Девочка байкера

– Хорошие лобстеры, я оценил, – шутит он и целует меня в затылок.

Моя слишком эмоциональная реакция не заставляет долго ждать. По глазам пробегает влага от нежности, которая сжимает сердце еще больше. Столько кайфа в этом жесте, столько теплоты и заботы.

Может, Марат передумал «просто хорошо проводить время»? Я задаю этот вопрос уже в сотый раз, и вновь теряюсь в догадках. Мне хочется спросить о его намерениях, но мысленно одергиваю себя и ругаю за появившуюся наивную инфантильность. Здравый смысл появляется рядом и противно шепчет мне о том, что он – взрослый мужик, а я глупая студентка. И хоть он признался честно, что у нас не может быть серьезных отношений, внутри живет неугасаемая надежда на лучшее.

В этот вечер почему-то мне было особенно грустно, когда мы расстались. Он поцеловал, и прыгнув на байк, скрылся из виду. Золотистая пыль поглотила его темный силуэт, а когда облако рассеялось, Марата уже не было видно. Я смотрела вслед удаляющемуся мотоциклу в последних лучах заката, и ощущала странную тревогу.

Глава 7

Мы продолжали встречаться тайно ото всех. Время летело незаметно, и я видела, что в Марате поменялось отношение ко мне. Он смотрел на меня другими глазами. Не прежний взгляд, изучающий, пронзительный, а полный нежности и, как мне казалось, любви.

Мы поехали на набережную, и там он, вдруг взяв за руку, тихонько произнес.

– Ян, а ты бы вышла за меня замуж?

Ветер шевелил волосы, и блики в темных стеклах его солнцезащитных очков играли в задорные прятки. Я ошеломленно смотрела в свое отражение, и не могла поверить сказанному.

– Марат, ты что…

Он достает небольшую синюю коробочку, и в ней кольцо. Сразу видно, что это бижутерия. Не дорогостоящая ювелирная роскошь, какие лежали в нескольких сейфах у мамы, а простое милое колечко.

– Ты согласна стать моей? – Марат протягивает кольцо, и надевает на безымянный палец.

Я задыхаюсь от приступа радостных эмоций, в горле становиться сухо, и слова теряются.

– Да, – хриплю в ответ – Я согласна, согласна!

Обвиваю его крепкие плечи, и прижимаюсь ближе к мускулистому телу. Он целует меня в висок, и шепчет в ответ:

– Янчик, ты колдунья, я без тебя теперь жить не могу!

Улыбаюсь, и чувствую, как от бескрайнего счастья мне хочется в первый раз, словно сентиментальной дуре, зареветь.

– Я тоже без тебя не могу, Марат, я хочу быть с тобой! – произношу в ответ, и прижимаюсь губами к его теплым губам, чуть пахнущими сигаретами.

– Завтра едем знакомиться с моими родителями, – говорит Марат после нашего страстного поцелуя, и я растерянно смотрю прямо ему в лицо.

Перспектива того, что меня будут оценивать родители моего байкера, пугает. Никогда не боялась никаких соревнований, выступлений или докладов, а тут…

– Марат, а если я не понравлюсь им? – спрашиваю осторожно.

– Даже если не понравишься, то жить с тобой мне, а не им, – он игриво похлопывает меня по бедру.

Весь оставшийся день и ночь, я обдумывала, что лучше надеть и что говорить.

Есть вероятность, что его родители, узнав, кто я, сразу станут в позу, и будут против такого союза. Кем будет считать меня его мать, если мое детство прошло в роскоши и богатстве? Конечно, избалованной сучкой! И мне нужно доказать обратное. Я готова идти работать, лишь бы быть с Маратом рядом. Я готова жить в коммуналке, изменить свой социальный статус, лишь бы мой брутальный байкер говорил каждое утро: «Янчик, ты моя девочка!».

Приятные размышления сразу окутывают туманом будущих надежд. Мне в голову не приходит, что мои родители могут быть яро против таких отношений.

Родители Марата жили в пятиэтажном доме, самой обыкновенной хрущевке.

Внутри подъезда пахло хлоркой. Я поморщилась от запаха, и вновь пожалела людей, которые ютятся в таких квартирах-клетках. В квартире была скромная, но уютная обстановка. В прихожей шкаф советских времен из дерева, этажерка для обуви, коврик под ногами, очень похожий на плетеный из крупных синтетических ниток.

