Страница 15 из 30
Флакон попытался представить, кто еще будет присутствовать. Разумеется, адъюнкт и Лостара Йил, сам Скрипач, еще Геслер и Ураган. Возможно, Кенеб – он ведь был в прошлый раз? И не вспомнить уже – та ночь теперь была как в тумане. Быстрый Бен? Вероятно. Блистиг? Что ж, кислый жалкий ублюдок может подсобить. Или все испортить. Синн? Упасите боги…
– Это ошибка, – пробормотал Скрипач. – Флакон, что ты ощущаешь? Скажи правду.
– Хочешь правду? В самом деле?
– Флакон!
– Ладно, я слишком напуган, чтобы туда идти, – это старый город, сержант. Тут есть… кто-то. Кто спал до сих пор. То есть все время, пока мы тут.
– А теперь они просыпаются.
– Точно. И держат нос по ветру. Это прочтение, сержант, такая же дурная идея, как ругаться именем Опоннов, сидя на коленях Худа.
– Думаешь, я не знаю?
– А можешь все отменить, сержант? Просто сказать, что ничего не выйдет, все заперто или вроде того?
– Вряд ли. Просто не поможет.
– И, значит, никак не остановить.
– Нет.
– Сержант…
– Что?
– Мы раскроемся, ужасно раскроемся. Как будто подставляем глотки кому-то – похоже, не дающему пощады. И как же нам защищаться?
Скрипач бросил на него взгляд и двинулся ближе. Впереди уже виден штаб; время на исходе.
– Я ничего не могу поделать, Флакон. Разве что голову потерять, а если повезет, и кого-то из этих гадов с собой захватить.
– Сядешь на «ругань», да?
Скрипач поправил кожаную сумку на плече, для Флакона такого подтверждения было достаточно.
– Сержант, когда войдем, позволь мне последний раз попробовать ее отговорить.
– Будем надеяться, она хотя бы число не изменит.
– Ты о чем?
– Одиннадцать – плохо, двенадцать – хуже. Но тринадцать – катастрофа. Тринадцать – плохое число для прочтения. Не надо тринадцать, только не это…
– Лостара сказала – одиннадцать, сержант. Одиннадцать.
– Ладно, – сказал Скрипач и вздохнул.
Когда в дверь снова постучали, Бугг поднял руку.
– Позвольте мне, аквитор.
Дождавшись ответного кивка, он поднялся и пошел встречать новых гостей.
Сэрен Педак услышала голоса и, подняв глаза, увидела, как седа входит с двумя замызганными фигурами: мужчиной и женщиной, одетыми в лохмотья. Они остановились, перешагнув порог, и на Сэрен Педак понеслось облако вони от грязи, пота и алкоголя. Ее чуть не стошнило, когда ее обдала терпкая смесь ароматов. Мужчина улыбнулся, обнажив зеленоватые зубы под массивным носом с красными прожилками.
– Приветствую, Махиби! Есть чего выпить? Да ладно, – и он торжественно взмахнул глиняной фляжкой в грязной руке. – Милка-кружка, надыбай нам бокалы, ага?
Бугг поморщился.
– Аквитор, это Урсто Хубатт и Пиносель.
– Мне не нужен бокал, – сказала Сэрен Педак женщине, которая рылась в буфете.
– Как желаете, – откликнулась Пиносель. – Только все веселье поломаете. Как обычно. Пузатые женщины всегда веселье ломают – вечно носятся, как божий дар. Чопорная корова…
– Я не хочу терпеть этот бред. Бугг, уберите их отсюда. Сейчас же.
Урсто подошел к Пиносель и постукал ее по уху.
– Веди себя прилично! – Потом снова улыбнулся Сэрен Педак. – Ревнует, понимаете? Мы пробовали, пробовали. Но она сама – как морщинистый мешок, да и я не лучше. Вялый, как сосок, и никакая страсть не помогает. Только и теку тонкой струйкой. – Он подмигнул. – Конечно, кабы вы вместо нее…
Пиносель фыркнула.
– От такого приглашения у любой женщины случится выкидыш. Хоть у беременной, хоть нет!
Сэрен поглядела на Бугга.
– Вы это не всерьез.
