Страница 82 из 141
Если человек хотя бы раз ступил на скользкий путь суицида, в его сознании – неизменно – происходит сдвиг; рано или поздно он вновь задумается о самоубийстве.
9 ноября 1987 года, накануне горкомовского пленума, Ельцин пытался сделать себе харакири при помощи канцелярских ножниц.
28 сентября 1989 года он – так, по крайней мере, полагают его соратники – прыгнул в воду, чтобы инсценировать покушение на себя.
9 декабря 1992 года, вернувшись со съездовского аутодафе , президент намертво запирается в жарко натопленной бане.
«Заперся. Лег на спину. Закрыл глаза. Мысли, честно говоря, всякие. Нехорошо… Очень нехорошо».
(«Записки президента».)
Из парилки его вытащит, взломав дверь, верный Коржаков…
Что это было? Очередная попытка суицида напоказ, желание попугать родных и соратников, вызвать у них жалость и страх? Или же – обычный нервный срыв?
«Дверь в бане была закрыта изнутри, – вспоминает его спаситель. – Но когда я взломал ее, оказалось, что Ельцин лежит не в парилке, а предбаннике. Глаза у него были прикрыты, он демонстративно тяжело дышал».
Довольно странный способ – сводить счеты с жизнью в предбаннике; для этого ему как минимум пришлось бы провести там пару недель – без еды и питья.
Скорее, он в очередной раз решил попугать своих родных и близких, сладострастно рисуя в воображении жуткие картины собственных похорон. Вот уж, когда пожалеют все, что не ценили, не понимали его; горькими слезами зарыдают, только поздно уже будет…
Отставленный начальник президентской службы безопасности свидетельствует, что тяга к театральному суициду возникала у Ельцина регулярно. В начале 1993 года, когда ему впервые попытались объявить импичмент, Борис Николаевич устроил настоящую трагисцену перед Илюшиным, Барсуковым и Коржаковым, угрожая пустить себе пулю в лоб из подаренного накануне Баранникова пистолета ПСМ, а соратники наперебой уговаривали его не стреляться…
Как тут не вспомнить диагноз, поставленный однажды ельцинским «крестным отцом» Яковом Рябовым:
«Срывается очередная его авантюра с прорывом к власти – и он жалок, безволен, подавлен, впадает в депрессии и запои, а то и инсценирует попытку самоубийства или загадочно падает с моста в реку… Он такой смолоду».
МЕДИЦИНСКАЯ СПРАВКА
В литературе приводятся разноречивые данные о частоте суицидных мыслей и попыток при эндогенной депрессии, однако следует, вероятно, исходить из предположения, что у всех или почти у всех больных с этим заболеванием возникали в период фазы суицидные мысли или нежелание жить. Часто от больного можно услышать, что у него никогда не было мыслей о самоубийстве, но жизнь настолько тяжела и безрадостна, что если бы смерть наступила от несчастного случая, то это было бы не так уж плохо.
В других случаях больной говорит, что он мечтает о смерти, но никогда, ни под каким видом не попытается кончить жизнь самоубийством. Однако врач должен помнить, что для совершения самоубийства иногда нужны считанные минуты, и именно в эти минуты состояние больного может резко ухудшиться либо спонтанно, либо под влиянием непредвиденных психотравмирующих ситуаций или известий. Это тем более относится к больным, у которых имеются стойкие суицидные наклонности.
Делать нечего: хоть и не по его это нутру, но с Верховным Советом приходится вступать в переговоры. Ельцин предлагает депутатам компромисс: он снимает ненавистного Гайдара, предлагая взамен три других кандидатуры – на выбор. А за это парламент назначает общенародный референдум: пусть народ, мол, сам определит, за кем будущее.
Новым премьером стал в итоге бывший министр газовой промышленности Виктор Черномырдин, сразу же объявивший, что он за рынок, но не за базар. Так бесславно завершилась эпоха шоковой терапии…
Отдание Гайдара на заклание далось президенту нелегко. И не то чтоб было очень жалко ему Егора Тимуровича. Вовсе нет. Просто никогда и никому не привык он уступать.
Это точно как в детском стишке:
Но со сдачей Гайдара великое противостояние все равно не закончилось. Следующий, Восьмой съезд, открывшийся в марте 1993 года, был ознаменован новым скандалом. Депутаты наложили мораторий на проведение референдума и предложили отрешить Ельцина от власти, на что тот отреагировал бурно и крайне экспрессивно. Президент демонстративно покинул зал заседаний, призвав своих сторонников-депутатов выйти за ним. Но его примеру последовали только считанные единицы, и это стало для президента ударом, может быть, даже большим, чем съездовская атака.
МЕДИЦИНСКАЯ СПРАВКА
Истерическое расстройство личности – чрезмерная эмоциональность и стремление к привлечению внимания, которые проявляются в различных жизненных ситуациях. Больные непостоянны в своих привязанностях, капризны, проявляют непреодолимое стремление быть всегда в центре внимания, вызвать к себе сочувствие или удивление. Их действия отличаются демонстративностью.
Хасбулатов с Руцким избрали заведомо проигрышную тактику. С Ельциным нельзя говорить языком ультиматума; от этого он лишь заводится и еще сильнее рвется в бой.
Если бы они не торопились, а просто смиренно выжидали, все могло бы разрешиться само собой. В команде Ельцина начались уже разброд и шатания. Президент, в привычной своей манере, регулярно начал уходить в 10-дневный отпуск , когда связаться с ним никто не мог.
Рано или поздно это яблоко непременно упало бы с ветки: и без особой посторонней помощи. Но оппозиции не хватало выдержки: она слишком жадно алкала власти.
Не в характере Ельцина было сносить плевки и обиды. После обструкции, устроенной ему на Восьмом съезде, от угроз он приступил к делу .
20 марта президент неожиданно выступает с телеобращением к народу. Он объявляет, что работа парламента приостановлена; в стране вводится особый порядок управления.
Нет, все-таки права древняя корейская легенда о драконе: каждый, кто побеждает чудовище, непременно становится драконом сам.
И двух лет не прошло с августовского путча , а история повторяется с точностью до деталей. Разница – только в именах собственных.
Все то, что Ельцин еще недавно публично разносил в пух и прах, теперь он преспокойно берет на вооружение.
Разгон парламента, особый порядок управления – чем не ГКЧП?
Через месяц он повторит и еще один подвиг путчистов: запретит любые массовые мероприятия на Красной площади и прилегающих территориях.
Неужели это тот самый Ельцин, которого выгнали когда-то из Политбюро как раз за разрешение проводить манифестации и митинги в Москве; который на грубо сколоченных трибунах рвал глотку за свободу демонстраций?
Между тем Конституционный суд признает ельцинский указ незаконным. Хасбулатов спешно созывает внеочередной, Девятый съезд. Он ставит на голосование вопрос об отрешении президента. Если импичмент состоится, вся полнота власти перейдет к Руцкому.
Затаив дыхание, страна следит за драматической постановкой . Но нет: для окончательного решения не хватает каких-то трех десятков голосов. Когда результаты голосования становятся известны, Ельцин выходит к своим сторонникам, митингующим на Васильевском спуске.
Выглядит он очень плохо. Его хватает лишь на то, чтобы хрипло выкрикнуть:
– Это победа!
Хотя, какая, к черту, победа! В те дни страна оказалась на грани гражданской войны. В стан оппозиции, вслед за Руцким и председателем Конституционного суда Валерием Зорькиным перешли и такие мощные фигуры, как министр безопасности Виктор Баранников и генпрокурор Валентин Степанков. (Как это произошло – рассказ впереди.)