов своего дела. Так что в принципе мне здесь делать нечего.
Если бы не одно обстоятельство.
Куратор сдержал обещание и усадил часть аналитиков мониторить ключевые слова «ложь… воцарение Правды» и еще некоторые из арсенала «правдолюбов».
Среди собранного ими информационного мусора я наткнулся на выложенную настоятелем этого храма в Интернет проповедь о нравственном выборе между Богом и нечистым. Там эти ключевые слова были. Не то, чтобы они полностью кореллировали с меморандумом и призывами «правдолюбов», можно было бы не обращать на проповедь внимания – таких тысячи. Вот только так совпало, что через месяц после этой проповеди храм Санта Марии подвергся кровавому нападению.
Случайность или нет – проповедь падре и последовавшая расправа? Сколько угодно можно строить версий, начиная от того, что Загурский сам Ангел Заката и налет организовал с целью отвести от себя подозрения, и кончая тем, что «правдолюбам» не понравилось нарушение их монополии на борьбу с Ложью.
Куратора эта тема не вдохновила – он посоветовал мне не маяться дурью. Людей он на проработку давать не собирался. Он и так выделил ресурсы на версию Димы Гремлина, который якобы видел Ангела Заката. Теперь шеф привычно стонал, что у него исчерпаны сотрудники и ресурсы.
Я тоже не особенно верил, что это перспективное направление расследования. Но решил для очистки совести взглянуть на святого отца и место бойни. Может что-то и екнет в груди.
Я поднялся по ступеням, истертым тысячами ног прихожан, и ступил в храм.
Сейчас был промежуток между службами. Убранство храма было достаточно скудным, но затейливые витражи и несколько мраморных статуй присутствовали. Были так же плоские католические свечки, похожие на таблетки для разогрева еды, используемые туристами. Помещение делилось рядами скамеек – католики не привыкли выстаивать службу.
Я огляделся в полутьме. Увидел мальчонку лет пятнадцати, чистого видом и душой, в белой одежде, собирающего огарки свечей, и спросил, где падре.
– Он назначал вам? – деловито осведомился мальчонка.
Как в офисе. График встреч. Оказание услуг. Бизнес-планы. Католики традиционно расчетливы и зарегламентированы. Запад, однако.
– Я из полиции, – сказал я.
Лицо мальчишки поскучнело, и он удалился в служебное помещение.
Не было его минут пятнадцать – уж не подался ли в бега при виде полицейского?
Наконец он вернулся и объявил торжественно:
– Святой отец ждет вас.
За массивной металлической дверью располагался маленький коридорчик, через который мы прошли в просторное помещение.
Настоящий офис – принтер, факс, мебель из кожи и стали. Полстены занимала картина маслом с видом на Ватикан. На полке стояли деревянные фигурки католических святых.
Марк Загурский выглядел вполне ожидаемо. Типичный католический священник – высокий, поджарый, коротко стриженный, с породистым удлиненным лицом и внимательными глазами. Одет в черную сутану с белым подворотничком. В общем, смотрелся стильно и убедительно. Улыбнулся стандартной улыбкой на сто баксов. Поднялся из-за стола и протянул мне руку.
Я пожал жесткую сильную ладонь, продемонстрировал удостоверение и представился:
– Главное управление по противодействию экстремизму, майор Никитин.
– Слушаю внимательно. К сожалению, в последние дни я не обделен обществом ваших коллег.
– Ничего не поделаешь. И вы, и мы заинтересованы в том, чтобы найти и покарать преступников.
– Все в руках божьих, – потупился Загурский. – Только ему дано карать.
– Нашими руками, – усмехнулся я.
– Вопрос воли божьей, свободы воли человека и предопределения весьма сложен и с давних времен является одним из основных предметов религиозных диспутов, – казенно улыбнулся в ответ падре и жестом указал мне на свободное кресло.
Кажется, начинался религиозный диспут, что не входило в мои планы.
– Боюсь, что не силен в теологии, – я устроился в неудобном офисном кресле. – Нам больше душегубы с маньяками милее…
– Спрашивайте. В меру своей компетентности я отвечу.
Я задал несколько стандартных вопросов о произошедшей трагедии. Ничего нового не надеялся узнать. Меня больше интересовала реакция моего собеседника.
Он производил впечатление человека сильного, уверенного в своей правоте.
Насколько я знал, Русская Православная церковь не слишком рада тому, что именно он является настоятелем храма. Слишком большую он активность развил, перетягивая на себя паству. Светился в СМИ, устраивал массовые акции. Выходец с Западной Белоруссии, он закончил католическое учебное заведение в Италии. Несколько лет служил в Ватикане, четыре года назад назначен настоятелем храма в Москве. Поговаривают, являлся негласным представителем Ватикана в России.
Одно время работал в Африке, занимаясь миссионерской деятельностью. И от этих привычек не мог отойти до сих пор. По имеющимся договоренностям католики обязуются не заниматься в России прозелитизмом, однако такое разделение сфер влияния, кажется, падре не слишком устраивало.
– И все-таки, зачем расстреливать верующих? – спросил я, выслушав рассказ Загурского.
– Убийцей движет Сатана. Не в силах сокрушить наши души, нечистый сокрушает наши тела.
– Ваше мнение – убийца пришел конкретно за кем-то? Может, за вами?
– Не думаю. Он двинулся в храм целеустремленно, как ракета. Не искал никого, не высматривал меня. Он сразу открыл стрельбу. Меня в тот момент в помещении не было. Поэтому я сужу обо всем со слов прихожан. Они все в унисон твердят – это был робот. Просто робот.