Нам навстречу вышла женщина. Светлые волосы убраны в аккуратный пучок на голове, на вид ей лет пятьдесят пять. Серо-голубые глаза, в которых была мудрость и желание изучить меня более детально.

Я смущенно представилась, и мама Марата ответила:

– Очень приятно, Яна, меня зовут Марина Анатольевна, – она слабо кивнула в знак приветствия. – Проходите!

На маленькой, но очень уютной кухне мы сели за стол.

Первый раз меня придавило дикое стеснение. Я боялась сказать лишнее, боялась взять в руки чашку с чаем, потому что, казалось, от волнения просто уроню и разобью.

– А где отец? – спросил Марат.

– Он должен сейчас подойти. Пошел в гараж к приятелю из шестой квартиры, – откликнулась Марина Анатольевна, и обратилась ко мне. – А вы чем, Яна, занимаетесь?

– Я учусь на первом курсе института международных отношений, факультет международного бизнеса и деловых отношений.

Она сдержанно кивает. Мне кажется, что операция по знакомству с родителями Марата провалена. Мама явно мной недовольна. Она оглядывает меня и словно ищет повод, чтобы намекнуть на то, что я не пара ее сыну.

Но наше молчание, которое уже звенело от напряжения, нарушил скрип двери, и защелкивающийся замок. На пороге кухни возник мужчина. Отец Марата выглядел явно старше матери. Высокий, крепкого телосложения, с проседью в черных волосах. По нему сразу было видно, что он работает физически: сильные руки, покрытые вздувшимися венами, и коричневый загар, который делал еще более смуглой кожу.

– Добрый день! Меня зовут Андрей Павлович, – поприветствовал он, и сев за стол, тоже внимательно рассматривал мое лицо.

Схожая внешность между сыном и отцом, только Марат еще молод, а отец уже словно закалённая сталь. Суровые черты лица, строгость и

справедливость лучились из карих глаз.

– Мы пришли вам рассказать о том, что хотим жить вместе, – произнес Марат, и сжал мою руку.

– Замечательно, – откликнулся Андрей Павлович – Только хорошо ли вы подумали о таком опрометчивом шаге?

Я удивленно подняла взгляд.

– Почему вы так говорите?

– Позвольте, вас же зовут Яна, правильно?

Утвердительно покивала.

– А фамилия ваша Красильникова?

Я сердито скрипнула зубами. Знаю теперь, куда этот разговор ведет. Конечно же, ткнуть тем, что я богатая принцесска, а Марат – трудолюбивый работяга!

– Да.

– Яночка, и вы всерьез думаете, что ваш отец, нефтяной олигарх рад будет с нами породниться?

Я сдерживаюсь, чтобы не начать хамить, и спросить в ответ, что мой ли отец будет жить с Маратом и поменяет ориентацию? Но глубоко вдыхаю и отвечаю спокойным ровным тоном:

– Мы счастливы с Маратом, и я готова на все, чтобы быть рядом с вашим сыном. Он замечательный человек, и если нужно будет выйти из зоны комфорта ради Марата ради нашего будущего, то да!

Андрей Павлович улыбается, и в простой эмоции скользит сарказм.

– Вы очень молоды и наивны, я вот думаю, что пока это только слова, не более, – он отпивает чай из чашки, и дает понять – наша беседа окончена.

– Вам не стоит торопиться, и нужно поставить в известность родителей Яны, – поддерживает отца мать Марата. – Сын, ты взрослый человек, и должен понимать существенную социальную разницу между Яной и тобой. Я не говорю о том, что вы не можете быть вместе. Если вы любите друг друга, то конечно, это хорошо, только есть еще люди, которые, возможно, не одобрят ваш союз…

– Если мой отец будет против, я все равно буду настаивать на своем, – твердо произношу в ответ на речь Марины Анатольевны, а Марат даже не успевает ей ответить.

– Мам, мы решим все сами, не переживай, – он встает из-за стола, – Спасибо за чай, поедем, – обращается он ко мне.

Я поднимаюсь, и с улыбкой благодарю за гостеприимство.

Никому не нужно объяснять, что атмосфера сейчас словно кипяток. Одно неверное слово – забурлит и нанесет серьезные ожоги. Марат сам может все решить, и то, что мы пришли поставить в известность его родителей – ошибка. Стереотипы слишком сильно давят на людей, заставляя делать преждевременные выводы, даже не разобравшись.