– Аквитор, эти двое – остатки древнего пантеона богов, которым поклонялись первые жители поселений, погребенных в многочисленных слоях под Летерасом. По сути, Урсто и Пиносель – первые, Господин и Госпожа вина и пива. Они появились в результате возникновения сельского хозяйства. Пиво явилось раньше хлеба, как первый продукт из окультуренных растений. Чище воды и очень питательное. Первое вино делалось из дикого винограда. Эти два существа – стихийные силы в истории человечества. Другие занимались разведением животных, первыми орудиями из камня, кости и рога, созданием музыки, танца и сказаний. Рисунков – на каменных стенах и на шкурах. Все это решающие моменты истории.
– И тогда, – спросила Сэрен Педак, – что же с ними случилось?
– Вдумчивое и уважительное использование их аспектов сменилось распущенностью и беззаботностью. Пропало уважение к их дарам, аквитор. И чем постыднее использовались их дары, тем больше осквернялись дарители.
Урсто рыгнул.
– Да мы не против, – сказал он. – Куда хуже, коли нас поставят вне закона, мы ж тогда станем злом, а мы не хотим быть злом, правда, овсяночка?
– Нас все время преследуют, – прорычала Пиносель. – Ну чего, наполним бокалы. Старший?
– Половинку, пожалуйста, – сказал Бугг.
– Простите, – сказала Сэрен Педак. – Седа, вы только что описали этих пьянчуг как самых первых богов. Но Пиносель назвала вас «Старший».
Урсто загоготал.
– «Седа»? Овсянинка, слыхала? Седа! – Он шагнул ближе к Сэрен Педак. – О круглая благословенная Махиби, мы, может, и старые – я и Пиносель – по сравнению с такими, как вы. Но рядом вот с ним – мы просто дети! Старший, да, Старший – как в «Старший бог»!
– Пора праздновать! – возликовала Пиносель.
Скрипач остановился у порога. И уставился на летерийского воина, стоящего у громадного стола.
– Адъюнкт, а его тоже приглашали?
– Прошу прощения, сержант?
Он показал.
– Королевский меч, адъюнкт. Он был в вашем списке?
– Нет. Тем не менее он останется.
Скрипач хмуро посмотрел на Флакона, но промолчал.
Флакон оглядел присутствующих и пересчитал.
– Кого не хватает? – спросил он.
– Банашара, – ответила Лостара Йил.
– Он скоро будет, – сказала адъюнкт.
– Тринадцать, – пробормотал Скрипач. – Нижние боги. Тринадцать.
Банашар остановился в переулке и поднял глаза к небу. Слабые отблески света из разных зданий и от уличных фонарей не могли затмить сияния звезд. Как же он хотел убраться из этого города. Найти вершину горы в сельской местности, где можно лежать на траве с восковой табличкой в руках. Луна, только показавшись, уже внушала беспокойство. А от этой новой россыпи звезд становилось совсем не по себе: полосы, похожие на бледно-зеленые лезвия мечей, поднимались с юга, пронзая старые привычные созвездия Пояса Ричера. Трудно сказать точно, но, похоже, эти мечи становятся больше. И ближе.
Их тринадцать – по крайней мере, столько он мог разглядеть. Возможно, есть и еще, только слишком бледные, чтобы преодолеть сияние города. Банашар подозревал, что точное их число важно. Существенно.
Вот в Малазе, полагал Банашар, небесные мечи даже не видны. По крайней мере, пока.
Небесные мечи, вы ищете земное горло?
Он бросил взгляд на Странника. Если кто и может ответить на этот вопрос, это он. Самопровозглашенный Господин плиток. Бог неудачи, игрок в судьбы. Жалкое создание. Но, вне всяких сомнений, могущественное.
– Что-то не так? – спросил Банашар, разглядев мертвенно-бледное, покрытое потом лицо Странника.
Единственный глаз уставился на него, а потом скользнул в сторону.
– Твои союзники меня не заботят, – сказал Странник. – Но пришел еще один и теперь поджидает нас.
– Кто?
Странник поморщился.
– Меняем план. Ты ступай первым. Я подожду полного пробуждения Колоды.
– Мы договорились, что ты просто остановишь все до начала. И все.
– Я не могу. Не сейчас.
– Ты уверял, что сегодня ночью не будет насилия.
– И это правда, – ответил бог.
– А теперь кто-то встал у тебя на пути. Странник, тебя переиграли.
Одинокий глаз полыхнул гневным огнем.
– Это ненадолго.
– Я не хочу, чтобы пролилась невинная кровь – кровь моих товарищей. Забери своего врага, если хочешь, но никого больше, понял меня?