Стиратель

Действительно, за изложением событий необычной жизни, мы не заметили, как прошло время. С трудом верилось в рассказанное. Неужели такое может происходить в нашей "преуспевающей" стране! В милиции, которая нас "бережёт" и "готова на всё" ради благополучия российского человека! Наконец, в нашем суде, "самом гуманном в мире"! Но передо мной был живой человек, который прошёл через всё это и нёс на лице и теле видимые свидетельства чудовищной несправедливости! Мог ли он говорить неправду? Конечно! Но для чего? Что бы значило для него оправдательное мнение одного, к тому же случайного, человека, которому он "навесил лапшу" на уши? Жизнь изменилась бы что ли? Я видел, как трудно ему сообщать о прошлом! Нехорошие воспоминания так волновали Даниила и, видимо, действительно были такими, что иногда он не мог говорить, сжимал кулаки и делался красным. Даже дыхание становилось прерывистым и он, с трудом, глотал слюну. И это притом, если бы он плёл неправду? Нет, глядя на него, я верил ему беспрекословно.

На этот раз мы не пошли в ресторан. У меня были свои продукты, я же недавно из дома. Позвал к столу попутчика. Он согласился, но "общепит" всё-таки посетил: принёс коньяк. Я ещё пошутил ему: – Даниил, так, пока мы доедем, вы пропьёте все свои деньги. Здесь это немало стоит!

Он усмехнулся, повернул ко мне голову. И я впервые увидел не напряжённую, открытую улыбку, может даже счастливую.

– За это не волнуйтесь, "алтушек" хватит на мою жизнь! Как вы думаете, эти "педерасты" должны компенсировать страдания, что они причинили мне? Обязаны! И они это делают перед смертью, "вносят" свою долю. Кто сколько может! – усмехнулся он.

Мы неплохо поужинали. Даниил опять раскраснелся. Я не мог понять от чего. То ли от выпитого, то ли от воспоминаний о невзгодах своей непутёвой жизни. Был уже глубокий вечер, и я предложил устраиваться на ночь, то есть лечь. Он принял моё предложение. Мы выключили основной свет, оставили только ночник и он продолжил свой рассказ. Я, конечно, не забыл включить магнитофон и вот что услышал.

"…Так вот, пробыл я в камере чуть больше десяти дней и время пришло. Меня и ещё двоих мужчин вывели, затолкали в воронок и повезли. Ехали недолго. И вскоре я оказался в небольшом помещении. Там сидели три человека. Оказалось, что это судья, обвинитель и… адвокат. Мне объявили, что процесс будет закрытым. А как же, "порицали" "матёрого" бандита! Передо мной разыгралась невероятная комедия, в которую раньше никогда бы не поверил.

Толстый, неприятного вида, арбитр уточнил мои данные. Прокурор произнёс обвинительную речь. Мне вменяли участие в преступной группировке и утаивание большой суммы денег. Услышав подобное, я оцепенел. Меня объял ужас. "Как же так, ведь настолько далёк от всего этого! Окончил институт, работал преподавателем, был на хорошем счету в школе. Какой из меня бандит! Многие могут описать мою жизнь, характер! И вообще, почему никого нет в зале? Неужели эта троица, тоже купленная? И судят лишь для того, чтобы избавиться от меня, как от свидетеля похищения больших денег государственными служащими! Выходит, мою жизнь оценили в полтора миллиона "деревянных" и десять тысяч баксов!" Я был поражён разыгравшейся комедией, и дух мой сломался. Сумел только выкрикнуть: – А почему нет свидетелей?

– Процесс закрытый, их не будет!

И беззаконие началось! Троица вполголоса переговаривалась между собой, даже не глядя на "подсудимого". Моё внутреннее возмущение достигло апогея. Они вычёркивали меня из жизни, и ничего невозможно было сделать! Нервы не выдержали свалившегося несчастья, и я ушёл в себя, отключился от реальности. Слышал слова, но смысл их не доходил до моего сознания. А привести в чувство, видимо, никому не нужно было. И сидел я, как обезьяна, без мыслей, эмоций и даже постижения самого себя. Живой труп! Меня захватила невероятная апатия ко всему происходящему. Больше ничего не слышал и не видел.

