Страница 5 из 46
Глава 1: Последствия великого пиршества.
Тихий треск, запах гари, и полная темнота, в которой даже по совсем тихому дыханию тогда нельзя было распознать в той комнате присутствие человека. Там, едва освещаемый светом огня от горящего этажом выше шкафа, наверняка подожженного ранее кем-то из бунтовщиков, и получая его свет через также некогда пробитый кем-то потолок, страж уже не первый десяток минут провел, лежа на полу, изредка, на мгновения, приходя в себя, затем теряя сознание будто в густом тумане. Он слышал тот треск, видел то пламя, но никак не мог заставить свое тело хоть немного пошевелиться.
Вдруг - очередная тряска, которых уже давно не было. Наверняка, результат нового взрыва где-то под землей. Пускай и случайно, он немного расшатал уже и без того державшийся на тоненьком кусочке арматуры кусок потолка. Будто отпуская мешавшую ей деталь, арматура оторвалась, и камень, довольно крупный треугольный кусок бетона, с грохотом упал на пол. Грохот же тот, пожалуй, оказался далеко не столь силен, как порожденный тем же падением камня крик. Нет, это был не крик, а самый настоящий вопль. Вопль человека, которого так спешно оторвала от сна ужасная боль - камень упал ему на левую ногу, и наверняка повредил кость. Взвыв, он напряг живот, согнулся, и, теперь уже сидя, схватился обеими руками за камень, изо всех сил стараясь отбросить его в сторону. Было очень темно, и разум стража еще не до конца очнулся. Левее него, куда он и пытался сбросить, или хотя бы оттолкнуть камень, была стена. Крепко сжав зубы, не то от злости, не то от боли, он, осознав это, бросил камень вправо, да так, что тот разбился о параллельную стену, запылив весь пол. Стоная от боли, бедный страж изо всех сил сжал ногу, берцовая кость которой уже наверняка треснула, и только теперь окинул комнату злым взглядом, изучая окружение. В обычном случае, человек бы наверняка еще долго просидел там, а то и вовсе бы потерял сознание от боли, но Кирк, совершенно точно, не был обычным человеком. Именно так его звали, капитана стражей тюрьмы Шеагральминни, который был точно сильнее, мужественнее, и человечнее многих прочих своих братьев по ремеслу. Но что он сам об этом знал? Помещение, в котором он оказался, было ему не знакомо, и даже подумав, как же он попал в то затруднительное положение, он с ужасом поймал себя на мысли...нет, скорее он поймал себя на отсутствии мысли. Никаких деталей, только смутные образы и затуманенное сознание. Был ли он с бунтовщиками, или же сдерживал бунт? Он мог сказать наверняка, что был бы против подобных планов теперь, и ему никогда не нужны были богатства. Тем более, он всегда был против жестокости людей по отношению к другим людям. Чем больше он думал об этом теперь, изо всех сил игнорируя боль, тем глубже пускало в его голове корни сомнение.
Обладая острым умом, Кирк решил, что думать о том, к чему доступ его разуму все равно закрыт, бесполезно, и потому сосредоточил свои мысли на том, что окружало его в реальности. Упавшая вместе с камнем от потолка при тряске горящая доска уже почти не горела, но даже тлея немного освещала комнату вокруг себя. Под собой Кирк обнаружил достаточно много крови, чтобы, затем, без проблем обнаружить ее и на себе. Кровь, ныне уже свернувшаяся, текла из его разрубленного правого плеча. Рана была достаточно глубокой, и еще ранее, толкая упавший на левую ногу камень, он заметил, насколько плохо управляет правой рукой. Боли почти не было, и тем более она перебивалась болью в поврежденной ноге. Помимо этого, на полу, чуть ближе к еще закрытой двери, лежал меч, который Кирк, наверняка, отпустил, получив ранение в плечо, и тогда же потерял сознание. Причина того ранения отпечаталась в его памяти так же размыто, как и все прочее до него, и имела очертания, скорее, закованного в черные доспехи человека. Он едва ли мог вспомнить, как это произошло, и почему тот человек на него напал, но достаточно усердно об этом думая, уже, с трудом, облокотившись на стену левее, вставая на ноги, начинал чуть лучше вспоминать детали, окончательно пробуждая разум от сна одной только болью в поврежденной ноге.
