Страница 10 из 40
Писклявый комок продолжает подавать голос.
- Ну чего тебе опять надо? - спрашиваю я, хватаясь за голову. - Я и так скормил тебе целую бутылочку этой молочной бурды, которую твоя мамаша сцеживает из своего вымени. Уймись уже, черт в... - замолкаю, смутившись под детским взглядом. Таким внимательным и открытым... - Блин, ну чего ты ревешь? Хватит уже. - Луплю кулаком по дивану, и девчонка заходится в еще более отчаянном плаче. - Зажимаю уши ладонями, в три больших шага пересекая пространство квартиры, и рывком распахиваю входную дверь.
- Уйми уже своего младенца! - кричу спокойно сидящей на лестнице горе-мамаше. -Почему она снова орет?
- Это ты орешь, - парирует она с невозмутимостью сфинкса, - а Ангелике пора менять памперс. Можешь заняться этим, раз уж нам с Лэсси нельзя входить в квартиру.
Ребенок кричит все громче, а старуха Трёстер, верно, подслушивает за дверью.
- Иди уже в дом, - цежу сквозь стиснутые зубы.
- А собака? - спрашивает она.
- И чертова собака пусть тоже заходит.
- Спасибо. - Девица подхватывается на ноги, порывается в мою сторону и на секунду, но я ощущаю ее губы на своей щеке. Горячие, скользнувшие чирком губы своей безумной оккупантши... Даже прошлый, насильно вырванный поцелуй в губы не был таким... приятным. Боже, это полная лажа, пора сматывать удочки из этого сумасшедшего дома!
Что я и делаю тремя минутами позже, подхватив свои вещи и захлопывая за собой дверь.
Коллега по джаз-бэнду весь вечер подкалывает меня насчет унылого вида и черных кругов под глазами, интересуется, как зовут ту красотку, что довела меня до подобного состояния, и я едва сдерживаюсь, чтобы не заехать ему по физиономии.
Знал бы он, что творится сейчас в моей квартире - и вовсе живот бы себе надорвал от хохота. А мне как-то не весело...
Сначала сумасшедшая оккупантша с ребенком, а теперь еще и собака.
Кого она притащит завтра?
Африканского крокодила или гремучую кобру?
Я бы уже ничему не удивился.
Впрочем, неделю я как-нибудь перетерплю, а потом пусть берет свои деньги и уматывает на все четыре стороны.
- Эй, хочешь завалимся к Виктории и продолжим веселье? - спрашивает меня приятель, укладывая саксофон в защитный чехол. - Она обещала крутую вечеринку.
И я машу головой:
- Не, я пас. Пойду домой и завалюсь спать!
- Спать?! - поигрывает бровями приятель. - Не похоже, чтобы ты особо высыпался в последнее время. - И с блеском в глазах: - Колись, кто поджидает тебя в теплой постельке?
- Твоя мамочка. - Отпихиваю его рукой и ухожу прежде, чем он успевает продолжить свои неприятные для меня расспросы.
Свет в окне не горит: значит все спят, и я крадусь по собственной квартире, словно вор-домушник, замысливший недоброе... Только бы не наступить на мерзкого пса и не разбудить писклю-террористку. И вот, когда, казалось бы, полоса препятствий пройдена на отлично, и я валюсь на постель со вздохом облегчения - чья-то волосатая морда тычется мне прямо в лицо. Я вскакиваю с невольным вскриком и зажигаю ночник: патлатый монстрище лежит на другой половине кровати и глядит на меня вроде как с вопросом: «А ты чего это скачешь, словно кузнечик? Давай поцелуемся». Вот же ж...
- Убирайся с моей постели, грязная псина, - гоню я наглого ретривера с постели, и тот нехотя, но спрыгивает на пол. - Пошел вон из моей комнаты! - Выталкиваю его из комнаты и захлопываю дверь.
В собственном доме покоя нет! Блох, наверное, напустил, мама не горюй. Укладываюсь на самом краю и с облегчением выдыхаю... Глаза закрываются, перед ними начинают проноситься яркие картины чего-то донельзя приятного - и тут я слышу это: противное поскребывание в дверь моей спальни. Поскребывание с другой стороны, с той самой, за которой я оставил блохастое животное.