Пришёл в себя в камере. Оказалось, проспал почти сутки. О том, что произошло, совершенно ничего не помнил. Мозг, защищая мою психику, уничтожил память о происшедшем событии. Но чувствовал себя невероятно плохо. Видимо, где-то, подспудно, оно всё же существовало и давало о себе знать. К тому же, я был уже далеко не таким, что был раньше: балагур и весельчак. Мой стержень, основа моего бытия, надломился. От осознания незаконных действий чиновников, наступил долговременный шок. До меня начала доходить проза жизни, мысль о том, что все мы букашки и живём, словно в клетке, у циклопов – людей наделённых властью. Они могут в любой момент съесть каждого из нас или раздавить, не моргнув при этом глазом. И всё это наш, российский народ: чьи-то папы, мамы, братья, сёстры и дальнейшие родственники.

За мной пришли. Доставили в некий кабинет. Мужчина в гражданской одежде усадил меня за стол и протянул лист бумаги: – Прочитай и распишись!

Мне не хотелось даже смотреть на этого козла и я, молча, отвернулся. Он ухмыльнулся.

– Напрасно, это приговор. Мне сказали, что ты его не слышал. Уснул, что ли? Читай! Пять лет, это немало!

Я едва не упал, услышав эту цифру. "Какой огромный срок! За что? Всё, кончилась моя жизнь! Теперь я буду человеком с клеймом! Меченым!" Меня пробрали слёзы, и я закрыл руками глаза.

Вскоре взял себя в руки и сказал мужчине: – Шакалы вы все! Ради денег упекаете в тюрьму невинного человека! Как жить-то будете с таким грузом на совести? Но ничего, придёт и моё время торжества!

– Ты оскорбляешь служителей закона? Да ещё и угрожаешь!

– Я утверждаю очевидное! Отправляйте в камеру, не буду ничего подписывать!

– Ты и сейчас козлишься? Мы поможем оказаться там, где с тебя собьют спесь! Ещё вспомнишь нас!

– Да я и так никого из вас не забуду. Бог даст – свидимся, "отблагодарю" тогда всех причастных к моему делу. "Спасибо" скажу за "перевоспитание особо опасного преступника"!

Глава 10

Вечером меня, почему-то поместили в одиночную камеру. А ночью сильно избили. Тихо вошли три человека, и среди них был… Змей. Они прямо от порога кинулись на лежащего на нарах. Я был сам не свой от приговора и к тому же ещё дремал. Урки мигом сбросили на пол и принялись пинать, причём ударяли куда попало. Затем "ползучий" остановил побоище, наклонился ко мне и зловещим голосом спросил: – Где "общак", "фраерок"? Убьём!

Я выплюнул зуб. Страшно болели разбитые дёсны, бока. Изо рта текла кровь.

– Его взяли менты, с собакой, – ответил я, – она привела их к нему по твоему следу.

– Вот как! Ты же говорил, что спал в бурьяне и ничего не видел!

– Я испугался, что застрелишь, потому и сказал так. Что мне оставалось делать?

– Ты сам, своими "шнифтами" видел? Или "пургу гонишь"?

Перед глазами появилась картина завода.

– Они раскопали рюкзак, а потом вновь зарыли и не доложили о нём руководителю группы. А потом, видимо, забрали его себе.

– Значит, и ты мог увести его до них! – вскипел уркаган. – Менты говорят, что "прикарманил" и не признаёшься в этом! Мы проверим, но если "горбатого лепишь", держись! В любом месте найду тебя! Кроме того, у нас везде свои братки и они спросят так же, как я! Зализывай пока свои синяки. Возможно, мы ещё встретимся!

Они шмыгнули в дверь. Сразу же заскрежетал замок: кто-то находился за ней. Я не удивился тому, как попали сюда бандиты!

Я остался в одиночке. Через три дня в камеру "подселили" вновь прибывшего "подследственного". Им оказался… мой брат. Он сразу объявил, что от Змея. Бить меня не будет, но должен "разрыть помойку": добраться до сути дела. Поэтому я должен не "пунтить", а "расколоться": куда перепрятал его "цуци"? На все мои объяснения, отрицания и уговоры, он только смеялся, и грозил всевозможными карами. Перед уходом, сказал: – Ты, "бабан", даже представить себе не можешь, как теперь перевернётся твоя жизнь! Кем ты был и чем станешь! Тебя давно бы "завалили, но ты нужен для "следствия". Так что, "жихтарь" пока!