Все будет хорошо

Я добралась до мамы, когда часы показывали уже половину десятого вечера. Для деревенских жителей, привыкших вставать с петухами, это была уже глубокая ночь. Пока ехала по их главной дороге, навстречу мне попадалась лишь молодежь, для них время было еще детское, они здесь только отдыхали. В доме у мамы горел свет, а из печи валил дым, похоже, пирожки как раз были на подходе. Припарковала машину, вышла и полной грудью вдохнула чистый деревенский воздух. Как же я любила здесь бывать. Нет, переезжать в деревню я бы не стала, привыкла уже к городской суете, а гостила всегда с удовольствием. Правда, максимум неделю, потом мне становилось здесь скучно. Навстречу из своей будки, выскочил Степка и принялся  скакать вокруг меня, норовя лизнуть в лицо. Размером Степка был с пони, и очередной раз прыгнув, свалил меня, таки, с ног. Я лежала в траве и хохотала, а этот паршивец неистово облизывал меня.

- Степка, - выскочила на крыльцо мама и замахнулась на него полотенцем. - А ну кыш отсюда! 

Маму он уважал, даже слегка побаивался, поэтому, опустив вниз голову, побрел к своей конуре.

- Да ладно, мам, соскучился малыш. Да и я по нему тоже, - услышав это, пес с энтузиазмом подскочил ко мне, предлагая потрепать себя за ухом.

- Малыш, - усмехнулась мама. - Вы мне что говорили, когда год назад привезли, будет чуть выше колена. А он вон какой кабан вымахал, не прокормить.

- Ну давай я его с собой заберу, пусть у меня живет.

- Нет, привыкла я к нему, да и люблю жуть как, - потрепала мама пса по голове. - А что ругаюсь, не обращай внимания, это у меня уже стариковское.

- Да ладно, мам, тебе и шестидесяти нет, какое стариковское? - улыбнулась я.

- Все, отстань, иди лучше обниму тебя, - мы обнялись и немного так постояли. Рядом с мамой я чувствовала себя тепло и уютно. У нас всегда были прекрасные отношения, даже мой переходный возраст прошел для нас обеих незаметно. Я могла прийти к ней с любой проблемой и мама никогда, ни словом, ни взглядом, меня не упрекала. Если я что-то делала неправильно, она всегда доходчиво могла мне объяснить где не права, раскладывая ситуацию по полочкам. И это действовало гораздо эффективнее, чем крики и ругань.

- Пойдем в дом, - отстранившись от нее, предложила я. - Оттуда изумительно пахнет пирожками, а я почти весь день ничего не ела.

- Точно, - спохватилась мама и побежала их проверять. Степка понял, что расходимся и тоже поковылял к своей будке. Залез в нее и, высунув наружу лохматую морду, грустно смотрел на меня.

- Не печалься, вынесу тебе  попозже, - подмигнула я собаке и прошла в дом. Мама хлопотала возле печки, доставая румяные пирожки. И, хотя мы полностью благоустроили ее дом: провели в него воду и газ, готовить предпочитала по старинке. Надо признать, что пирожки из печи это что-то божественное, не сравнить с теми, что приготовлены в духовке. Я надкусила один и с наслаждением принялась жевать. Потом помогла маме накрыть на стол и мы, наконец, уселись.

- Подожди, - спохватилась она и побежала в кладовку. Там хранились разнообразные соления, лечо и прочие заготовки. Вернулась с бутылкой, в которой плескалась рубиновая жидкость.

- Вишневка? - спросила я, только взглянув, и улыбнулась, мне сразу вспомнилась давняя история. Однажды, когда мне было лет пятнадцать, мне нравился мальчик из параллельного класса. Долго томилась, испытывая душевные муки, а потом все же решила признаться ему в своих чувствах. Ничего лучше, как написать письмо, украсить его кучей сердечек и передать ему в руки на перемене, я не придумала. А на следующий день, придя в школу, заметила, как на меня косятся и хихикают за спиной. Сначала не понимала, чем вызвана такая реакция, пока Любка Аксенова, одноклассница, не сжалилась и не просветила меня. Оказывается, этот мальчик, решил похвастаться и показал записку одноклассникам, которая тут же, с его согласия, пошла по рукам. В итоге все старшеклассники ее прочитали и стали посмеиваться за моей спиной, включая этого мальчика. Тогда, в пятнадцать лет, это казалось трагедией, и я сбежала с уроков, испытывая боль и жгучий стыд одновременно. Хотела поплакать у мамы на груди, но дома ее не оказалось. Тогда я взяла из ее запасов бутылку вишневки и попробовала. Настойка пилась  легко, и я не заметила как выпила пол бутылки, размазывая по лицу слезы. А потом поняла, что не могу встать, мой, еще по сути, детский организм подкосило основательно. Когда мама вернулась, обнаружила картину: я сладко сплю в сенях на стареньком диване, а рядом недопитая бутылка вишневки. Это потом, по прошествии лет, мы смеялись, вспоминая этот случай, а тогда, проснувшись ближе к вечеру, мне пришлось пережить не самый приятный разговор в своей жизни.

- Она самая, - разливая по рюмкам, ответила мама. - Давай, не чокаясь, помянем  с тобой Толю и Катеньку. Мы выпили, закусили, и некоторое время сидели молча, думая каждая о своем. Потом я рассказала маме, как оказалась на съемной квартире, не утаивая и того факта, что пила там беспробудно почти месяц. И в этот раз она не стала меня упрекать, просто подошла и крепко обняла. Я пыталась сдержать слезы, но они, помимо воли, навернулись на глаза. Мама тоже плакала, тихо, стараясь делать это незаметно, чтобы не расстраивать меня еще больше. Я и не видела, а просто чувствовала это. 

- Знаешь, мам, - я отстранилась от нее и вытерла слезы ладошкой. - А у Толи, оказывается, была любовница. Я об этом совсем недавно узнала.

- Ну была и была, что ж теперь-то? Все равно он тебя любил, да и редкий мужчина не гуляет, хотя бы раз в жизни, налево.

- Папа тоже гулял? - поинтересовалась, вытирая слезы. Отец ушел от нас, когда я пошла в третий класс, воспоминания о нем у меня были детскими. Помню, как он водил меня есть мороженое, как усаживал к себе на колени и пел на ушко песни, а вот об их с мамой жизни, совсем никаких воспоминаний у меня не осталось. - Ничего, что спросила? Просто ты никогда о нем не рассказываешь, а сама я помню его весьма смутно.