Пытаюсь абстрагироваться от монотонного, режущего слух звука, однако выходит не очень... Приходится накрыть голову подушкой. Теперь слишком душно, да и не очень-то помогает, если честно.
В этот момент дверь тихонько приоткрывается, и оккупантша произносит:
- Пусти уже Лэсси спать в твоей комнате - она так привыкла, понимаешь.
- Она хочет не просто спать в моей комнате, - отвечаю безумной катастрофе по имени Эмили, - она хочет спать в моей постели.
И слышу, как та фыркает:
- Поверь, от нее заразы меньше, чем от твоих вчерашних красоток. Просто не будь букой! Иначе ни один из нас так и не выспится.
- Я тебя убью, Эмили Веллер! - произношу зловещим полушепотом, запуская в наглую девицу грязным носком.
Она негромко охает - просто от неожиданности, должно быть - и отзывается с наигранным ужасом:
- Чему вас только мама учила, бессовестный вы человечище: швыряться в даму грязными трусами - верх неприличия.
И я насмешничаю:
- Мечтаешь увидеть мои трусы? Для той, что видела меня без них - это весьма странное желание.
Она проглатывает это молча, только запускает в меня моим же грязным носком, а потом елейным голосом произносит:
- Спокойной вам и сладкой ночи, голубки.
Словно повинуясь ее неслышной команде, патлатая бестия, уже залегшая на своем привычном месте - другой половине моей кровати, вытягивает морду и тычется ей в мое плечо.
Это уже ни в какие ворота не лезет - кажется, этой ночью мне тоже не удастся нормально выспаться.
8 глава. Эмили
Следующим утром я прокрадываюсь в спальню нашего объекта и делаю несколько фотографий: он как раз лежит лицом к камере, распластавшись, подобно морской звезде, и его новая подружка - ретривер Лэсси - упокоила морду на его животе, с нежностью глядя в лицо спящего парня. Похоже, даже несчастное животное пало жертвой его внешнего обаяния... Или дело в животных феромонах: все-таки Юлиан та еще скотина - уверена, Лэсси на порядок лучше его самого.
Фотографию я отправляю на общий чат в Ватсапе и получаю серию хихикающих смайликов, а Алекс к тому же присовокупляет: «мы в тебя верим, укротительница тигров». Его слова греют душу, хотя в целом «укротительницей тигров» я себя не считаю: Юлиан, конечно, то еще животное, но он хотя бы никого не обманывает. Он такой, какой есть, без обманчивой патины святости, мнимой идеальности. А я слишком хорошо знаю, какой может быть фальшивая праведность, чтобы осуждать его за эту пусть и грубую, но правду.
От него я хотя бы знаю, чего ждать - совсем не так было с Карлом...
С ним мы сошлись в одиннадцатом классе: «сладкая парочка», так нас тогда называли. Весь из себя идеальный плохиш-Карл и пай-девочка Эмили, которым завидовала вся школа. Я и сама едва могла поверить своему счастью: меня словно забросило в сентиментальную молодежную мелодраму, в которой по законам жанра серенькой героине достается самый яркий парень города.
А городок у нас был маленький - тысяч десять жителей, едва ли больше - и когда Карл сделал мне предложение, об этом разве что ленивый не говорил.
Брак сразу после школы?
Одни называли это романтикой, другие - полным безумием.
Но, как бы там ни было, свадьба состоялась той же осенью - я как раз поступила на медицинский - и начались наши учебно-семейные будни. Я была так горда званием замужней дамы, что не замечала главного: Карл слишком редко бывал дома («дорогая, сама понимаешь, учеба и еще раз учеба»), слишком много выпивал («выпивка помогает расслабиться. Учеба выматывает») и слишком много использовал парфюм («от настоящего мужчины должно приятно пахнуть, милая Эмили»). С последним пунктом я была полностью согласна, но потом правда открылась сама собой: у Карла была другая и, похоже, далеко не первая в череде прочих.
Скандал с выяснением отношений закончился битьем посуды, моими безудержными слезами и... неожиданным обмороком, и послужившим первым симптомом моей, увы, свершившейся беременности.
- Я люблю тебя, глупая, - увещевал меня Карл. - Очень люблю. Иначе разве женился бы на тебе? Да никогда. Только ребенок нам пока не нужен, сама понимаешь, рано. Нам бы доучиться да для себя малость пожить, а там и ребеночка можно завести.