Страница 6 из 9
Почему древние греки достигли такого совершенства в изображении обнажённого тела? Потому что они часто созерцали обнажённые тела. На Олимпийских играх спортсмены выступали без всякой одежды, чтобы зрители восхищались красотой их тела. Созерцание обнажённых тел не только естественно, не только притягательно, но главное вдохновительно. Оно вдохновляет. Во многих случаях оно является последней каплей, переполняющей чашу вдохновения, оно – спусковой крючок для начала творческого процесса.
Когда рухнула античность, когда разбились античные статуи, тогда же разбилась вдребезги и красота обнажённого человеческого тела, и даже эпоха Возрождения не смогла её окончательно восстановить. До сих пор обнажённое тело подвергается каким-то запретам, цензурам и дискриминациям. Бог создал тело, а не одежду. Это человек создал одежду, чтобы показать, что он умнее Бога. Прикрыл Его творенье ничтожеством своим. Тело такое красивое, а нам всё время пытаются навязать мысль, что тело безобразно и омерзительно, что в нём есть нечто постыдное. Постыдное есть только в некоторых особо квадратных головах с ослабевшими нейронными связями с право- и левосторонними сердцами. Особенно меня раздражают всякие тупые соцсети со своими лицемерными охранными мерами. Обнажённую женскую грудь с эрегированным соском показывать нельзя и дельту Венеры (то есть самые красивые места тела), ибо это чревато… И чем же интересно это чревато? Кастрировал бы этих ублюдков, будь моя воля! Нам Бог для чего глаза дал? Чтобы красоту созерцать. Ум дан для умственного созерцания, а глаза для телесного. А среди телесного самое красивое это обнажённое тело. «Обнажённость женщины мудрее, чем поучения философов» (Макс Эрнст).
Глаза – это солнце человеческого тела, вокруг которого, как планеты, вращаются все его формы. И глаза – это солнце человеческой души, и значит во взгляде сосредоточен весь человек. Поэтому прямо в глаза невозможно долго смотреть – это всё равно, что падать с облаков без парашюта. Но взгляд в взгляд высвобождает колоссальную энергию – не энергию звёзд, но энергию чувств. Достаточно одного взгляда… Зато все остальные части тела… Вертикальные в различных своих изгибах линии носа, горизонтальные в своей волнообразности линии рта, полукруглые линии груди… Вся человеческая геометрия мягкая, плавная, гибкая, особенно женская геометрия. Мне всегда нравилось созерцать наши обнажённые тела в зеркале. Что ни говорите, но человеческое тело совсем не биологично, в нём нечто присутствует из биосферы, но само оно какое-то метафизическое, запредельное. Само его вертикальное положение противоречит всему строю природы. Человеческое тело прекрасно. Не зря древние эллины создали из него культ – они просто обалдели от обнажённого человеческого тела. Упругая, гладкая кожа, покрывающая его, уже сама по себе вызывает восхищение и тактильный, даже едва заметный контакт, может породить фейерверки чувств, мыслей и фантазий. Мой взгляд медленно опускается вниз от твоих светлых, как летний день, волос к тонким изгибам бровей и незабудкам-соцветиям глаз (поистине – их невозможно забыть), к нежным, словно осенние паутинки, мочкам ушей, к твоим губам – двум маленьким розовым аквариумным рыбкам, плывущих рядышком в любовной игре; к шее, повёрнутой вполоборота и словно свитой из пучков лунных лучей, проникших в прозрачную глубину горного озера; к груди – двум водным лилиям, слегка колыхающимся на звёздной глади ночной реки; к твоей талии и белому напёрстку, из которого так хорошо пить ароматы твоей кожи; и дальше вниз, там где в завитках дремлющих водорослей притаилась перламутровая стрекоза с розовой жемчужиной своих пока ещё скрытых фасет; и вот стремительно, как горнолыжник, мчится вниз по белым склонам бёдер и падает в восторженном финише у твоих стоп. И теперь вся красота открывается снизу.
Формы Ирэн были не столь совершенны. Но что такое совершенство? Несовершенство – это одна из ипостасей совершенства. Тёмные пряди волос – словно ночные горизонты целую ночь расчёсывали звёзды. В их ореоле – чёрные дуги бровей гармонируют со взглядом карих умных глаз. Очень бледные тонкие губы – но их волна исполнена изысканнейшим резцом. Покатые, чуть сутулые плечи, торс с неярко очерченной талией и невыразительными бёдрами уводят от идеала в туманную северную мифологию, также как и ослепительно белая кожа. И плоские ягодицы Ирэн не выдерживают конкуренцию с аппетитными пышками Зои. И всё же её тело красиво; оно излучает какую-то странную, сумеречную красоту лапландских богинь, тогда как тело Зои – ослепительную красоту олимпийских. Они дополняют друг друга.
