Ник и Ясмина

Лу – не ярая оптимистка, но моего мнения не разделяет. Ей кажется, каждый наш шаг имеет значение, и что мы все важны для этой вселенной. Она постоянно талдычит, что я весь из себя особенный, другого такого экземпляра на всем белом свете не сыскать.

В кабинет, где проходит первое сегодня занятие, мы с подругой заходим под руку, и все взгляды моментально обращаются к нам. Я тупо не знаю, куда себя деть от прожигающих насквозь любопытных глаз одногруппников. Лу держит меня так крепко, будто боится, что от шока я с разбегу сигану в окно.

Дэн, мой единственный хороший приятель из группы, первым поднимается с места и подходит ко мне, протягивая ладонь для привычного рукопожатия.

– С возвращением, дружище, – он быстро и неуклюже приобнимает меня и отстраняется.

– Спасибо, – я глупо улыбаюсь ему в ответ и направляюсь к своему месту, Лу следует за мной.

Удивительно, но все складывается донельзя хорошо. Никто не подходит и не справляется о моем самочувствии, они не задают идиотских вопросов и практически игнорируют мое присутствие в комнате. Луну это почему-то злит.

– Доброго слова от них не дождешься, – яростно шипит она, доставая из рюкзака тетради и учебники для занятия.

– По-моему, все отлично, – я пожимаю плечами. – Их игнор – это именно то, что мне нужно.

– Сам не знаешь, что тебе нужно, а что нет, – недовольно фыркает подруга, продолжая с грохотом заваливать наш стол книгами и разными канцелярскими принадлежностями. С тех пор, как она после недолгого перерыва вернулась на учебу и «взялась за ум», Лу стала перегибать в своем желании стать хорошим биологом. Но это определенно лучше ее прежней расхлябанности.

– Им на меня и раньше было плевать. Пытались подружиться только ради того, чтобы засветиться у меня в соцсетях или попасть ко мне на стрим.

Я вырос закрытым человеком и никогда не любил заводить новые знакомства. Всех, кто набивался ко мне в друзья, приходилось вежливо отшивать. Не потому, что я раскусил их корыстные мотивы, а потому, что никогда и ни в ком не нуждался. Злясь на мои отказы, они сами себя выдавали, над чем оставалось только посмеяться. Но иногда их отношение действительно причиняло боль.

– Говорю же, свиньи, – Лу зло трясет волосами, частично собранными в высокий пучок.

Когда занятие начинается, у меня никак не получается сконцентрироваться на речи преподавателя. Кажется, я отвык от учебы и монотонных лекций. Подруга, сидящая рядом, сосредоточенно выводит в тетради каждое слово, успевая при этом выделять ярко-желтым маркером важные определения. Покачав головой и закатив глаза, я решаю даже не пытаться записывать конспект. Все равно ничего путного из этого не выйдет.

В какой-то момент я отчетливо ощущаю на себе чей-то взгляд. Резко повернув голову влево, мне удается засечь наблюдателя. Это незнакомая мне девушка с каре. Она мгновенно отворачивается и прикрывает лицо правой рукой. Кажется, мы с ней уже встречались раньше, но где? А потом меня пронзает осознанием, что только у одной девушки в нашей группе такие светлые волосы. Обведя глазами аудиторию и присмотревшись к ней еще раз, я понимаю, что не ошибся.

Интересно, зачем Ясмине понадобилось на меня пялиться? И что, черт возьми, такого случилось, раз она избавилась от своих длинных волос?

Ясмина

Отвращение. Ничем не прикрытое и выставленное напоказ. Да и с чего бы ей скрывать охватившую ее неприязнь? Перекошенный от недовольства рот, холодный резкий взгляд, заставляющий с головой окунуться в ледяное озеро стыда. Это мамино выражение лица хорошо знакомо мне с самого детства.

– Зачем ты это сделала? – спрашивает она сдержанно, но с присущей ей тихой яростью.

– Мне показалось, что, – я тяжело сглатываю образовавшийся в горле комок, – мне захотелось перемен.

– Почему ты не посоветовалась со мной? – мама всегда делает акцент на слове «ты», чтобы я никогда не забывала, кого следует винить на самом деле.

– Я не думала, что это так важно, – у меня непроизвольно дергаются плечи, – это всего лишь волосы.

