Страница 3 из 15
Кенваль резко двигал кистью по бумаге перед собой и пытался рисовать буквы. Гальдемар заметил игривость и импульсивность своего ученика.
– Твоя рука, – произнёс Гальдемар.
Мальчик оторвал взгляд от тетради и посмотрел на учителя.
– Ты делаешь слишком неаккуратные и резкие движения. Нужно их чувствовать и округлять. Перо очень лёгкое, а по листу всё скользит. Управляй порывами, где нужно давай им волю, а где необходимо ограничивай себя и удерживай их.
Выслушав совет, Кенваль вновь приступил к письму. Но ничего не изменилось. Чернила всё также летали из стороны в сторону. Мальчик огорчённо положил перо на стол и опустил голову.
– Ничего. С первого раза ни у кого не получается. Главное постоянно практиковаться и стараться.
Терпение Гальдемара всегда поражало молодого царя. Он восхищался своим учителем и каждое мгновение, проведённое с ним, доставляло ему удовольствие. Добрый прищуристый взгляд, густая расчёсанная борода, морщинистый лоб – он был ему словно родной.
– Ну, ладно. Думаю, ты хорошо сегодня позанимался. Можешь иди гулять.
Кенваль встал из-за старого деревянного стола, положил руки на колени и слегка поклонился. Гальдемар улыбнулся, после чего мальчик вышел из комнаты. Кенваль вприпрыжку шел по дворцовым закоулкам на улицу поиграть в бацкак с другими ребятами. Ему нравилось общение со сверстниками и среди них он чувствовал себя обычным мальчиком, несмотря на все привилегии и регалии. Для Кенваля царствование было чем-то вроде большого вызова, который он должен принять, когда повзрослеет. Его готовили к этому знаменательному дню, не жалея сил и времени, потому что понимали – государству нужен сильный и знающий правитель. Он выбежал из боковой двери длинной каменной арки и повернул в сторону веранды, рядом с которой играли и веселились дети. Кенваль уже сделал пару шагов вперёд, как позади него раздался голос:
– Далеко собрался?
Он неторопливо развернулся, жалостливо отводя взгляд от издающих смех друзей.
– Я хотел немного поиграть.
– Потом поиграешь, – твердо произнёс отец. – Сейчас поупражняемся с мечом.
Кенваль тяжело выдохнул и с опущенной головой, без особого желания начал двигаться к Сотару.
– Возьми, – сказал отец и протянул ему орудие.
Кенваль крепко схватился кистями за рукоять и поднял меч вверх. Острое лезвие чуть касалось его мочки уха. Он был готов к сражению.
– Нападай, – произнёс Сотар.
Мальчик замахнулся орудием снизу и рассекая воздух, встретился с клинком своего противника, который легко отразил предсказуемую атаку. После он вновь поднял меч и повернув его горизонтально, приложил все силы на удар. Сотар держал клинок перед собой, а после опустил лезвие вниз. От силы столкновения металлов полетели искры. Отец прикоснулся ладонью к кончику клинка и откинул сына назад. Он не удержался на ногах и упал. Его победили, снова. Сотар опустил орудие и подошёл к сыну, чтобы протянуть руку. Кенваль схватился за неё и легко поднялся. Он оттряхивался от песка и пыли как вдруг подошёл один из царских приближенных – друг семьи Мидек.
– Что вы делаете? – спросил он Сотара.
– Обучаю сына.
– Вы помогли ему подняться? Что это за тренировка? Куда вы его готовите? Кем он вырастит, если так нежно к нему относиться?
– Помощь не есть проявлением слабости.
– Версахцы скоро будут у наших земель, а вы здесь играетесь. Нам нужны воины, а не танцоры. Думаете они будут снисходительны к нам, также как вы к своему сыну?
– Мой сын мне не враг, – твердо ответил царь.
Мидек с отвращением посмотрел на маленького наследника и широкой походкой пошёл дальше. Кенваль поднял упавший меч и молча наблюдал за отцом. Он считал, что не оправдывает ожидания Сотара.
– Я не смогу пройти посвящение, ведь так? – спросил Кенваль, с ноткой грусти в голосе.
– С чего ты взял?
– Я недостаточно сильный. Это испытание не для меня.
