Страница 109 из 130
Теперь Сашка звонил практически каждый день. И хоть сил у него еще было слишком мало, старался уделить внимание всем : и жене, и сыну, и родителям. Звонил сотрудникам, узнал номер адвоката, обсуждал варианты, как вытащить и себя, и ребят из этой заварухи с работой. Если бы был там, на месте, все бы решалось не в пример быстрее, но теперь, как есть.
Состояние улучшалось, работали руки, появилась чувствительность в ногах, а это дорогого стоило. Сдаваться он не собирался. Ему никак нельзя. Теперь хотелось сделать ещё больше, чем раньше. Теперь он дорожил каждой минутой своей жизни. Строил планы на будущее. И первым пунктом было встать на ноги. Затем восстановиться на работе, но уже просить перевода в контору.
Надоели эти вахты, хотелось быть рядом с любимой, дома. Засыпать и просыпаться каждый день рядом с ней, вместе завтракать, обедать, ужинать. Проводить вместе выходные. Чтобы все, как у всех, как в нормальной семье.
Все еще глодало чувство вины перед Яной за Лешку, что пришлось на неё взвалить заботу о сыне. И Сашка испытал невероятное облегчение, когда услышал, что у них все в порядке. Он верил в нее, безоговорочно, верил, что любимая справится, что сможет принять его ребёнка, не смотря на затаившуюся закостенелую боль. И боль эта была не только Янкина. Она отзывалась и в его душе с неменьшей силой. Да, теперь у него есть сын. Лешка. Замечательный мальчик, самый лучший.
Но, не от любимой женщины.
Сашка прекрасно видел, как смотрит на него Вера, в душе все та же конопатая простая девчонка, и не верил. Не верил ни взгляду, ни сквозившей в нем наивной влюбленности.
Если бы хоть как-то запала тогда ему эта девочка в душу, он вспомнил бы и о письме. И Веру найти труда через друга не стоило. Но нет, не сложилось, не откликнулось. И то, что появился Лешка — настоящее чудо. За него он был безгранично Вере благодарен, и только лишь.
Сейчас же его грызло чувство вины перед женой — за взваленные на нее заботы, за трудности с которыми они столкнулись, и еще сколько придется решить этих проблем... Янка, она не такая, чтобы как у Некрасова — и в горящую избу, и коня на скаку. Саша всю их совместную жизнь старался, оберегал свою малышку от лишних проблем. Было ли это правильным? Сможет ли сейчас она все принять и не сломаться? Тысячи вопросов и только одна вера — в их любовь, и надежда, что они справятся, вместе.
Из раздумий вырвал голос медсестры, зашедшей в палату. Сейчас начнется — гора таблеток, куча уколов. Потом массаж. И вечером постыдный туалет с обтиранием тела... и судном. К этому было привыкнуть тяжелее всего.
Медсестра ловко положила Сашке в рот лекарства, дала запить. Приподняла его туловище повыше у изголовья с помощью механизма кровати. От принудительного смещения тело сползло вниз, сбившаяся простынь обнажила под спиной клеенку. Сашка поморщился.
— Что? — вдруг спросила обеспокоенная женщина. — Где-то больно?
— Нет, там под спиной, сбилось все, от клеенки поясница чешется. Раздражает.
— Александр Васильевич, это же прекрасно! Радуйтесь!
— Чему радоваться? Чешется же, а не повернешься! — пробурчал пациент, недовольно нахмурившись.
— Как это чему? Вы на этой клеенке почти месяц лежите, а чешется только сейчас! Не понимаете разве? Чувствительность возвращается, дорогой вы наш! Значит будет толк! Значит и сидеть сможете, и ходить! Пойду-ка я, доктору сообщу! Сейчас мы с ним вместе вернемся!
Сашка, проводив заботливую медсестру взглядом, улыбнулся. Чешется. Хорошо, что чешется!