Незримому Собеседнику

В мечтах моих зрел бурный роман, а Ляля вдруг перестала отвечать на звонки и сообщения. И я вдруг с неожиданной для себя легкостью почувствовал, что остался один на один со своими переживаниями. Что угнетает меня вовсе не то, что будет или не будет в новых отношениях, а то, что я никак не могу дать ответы на замучившие меня вопросы.

Да, и мучительны они не от того, что требуют вывернуться очередной раз на изнанку, а от того, что для выворачивания меня на изнанку уже есть чудесный механизм, написать Любимой. И пусть эта Любовь не сложилась в желанные отношения, Она даже сейчас готова дать подсказку. Так зачем мне кто-то ещё, чтобы получить то, что у меня уже есть? А извести себя на пустом месте я и сам могу без особых усилий.

Вот какой я молодец. Сам написал, сам перечитал, сам порадовался, потому что через этот текст просматривается эпизод «от ребра» из «М И Ж». Не назначить ли его черновиком в таком случае? Надо подумать.

Что надо отметить: отличие исходного стиха от того, что будет первым эпизодом. Простые связи – это когда, по сути, ты с Женщиной не разделен (вернулся к исходнику), Она в тебе, Она близка тебе по Природе. И вот Она из тебя вышла, но рядом не оказалась. Но есть и упущенный момент. Момент смущения между ними, когда Он и Она узнали, что они голые и испугались этого. И спрятались от Бога.

Но смели ли они смотреть друг на друга в этот момент? Если б смели, то про Бога бы позабыли, значит, нет. Какая интересная картина получается в новых красках. Благо их на выходе было двое, а то неизвестно, кого куда бы понесло.

Ну, слава Тебе, Господи, разобрался. Главное в этом процессе помнить, как всегда, откуда ветер дует, а дует он от Любимой.

Ляля, настоятельно просившая, чтоб я писал Ей стихи, перестала на них реагировать даже словом «спасибо», одним днем нарочито замечала только мои фотки, и не отзывалась на просьбу сказать что-либо о стихе, который я написал, когда Она сама позвонила после нескольких дней молчания.

Не скрывая досады, я в разговоре попытался донести нижеизложенное, но всё так и застряло в беседе. И хотя нашёл выход эмоциям, и теперь у меня есть ещё примечания к «М И Ж», что-то сломалось, а вот, что именно, никак не пойму.

Ну, что сказать себе на память? Слово, конечно, ветер, но именно оно цепляет и держит. И когда ты зацепился за Беспокойство, то отпустить оно тебя может только к большему Беспокойству. И молчать о высказывании, о стихе может только та, которая уже обнажена Словом, и Она всегда будет Соавтором.

У конкретного читателя нет этой привилегии. Читатель – адресат с именем и фамилией. Он должен реагировать. Он одет. Написание стихов адресату сродни эксгибиционизму, если на тебя не реагируют, охота отпадает. И играть в это нельзя, как выяснилось.

Пик страхов, пик напряжения, что я без женского тепла не смогу идти дальше, уходит на второй план, с одной стороны, а с другой я перешёл черту привязанности к Имени. Мне нужно тепло, и если его не будет где-то там, то я найду его где-то здесь. Потому что снято табу. И, наверное, это чувствуется в воздухе. Никогда мне ещё не было так безразлично, с кем провести ночь, лишь бы получить удовольствие.

Но чем более контролируемо влечение, тем более доминирует желание Созвучия. А вот искать нового Созвучия у меня нет никакого желания. Для этого у меня уже есть Женщина, равно как для молчания с различным оттенком, для раздражения, для болезненных реакций, с кольцом ли Она, без кольца, хоть с пышной свадебной церемонией. Там, где Она у меня есть, Она только моя Единственная и неповторимая. Пока я не предложил, не написал своих стихов другим исполнителям. Но я сейчас не нуждаюсь в деньгах. А показательных жестов, типа вот есть те, кто готов меня петь и т. п. я не приемлю.

Что бы я ни делал сейчас, я это делаю для себя, ради себя, так как мне этого хочется, потому что я не получил того, чего хотел. Хотел мало, и хорошо, что не получил. Значит, будет, как и должно быть «всё или ничего», не оптом, но в розницу. Как-то так. И растет гнетущее ощущение, что я что-то сам себе недоговариваю.

Плохая организовалась традиция не писать Добрые ночи Любимой, надо исправлять. Входить в русло надо. А может быть, напротив, за берега. Надо подумать. И что-нибудь написать.

Что-то где-то случилось, в том числе внутри меня. С одной стороны, теперь всё просто и ясно, и никакого смешения, с другой стороны, это вносит уточнения, которые будут за мной гоняться. И отпуск души моей постепенно переходит на рабочий лад. И всё это в сумме облегчение и боль одновременно.

Люблю очень.

За дверью было свидание. И оно упразднило стыд. Теперь, когда я пропах чужими запахами, обратной дороги не стало. Но, чтобы идти вперед, надо бы понять, что это за дорога. Та ли она, что я давно нарисовал, или не та? И желать доброй ночи отныне той, с которой их коротаешь.

Теперь, когда совсем очевидно, что с Ней всё иначе, и нет ощущения измены, теперь, когда все различия и сходства, как на ладони, есть лишь ощущение, что я как-то по-другому стал взрослеть. И я не могу, и, наверное, не хочу вычеркивать из себя ту Любимую Девочку, которая пока не вышла в ту самую Любимую Женщину, потому что всё, что связывал с Ней, так и остается связанным именно с Ней, включая третьего человека.

И уже не страшно идти впереди одному в этом направлении. Встретимся ли мы там? Как говорится, сделает ли Она свои пять шагов? Поживем – увидим. А пока мне тепло, легко и хорошо, и расставаться с этим ощущением я не собираюсь, тем более сказано: «Ну достался мне эгоист такой, ну и что ж теперь».