Раздумья давались ему уже проще, но он по-прежнему не мог придать своим воспоминаниям общий смысл. Изучая округу, не обратив внимания на то, как след крови на "его" мече, лежащем на полу, схож с его собственной раной на плече, он лишь еще раз убедился, что раздумья здесь делу не помогут, вдруг потеряв под ногами опору. Как оказалось только теперь, впереди, куда медленно шел Кирк, у пола отсутствовал вполне приличный кусок бетона. Его сердце, на мгновение, остановилось, но сам он не успел издать и звука, как опора под ним снова вернулась на место, а его еще мокрые слипшиеся от пота волосы колыхнулись едва разогнавшимся от падения ветром. Сложно сказать, сколько это продлилось, но для Кирка моменты исчезновения пола под собой и его появления точно стали смежными мгновениями. С грохотом кольчуги и звуком рвущейся ткани, оборвав об часть арматуры выше кусок зацепившегося за нее плаща со спины формы, он упал животом на что-то достаточно мягкое, и потому, в этот раз, даже ничего себе не повредил. Боль в ноге от этого, тем не менее, снова на секунду заставила Кирка вскрикнуть, и мгновенно вскочить на ноги, резко оттолкнувшись от пола руками.
Делая небольшое отступление – надеюсь, вы, уважаемый читатель, не из числа тех, кому становится дурно при виде крови? Часто вид крови, в человеческом сознании, ассоциируется с опасностью, ведь ее потеря в повседневной жизни значит, что человек получил достаточно серьезные повреждения. Часто, также, потеря столь важного для тела ресурса у людей мирных ассоциируется с насилием, и потому пугает. Да, как вы уже наверняка поняли, в нашей истории слишком многое связано с насилием. И его последствий, временами, становится слишком много. Я хочу, чтобы вы были готовы к этому, или же, как можно быстрее, оставили эту книгу, если вы достаточно впечатлительны, чтобы травмировать свое сознание столь нестандартными даже для нас, жителей Последнего из Первых Миров, вещами.
Вы все еще здесь? Надеюсь, вам не придется к этому привыкать. Как и к тому, что автор сия произведения – страшный балабол.
Хромая и сгибаясь от боли, чуть отойдя назад, едва не поскользнувшись на луже крови, в которой он еще лежа испачкал подбородок, Кирк сразу обратил внимание на лежащее перед собой тело, на которое, по-видимому, и упал ранее. Это было тело стража, в характерном для них гамбезоне с кольчугой, но без шлема на голове. Страж лежал лицом к потолку, прямо на большом куске бетона, вместе с которым, видимо, и сам провалился вниз с верхнего этажа. Увидев его лицо, окровавленное, с подтеками от рта и застывшим в глазах выражением боли, Кирк сглотнул вдруг подошедший к горлу ком. С одного взгляда он вспомнил, кем был тот страж, хотя пока и не мог понять, что их ранее связывало. Детали все больше смешивались в его голове, но он еще не мог представить общую картину всего с ним произошедшего. Окружающая его комната была освещена уже не огнем, а совсем уже тусклыми кристаллами Зоота на стенах, и являлась, уже точно, кухней. Дыр в полу вокруг себя Кирк уже не видел, и без того надеясь, что ниже ему здесь падать будет просто некуда. На самой кухне, стоит сказать, мяса в тот момент было куда больше, чем когда-либо. Лишь с ракурса, который занял тогда Кирк, можно было разглядеть тела девятерых стражей. Здесь без затруднений улавливался самый настоящий, едкий запах смерти, и такой же, пробирающий до костей, мертвый холод. Ощущение всего этого только усиливалось окружающей влажностью воздуха, вызванной испарениями воды из нескольких ведер у левой стены, наверняка перевернутых в ходе боев. Но пол в помещении был залит далеко не только той водой.
Уже привыкший к тусклому свету, и пристально рассматривая округу, Кирк отчетливо заметил на полу, в руке у мертвого стража позади себя, пустую склянку с надписью "Зелье Клариссы". Поврежденная нога все еще ужасно болела, и ей было почти невозможно двигать. Правая рука и вовсе отказывалась шевелиться. Даже от пола Кирку, ранее, пришлось отталкиваться в полную силу только левой руки. Ему необходимо было как можно быстрее решить эту проблему, заодно восстановив в организме прежний запас крови, от потери которой он уже изрядно ослаб, и немного шатался. Вытерев кровь с подбородка рукавом формы, передвигаясь медленно, но осторожно, он подошел к присевшему в последний раз у стены стражу со склянкой в руке, и осмотрел шкаф рядом с ним. Все полки были порушены явно ударом о них одного из стражей, и среди образовавшейся кучи вещей на полу под ними было почти невозможно разобрать склянку, которая была бы не разбита. Тем более, лежавшие там осколки стекла вперемешку с пищей уже успели привлечь к себе внимание мелких черных муравьев, теперь точечно покрыв собой всю кучу как крошки мака в маковой булке. Воистину, эти насекомые обживаются в любом месте, куда бы люди их случайно не занесли. Тараканов в Шеагральминни за время ее существования еще не появилось, но муравьев, в некоторых частях тюрьмы, было уже предостаточно, и выводить их никто даже не пытался.