Учитель

Три точных выстрела в сердце поразили немощного старика, который едва вздрогнул от пуль, вошедших ему в грудь.

Лили легким прикосновением руки оторвала Томаса от воспоминаний, вызвав новую волну мурашек по его коже.

– Мой отец… – вышел он из закоулков памяти, – Мой отец ушел из семьи, когда мне было двенадцать лет. У него была молодая жена и другие дети, которых он любил больше, чем меня.

– Почему?

– Потому что он не любил мою мать, а дети этой женщины всегда будут нелюбимы. Хватит, я больше ничего не хочу тебе говорить! Оставь меня в покое.

Томас слегка покраснел и потер бороду.

– Он был беспринципным Лордом, лжецом и вором до мозга костей, ясно? – Шульман продолжал злиться.

Лили поджала губы и кивнула.

– Правда ли, что сыновья часто идут по стопам отца? – девушка прервала его размышления, задав свой вопрос, не отрывая глаз от стола.

Было ли это очередным испытанием или попыткой проверить уровень терпения Томаса? Голова у еврея закипела, в ушах звенело, лицо заметно раскраснелось, а правая рука машинально схватила девушку за узкий подбородок, слегка сжав ее нижнюю челюсть.

– Не смей! Не говори так больше! Ты меня поняла?– его пальцы побелели, когда он почувствовал сквозь тонкую кожу ее зубы, – Ты не знаешь меня! Ты не знаешь моего отца! Я не такой как он, понимаешь? Я никогда не оставлю своих детей, ясно тебе?

Она отшатнулась, легким и нежным прикосновением отняла руку мужчины, обиженно и испуганно взяла с колен салфетку, скомкала ее и бросила в суп, который расплескался по столу.

– Эй, юная леди! Я собирался его съесть! Он стоит пять фунтов!

Лили встала из-за стола, натянула тонкий кардиган и уставилась в пустоту со слезами на глазах.

– Куда это ты собралась? Мы еще не закончили!

Она с трудом сглотнула и сказала дрожащим голосом:

– Я хочу домой!

Лили вынула из кармана несколько мелких купюр и положила их на стол, направляясь к двери.

– Лили, куда ты, черт возьми, собралась?

Шульман встал между соседним столиком и их столиком, преграждая ей путь, держа ее сумку на плече. Его пальцы скользнули внутрь, нащупывая маленький кармашек, куда он положил ее чертовы деньги.

– Дай мне пройти! – прошипела она.

– Ух, я таки весь завожусь, когда ты так рычишь, серьёзно! Тем более, что мы наконец-то на ты? – попытка подшутить не увенчалась успехом, а только больше обидела и без того ранимое создание. Щелкнула звонкая пощечина, задев ухо. Томас тут же отступил, потирая лицо, позволив ей уйти.

Телефон Лили ни через два часа, ни через три, не взяла. Томас беспокоился и не находил себе место, набирая знакомый номер. Только гудки и тишина. В конце концов она сняла трубку, таким образом дав понять что дома и разговаривать со Шульманом она не будет. «На что она обиделась?» – размышлял Том.

Очередная веселая ночь шла полным ходом в баре, раздаваясь грохотом музыки, пока Томас сидел в кабинете, прикидывая варианты, размышляя, действительно ли оно ему надо.

– Эй, Исаак! На завтра… – он задумчиво почесал висок, – На завтра к шести утра собери восемь крепких ребят.

Парнишка кивнул, исчезая за дверью кабинета.

***

Утром следующего дня Томас чувствовал себя ещё более разбито, чем вчера, усаживаясь в машину, надеясь доспать пару часов в пути. Кортеж двинулся в нужную деревню, чтобы еврей смог выкрасть девчонку хоть на пару часов и расставить все точки.

Привычный старенький дом, небольшой на первый взгляд участок и трое детей, что бегали по двору, сражаясь друг с другом на деревянных мечах. Это был подарок Томаса за нужную ему информацию, которую малышня слила и подала на блюдечке с золотой каемочкой о своей любимой сестре. Дети – эгоисты, и им простительно.

– Шалом пацанье, – Том пожал руку каждому засранцу, замечая их сходство с сестрой, возвращая в карман брюк уже черную от грязи руку, – Сестра спит?

Дети закивали, ожидающе уставившись на щедрого еврея. Шульман вынул из кармана немного подтаявших конфет, отдавая детям, которые, видимо пробовали их только благодаря его доброте. Голодные глаза и чумазые лица. Мурашки по спине. Том никогда не понимал, зачем делать выводок детей, если не в силах их достойно поднять и воспитать?