Моё тело, конечно, нельзя сравнить со статуями Поликлета и Микеланджело, но оно вполне подтянуто и в меру спортивно – ничего ни над чем не нависает и не расплывается. Конечно, желательно бы бицепсы и пресс подкачать, но я по натуре лентяй и утреннюю зарядку делаю не всегда. И всё же моё первозданно-адамическое тело неплохо смотрится рядом с первозданно-божественными телами Ирэн и Зои.
Может кому-то из читателей покажется, что я слишком много места уделяю обнажённому телу, но с моей точки зрения я уделяю ему слишком мало места. В обнажённом теле я не вижу ничего предосудительного и порочного, наоборот, в нём воплощена вся красота Вселенной. И сразу вспоминается замечательный фильм выдающегося итальянского режиссёра Лукино Висконти «Леопард». Священник увещевает князя, главного героя этой картины, исповедаться в грехах, так как знает, что князь изменил своей жене с любовницей. На что тот ему отвечает, что, мол, он вовсе не грешен, потому как за многолетнюю жизнь со своей женой, имея от неё семерых детей, ни разу не видел даже её пупка. «Это она грешница, а не я», – заявляет князь. И ещё примечательный эпизод в этом фильме. Князь принимает ванну. К нему на приём срочно просится священник. Князь говорит слуге, чтобы тот впустил его, а сам вылазит из ванной. Входит священник и смущается – князь перед ним полностью обнажённый. «Падре, – говорит улыбаясь князь, – вы видели столько обнажённых душ – обнажённое тело намного невиннее». Это просто золотые слова, которые нужно изо дня в день повторять тем ханжам, которые считают голое человеческое тело матерью всех пороков. Господа, поищите грех где-нибудь в другом месте – там вы его точно найдёте, но в открытом теле и сексе греха точно нет и никогда не было. Иное дело, когда тело и секс начинают эксплуатировать. Вот эксплуатация и есть самый страшный смертельный грех. В фильме «Таксист» Мартина Скорсезе, главный герой повёл девушку на порнофильм, она оскорбилась и разорвала с ним отношения. Он не мог понять, чем же он её оскорбил. В самих по себе порнофильмах нет ничего греховного и унизительного для человека, что вполне искренно и выразил герой своими чувствами. А вот когда сутенёры торгуют телами своих жертв, заставляют заниматься проституцией – это уже смертельный грех и преступление против человечности. Всё это отлично показано в фильме. Главный герой смотрит в кинотеатрах порно, но это никак не отражается на его человеческих качествах, его душа остаётся чистой. Но вот сутенёры ему ненавистны – и он устраивает им кровавую баню. И выходит победителем. Классный фильм! Будь я министром культуры, официально рекомендовал бы просмотр это фильма всем, у кого голые сиськи на экране ассоциируются с концом света.
На обнажённое тело интересно смотреть в зеркало, а ещё лучше в несколько зеркал. Тела Ирэн и Зои переливаются из зеркала в зеркало и где-то в промежутке между ними мелькает нить моей эфирной плоти. В зеркалах тела какие-то другие, пластичнее что ли, глаже, мягче, идеальнее. Заниматься сексом перед зеркалом удовольствие какое-то онерическое – будто снимаешь о самом себе эротический фильм, где участвуешь и в качестве режиссёра и актёра и одновременно смотришь этот фильм и в качестве кинозрителя в кинозале и в качестве зрителя-участника внутри экрана. И с Зоей и с Ирэн я часто практиковал подобные штуки. Причем в сумерках – это один фильм, при дневном свете – другой, при свечах – третий, при ночнике – четвёртый, а при голубоватом свете полной луны – пятый и самый интересный. В зеркале как будто узнаёшь себя и не узнаёшь себя – появляется какой-то ирреальный оттенок. Все эти сплетения эротических лиан выглядят ужасно привлекательными, чарующими, энигматичными и что-то в них есть потустороннее, танатологическое, макабрическое – как будто тени по ту сторону зеркала обрели плоть и смотрят на нас как на свои отражения. Плавные абрисы ягодиц, бёдер и груди смешиваются с угловатыми линиями локтей, коленей и подбородков. Движения неспешные, нежные и ласковые перемежаются с грубыми захватами, резкими толчками и экспрессивными изгибами. И во всёувеличивающейся и нарастающей сексуальной облачности начинают сверкать синие и пурпурные молнии. А потом разражается ливень – могучий, потрясающий, водообильный, ликующий.