– Настоящая сила не в мускулах воина, а в его сердце. А такого сердца как у тебя нет ни у кого. Гельнея – всего лишь испытание, которое проходит, мужчина, желающий утвердить свой статус. Но ты выше этого, ты будущий царь Нильшерта, и тебя будет ждать множество трудностей. И их все ты будешь побеждать с высоко поднятой головой, потому что рождён править.
Сотар подошёл и положил тяжелую ладонью на хрупкое плечо Кенваля. Он боялся. Боялся, что эта ноша будет ему не по плечу. Но раз отец в него верит, то он и сам должен быть тверд в победе.
Мидек тихо прошёл в свои покои. Ярость и ненависть тревожили его душу. Он никак не хотел, чтобы это слабое существо стало царём. Сотар дал ему слишком много любви и внимания, он вырос избалованным мягким до костей мальчишкой, неспособным к правлению в государстве. Мидек считал, что он и его наследник, гораздо лучшая кандидатура. Он подошёл к зеркалу и стал неторопливо расстёгивать одну золотую пуговицу за другой. В мыслях он постоянно твердил себе, что добьётся престола во чтобы то не стало, иначе дни Нильшерта будут сочтены.
Кенваль уже изрядно утомился, вращая мечом. Сотар заметил подавленность ученика и решил на сегодня закончить обучение.
– Тебе нужно больше силовых упражнений, мышцы рук очень быстро устают. Нужно их укреплять.
– Всё дело в мече. Он тяжёлый.
– Не бывает тяжёлых клинков. Есть слабые руки.
"Но я же ещё маленький!", – твердил себе Кенваль. Он недовольно взглянул на отца и протянул оружие. Царь молча взял меч и сложил его в ножны. Давление, которое постоянно на него оказывали вызывало у него невероятную злость. Он ребенок, ему хочется бегать с друзьями по бескрайнему зелёному полю и вслушиваться в стрекотание сверчков. Залезать на большие старые деревья и озираться вокруг. Хотя бы на некоторое время забыть о всех обязанностях, которые ему предстоит перенять, когда он станет правителем. Сотар не хотел отнимать детство у своего сына, но долг заставлял его обучать до тех пор, пока он не станет готов.
– Можешь идти, – сказал царь и махнул лёгкой рукой к веранде.
Кенваль осторожно повернул голову и увидел заливающихся смехом детей. Но ему показалось, что отец сказал это не всерьёз. Через несколько секунд его шея вернулась в исходное положение, и он беспокойно взглянул на своего учителя.
– А можно? – робко произнёс он.
– Я же сказал.
Сотар немного недоумевал от пугливости своего сына. Он же не держит его в клетке или на привязи. Но мальчик всё равно побаивался отца и воспринимал его добрые жесты с опаской. Кенваль всё ещё не верил, что отец разрешил ему поиграть, но когда царь улыбнулся, то его глаза засверкали и он в миг добежал короткими прыжками до своих дворцовых братьев.
– Эй, Горацио, – кричал он на ходу, добегая до них.
Причудливым улыбкам его приятелей не было конца. Ещё один хороший игрок в бацкак им был только в радость. Сотар тихо наблюдал за их ребячествами и пытался понять правильно ли он поступает, решая судьбу своего сына за него. Может он вовсе и не хочет занять престол? Но к чему были тогда все старания и изнуряющие молитвы царя? Готов ли он пожертвовать счастьем своего сына, чтобы Нильшерт снова встал с колен? Что для него важнее быть отцом или правителем? Ответов на эти вопросы у Сотара пока не было, но он отчаянно пытался их найти.
– Ты сжульничал! – выкрикнул Горацио.
Кенваль продолжал прыгать, не обращая внимания на недовольство своего друга.
– Эй! Ты не прыгнул на третью метку! – вновь завопил он.
Кенваль остановился и ровным тоном произнес:
– Неправда, я задел каждую.
– Нет, мы все видели, ты пропустил одну. Ты специально это сделал.
– Зачем мне это?
– Хочешь выиграть. Ты всегда хочешь быть победителем.
– Я играл по правилам, и если вы не умеете проигрывать, то это ваши проблемы, – огрызнулся Кенваль.
– Думаешь, если ты сын царя, то тебе всё можно?
– Я такого не говорил.
– Иди отсюда, – сказал Горацио и пихнул его в плечо.
– Но я хотел поиграть, – огорчённо произнёс мальчик.