Поющие пруды

По моему мнению, пить и впрямь не стоило. Только вот я, в отличие от нее, текилу даже не пробовала, а все равно увидела под водой черте что. Иначе как галлюцинациями объяснить увиденное я не могла, поэтому была склонна согласиться с Данилой. Но вместе с тем понимала, что в последнее время слишком часто пытаюсь найти логические объяснения разного рода странностям. И чем дальше, тем сложнее становится это делать.

Поскольку нам с Данилой было по пути, домой мы пошли вместе. Точнее, от Алисы мы все уходили одной большой компанией, но она постепенно редела, и вскоре мы остались вдвоем. Опустившаяся на поселок ночь была тяжелой, придавившей крыши выстроившихся в стройные ряды коттеджей. Освещение в «Новых прудах» было хорошим, на фонарях не сэкономили, однако все равно казалось, что окружающая темнота слишком плотная.

Под ногами шуршали кленовые листья, недавно упавшие с деревьев и не успевшие промокнуть. К запахам я не прислушивалась, подсознательно опасаясь уловить тот, что меня пугал. К звукам – тоже.

Данила в кои-то веки молчал. Мы оба молчали, погруженные в свои собственные, но похожие мысли.

Когда мы оказались у его дома, Данила сказал, что проводит меня и дальше, но я отказалась. Сославшись на то, что со мной Джек, убедила его идти к себе и продолжила путь одна.

Расстояние между нашими домами было совсем небольшим, но сейчас мне казалось, что до своих ворот я добираюсь долгие часы. Я заставляла себя идти медленно, не поддаваясь желанию нестись к воротам со всех ног. Потому что такой порыв был вызван страхом – самым ненавистным из всех чувств. Нельзя бояться. Ни в коем случае нельзя! Страх – это слабость, которая только увеличивается, если ей поддаваться.

И все же, как бы я себя не убеждала и не успокаивала, сердце непроизвольно екнуло, когда позади неожиданно раздался гул. К этому моменту я находилась практически у самых ворот и, обернувшись, увидела движущийся по дороге силуэт. По мере его стремительного приближения я распознавала черты мотоцикла и сидящего на нем человека.

Поравнявшись со мной, мотоциклист внезапно остановился.

Наплевав на все свои убеждения, я бы невольно попятилась, не откажись ноги повиноваться. Я словно оцепенела, глядя на ночного гонщика, чье лицо скрывал черный шлем. Машинально отметила, что этот шлем, как и байк, далеко не новый, испещренный множеством царапин. А гонщик, в свою очередь, смотрел на меня сквозь закрывающее его глаза темное стекло.

Через несколько долгих мгновений его пальцы крепче сжали руль, и байк, взревев, сорвался с места. Из-под заднего колеса вылетели, взметнувшись, листья, свет фар прорезал чернильную темноту, и вскоре мотоциклист скрылся из виду, растворившись где-то на границе леса.

Прежде чем лечь спать, я заварила себе успокаивающий мятный чай и, переодевшись в любимую пижаму, смотрела бессмысленные видеоролики. Этот способ отвлечься всегда работал безотказно – сработал и на этот раз. Вещающие о всякой ерунде блогеры заглушили тревожные мысли, и я постепенно расслабилась.

Допив чай и оставив гореть торшер, забралась в уютную постель.

Да, мне и впрямь удалось заставить себя не думать обо всем, что сегодня произошло. Но, проваливаясь в сон, я все равно почему-то вспомнила о ночном мотоциклисте. Перед мысленным взором так и предстала черная кожаная куртка, свет фар и взгляд из-под темного стекла старого шлема…

Следующий день промелькнул незаметно. С самого утра ко мне заглянула незнакомая на тот момент девушка, оказавшаяся старостой нашего класса. Полноватая, в круглых очках и с закрученной на затылке гулькой, она казалась старше своих лет. Яна – именно так ее звали – принесла мне стопку учебников, выдала расписание занятий и провела краткий инструктаж на тему местных школьных правил. Собственно, те самые правила мало отличись от существующих в других школах. Никаких сигарет, никакого пива и никаких нарядов в стиле «вырви глаз».