– Складывается впечатление, что тебе ни до чего нет дела.

– В каком смысле? – мне чудится, что под ногами образовывается гигантская воронка, в которую меня вот-вот засосет.

– Ты переписала курсовую работу, которую тебе с позором вернули?

Как глупо, должно быть, стоять и бояться собственной матери, но я боюсь. Всегда боялась.

– Многим вернули курсовые на доработку, – несмело замечаю я, – никакого позора в этом нет.

Мамино лицо делается уставшим, мое присутствие явно ее утомило.

– Хорошо, но если тебе интересно мое мнение, в чем я, конечно, сомневаюсь, – она бросает на меня очередной презрительный взгляд, – мне твоя новая прическа не нравится, она тебе совершенно не идет.

– Спасибо, – выдыхаю я вслед ее удаляющейся из моей комнаты спине.

Поездки на собственном автомобиле радовали только первое время. Мой собственный маленький мир, где я чувствовала себя под защитой невидимого кокона, перестал быть безопасным после того, как здесь побывала мама. Какие глупые и странные мысли. В последнее время они посещают меня все чаще, и в такие моменты я самой себе кажусь какой-то пугающе нездоровой.

Институт стал местом, куда я могла ненадолго сбегать и делать вид, что все в порядке. Жизнь здесь походит на пребывание в спокойной тихой гавани, где глубокий лазурный цвет моря бесконечно радует глаз.

Сегодня все идет своим чередом: я благополучно добираюсь до учебной аудитории, с натянутой улыбкой приветствую одногруппников и, разглаживая помявшуюся по дороге блузку, занимаю свое место. Алина, сидящая рядом, оценивает мою новую стрижку.

– Ты теперь похожа на Марго Робби, – подмечает приятельница, широко улыбаясь.

– М-м, спасибо, – я рассеяно киваю, и в этот момент все присутствующие оборачиваются на дверь.

Конечно, мы знали, что произошло нечто плохое. Но на меня новость о случившемся оказала странное влияние. Я постоянно думала об этом, пыталась понять, почему у него случился такой сильный нервный срыв.

Ник и Лу, держась за руки, проходят на свои места, и все остальные охотно возвращаются к пустой болтовне.

– Говорю же, свиньи, – неожиданно выпаливает Лу, будто намеренно повысив голос.

Не похоже, что сам Ник на кого-то злится. Он выглядит, как человек, который вообще ничего не испытывает по отношению к окружающим его людям. Когда лекция уже начинается, я не могу удержаться и не повернуться в их сторону. Лу, моя бывшая лучшая подруга, кажется, не замечает ничего вокруг, кроме тетради и монотонной речи преподавателя. Но он… Он никого не слушает и определенно ничего не записывает.

Видимо, я переборщила с наблюдением, потому что Ник меня ловит с поличным. Он так резко оборачивается, что я не успеваю скрыть следы постыдной слежки. Теперь, когда у меня короткая стрижка, не выходит полностью спрятаться от внешнего мира. Кожей чувствую, что он продолжает пристально смотреть. Наверное, хочет мне так отомстить. Мол, нечего пялиться, дрянь такая.

Всю лекцию мне приходится просидеть, отчаянно прикрываясь рукой и волосами, но и это меня не спасает. На перерыве справа от себя я слышу шаги и нехотя поворачиваю голову, заранее зная, кто там стоит.

– Яс, – у него болезненный хрипловатый голос, идеально подходящий под его бесцветное лицо и блеклые серые глаза, – все нормально?

– Чего? – я перевожу растерянный взгляд на Лунару, но та выглядит такой же недоумевающей. – Нормально, а ты?

– Лучше всех, – он, не демонстрируя ни единой эмоции, кивает и неторопливыми шаркающими шагами возвращается на место.

Ник

Что-то едва уловимое пробегает тенью по ее лицу, но хватает и доли секунды, чтобы узнать в ней себя. Дело не только в том, что она, как и я двумя месяцами ранее, изменилась внешне. Тут есть что-то еще, в ее стеклянном обеспокоенном взгляде. Неужели он всегда был таким? Точно нет, я бы заметил. Хотя… Что вообще мне известно о Ясмине? Кроме того, что она паршиво обошлась с Лу?