Еврей прошёл дальше, пару раз гулко ударив в гнилую дверь. Лили открыла её только через пять минут, сонная и такая милая, потирая глаза. Короткая ночная рубаха белого цвета, растрепанные и спутанные волосы, полуголые бёдра.

– Доброе утро, солнце.

Она тут же надула губки, сверкнув маленьким жёлтым синяком от его большого пальца на подбородке, намереваясь закрыть перед носом дверь. Том не мог не заметить, какая она сдержанная и терпеливая. В браке была бы идиллия.

– Я прошу прощения, да? Такое больше не повторится, если ты не будешь меня злить, ага?

Том стоял и распинался как мальчик.

– Покажи рабочим, что нужно делать, а потом собирайся, я хочу ещё успеть позавтракать.

– Как у тебя всё просто? А братьев мне куда засунуть?

«Вот опять началось хамство. Туда, откуда они вышли» – подумал Томас.

– В мою машину. Только, ради всего святого, умой их и переодень, а то мои ребята думают, что это какие-то черти без хвостов по огороду бегают.

День они провели загородом, в небольшом и уютном бревенчатом домике возле озера. Братья Лили купались в прохладной воде до посинения губ, пока Том ловко подкидывал их через себя, а те с визгом плюхались в воду, то и дело теряя растянутые шорты. Лили стояла на берегу, наблюдая за нами с улыбкой и беспокойством.

– Иди к нам, Лили! Том и тебя подбросит!

«Том?! Такими темпами я стану им папочкой!»-усмехнулся про себя еврей.

– Иди сюда… – поманил он её рукой, но получил отрицательный ответ, – Боишься?

Шульман взял её на слабо, и девушка, немного поколебавшись, сбросила лёгкое платье, переступив через него, оставаясь в короткой ночной рубашке. Длинные ноги, светлые бедра и плотные высокие бежевые трусики. У неё не было пляжного наряда, и всё это время она просто стеснялась заходить в таком виде в воду.

– Ну же… – Том протянул ей руку. Она нехотя вошла в озеро сначала по колени, а после по бедра, которые тут же покрылись крупными мурашками.

Еврей встретил её чуть глубже.

– Тут уже достаточно глубоко?! – запищала Лили, теряя под собой дно. Она взволнованно вцепилась в Шульмана, обвив его шею руками и обхватывая поясницу ногами, зажимая в замок.

Том наконец-то почувствовал её женское тепло на своём теле, обнимая её за поясницу и притягивая ещё сильнее к себе. Ее зубы стучали, взволнованные глаза бегали по водной глади, которая игралась с ней яркими лучиками, что ослепляли, отражаясь от кристально-чистой воды. Её касания медленно обжигали мужскую голую спину и грудь, оставляя на коже влажные следы.

– Трусишка! – ласково прошептал Томас, приближаясь к её лицу, чувствуя горячее дыхание и тело сквозь мокрую ткань рубашки, что из мешковатой тут же стала приталенной.

Лили проглотила дрожь, но её зубы по-прежнему стучали, пока Том рассматривал в упор карие глаза с длинными и влажными ресницами, тонкий и курносый нос с мелкими веснушками, розовые и искусанные губы. Никаких морщин и прочих несовершенств, только светлая кожа и едва подрумяненные щёки. В отличии от его далеко не юного и даже не молодого лица, которое Лили с интересом рассматривала. Ее взгляд то задерживался на еврейских глазах, то на губах – и на последних гораздо чаще и дольше. Вот он, тот самый момент.

«Давай, Том! Не тормози! Сейчас или никогда!»

Мужчина дотронулся до её носика своим, несколько раз ласково и медленно проведя линии, вдыхая её воздух, собирая прохладные капельки, смотря в тёмные глаза, которые плавно прикрылись. Лили не отстранилась, а значит – дала Томасу добро пустить в ход губы, которые осторожно примкнули к её, заглушая на заднем фоне визги и крики детей, плескание воды и пение птиц. Податливые и мягкие, ее губы встретили Шульмана как родного, позволяя ему оставить более чувственный поцелуй, захватывая её нижнюю губу. Он ощутил сладко – солёный вкус от брызнувшей из маленькой трещинки крови. Идиллию нарушил вопль одного из мальчиков, который отчаянно пытался доплыть до другого.