Покосившись на Джека, высунувшего в гостиную свой любопытный нос, она поморщилась и к списку правил добавила «никаких животных на территории школы».

Откровенно говоря, староста не слишком пришлась мне по душе. Особенно после этого ее уточнения – ну вот не испытывала я доверия к людям, не любящим животных, и все тут. Но она лично принесла мне тяжелые учебники, все рассказала, поэтому из вежливости пришлось пригласить ее остаться на чай. Предложением она, не задумываясь, воспользовалась. И ушла, лишь доев стоящее в вазочке, приготовленное Майклом печенье.

А вечером к нам пожаловал еще один гость. Папа Никиты пришел, чтобы позвать Майкла на собрание, которое устраивал в своем доме. Он пригласил родителей всех, кто вчера был у Алисы, и догадаться, что они собираются обсуждать, не составило труда.

– Хочешь пойти со мной? – спросил Майкл после его ухода.

– И ты даже не спросишь, что мы такого вчера натворили? – деланно удивилась я, после чего уже серьезно ответила: – Не думаю, что это будет уместно. Никифоровы пригласили только взрослых.

– Ну а я на правах «взрослого» хочу взять с собой тебя, – Майкл многозначительно мне подмигнул. – Вдобавок, если я правильно понимаю, там будет их сын?

Как выяснилось спустя час, Майкл понял все правильно. Ник действительно находился дома и пребывал не в лучшем настроении. Правда, мой приход его заметно воодушевил, чего нельзя сказать о тех самых, собравшихся в гостиной взрослых.

Мы с Майклом пришли в числе последних, встретившись на входе с представительно одетым мужчиной. Не знаю, почему вдруг обратила на него внимание… наверное, из-за его взгляда – цепкого, пристального, какого-то сурового из-за сошедшихся на переносице бровей.

– Михаил Степанович, если не ошибаюсь? – он протянул Майклу руку, и когда тот ответил на приветствие, представился: – Павел Карамзин, приятно познакомиться.

Выражение его лица никак не соответствовало последней фразе – дружелюбием там и не пахло, одной формальной вежливостью и легкой заинтересованностью.

– А это, должно быть, Марина, – показалось, что в переместившемся на меня взгляде заинтересованности заметно прибавилось. – Мы знакомы с твоим отцом. Вместе вкладывались в строительство.

Я слегка улыбнулась – с той же формальной вежливостью, и первой вошла в дом.

Даже с учетом множества собравшихся людей, гостиная оставалась достаточно просторной. Светлая и минималистично обставленная, она спокойно могла вместить и вдвое больше гостей.

Кто-то сидел на диванах, кто-то в креслах, а кто-то стоял, переговариваясь между собой. Мы с Никитой сели за журнальный столик, стоящий немного в отдалении.

– Сейчас же прекрати! – донесся до нас приглушенный и рассерженный голос.

Женщина в строгом костюме обращалась к мужчине, держащему в руках бокал с вином.

– Какой пример ты подаешь детям? Вообще-то мы сюда пришли, чтобы обсудить их дурное поведение в целом и распитие спиртного в частности!

– Где ты здесь видишь наших детей? – закатив глаза, спросил тот. – Будь добра, не устраивай сцену на пустом месте. Хотя бы сейчас.

– Родители Олега и Оли, – негромко пояснил мне Ник.

– А это кто? – я кивнула в сторону Павла Карамзина.

– Отец Кира, – последовал незамедлительный ответ. – Не самый приятный тип. Владелец сети престижных клиник, денег куры не клюют. Черт знает, зачем в эту глушь переехал…

Собрание обеспокоенных родителей прошло точно по такому сценарию, какой я себе представляла. Главным оратором являлся Никифоров, которому поддакивала жена – еще один рьяный борец за здоровый дух в здоровом теле. С ними соглашались мама близнецов, отец Алисы и родители Анжелики, остальные большую часть времени молчали.

– А ты что молчишь? – обратилась к мужу Наталья, недовольно покосившись на его почти пустой бокал.

– А что я? – он взъерошил густые и каштановые, как у их детей, волосы. – Как будто мы не были подростками! Ну, покутила молодежь, ну выпила немного, в бассейн попрыгала… не траву же они там курили!