Страница 3 из 4
– Ну, тут либо розовый, либо красный – иначе-то не лайкают. А спать с кем-то из интернета я не намерен. По любви же надо. А какая от приложения-то любовь.
– Тогда, получается, ты соврал… жаль.
– А я обязан быть честным?
– Может, приложение так и было задумано? Чтобы те, кому нужен был секс, получали бы секс. А те, кому нужна романтика – романтику.
– Может, и было. Но я свою жизнь по своим правилам-то играю.
– Поняяяятно…
– Что? Ты хотела бы подмять меня под свои выдуманные правила своего выдуманного приложения?
– Да нет, что ты. Мне до тебя дела не было. Я тоже просто время убиваю.
– Зачем тогда губы накрасила-то? У тебя помада на зубах. Ты точно впечатление произвести хотела.
– Вообще-«то»! подкрасить губы не равно произвести впечатление.
– Ага, рассказывай. Видел я таких.
– Знаешь, кажется, мне пора. У меня ещё сегодня много дел, – Инга оставила недопитую чашку капучино, поднялась и стала одеваться.
– Сливаешься? Ну, тогда я точно был прав. Вы все такие. Только дашь вам понять, что перед вами независимая личность, что не буду я плясать под вашу дудку-то – всё, сбегаешь.
– Угу. Думай, как считаешь нужным. Переубеждать тебя нет смысла. Тебя не интересует моё мнение. Ну, бывай!
И, развернувшись, Инга вышла, стуча каблуками сапог громче обычного. Шла по заснеженному тротуару и думала только: «Мудло. Просто мудло. Морали мне читает. Да кто он такой вообще? Пуп земли».
Сев в автобус, она открыла приложение и нажала на его анкету. Нашла кнопку в меню и оставила жалобу. «Неверно расставлены теги», «грубое поведение». Впрочем, вероятно, и Максим пожалуется. Хотя от женщин рассматривают обращения в первую очередь – как от более уязвимых. Но что сделают со взаимной жалобой, Инга не знала.
Она вернулась домой и сразу приняла ванну. Хотелось содрать с себя всю эту нелепую встречу, стереть мылом. Разорвать, как плёнку чужого грубого взгляда, оценивающего, осуждающего. «Помада у меня на зубах. Ну надо же. А у него мудизм на лбу. Пришёл на встречу и командует, как мне себя вести. А не пойти ли ему лесом? Придурок. Теги ему не нравятся, а виновата я. А ты не виноват ни в чём? Тоже мне, золотко подколодное».
Инга спустила воду, вышла из ванны и вытерлась. Потом легла в кровать, не одеваясь – и тут же заснула, погрузившись в какой-то тяжёлый, безрадостный сон.
2. Поступки – еда, а чувства – приправа, и плохо тому, кто солит черешню
Так прошла вся неделя. Пары – приложение, пары – приложение. Но больше «выборов» Инга не ставила: некогда встречаться было. Всё время заняли дом, сон, книги да вялотекущее написание пособий. Так что она просто сваливала все понравившиеся анкеты в кучу. Чтоб разобраться потом. Зато в пятницу пошла выпить с давним приятелем, Сашкой.
Он преподавал психологию, но ставка у него была маленькая – сидел почти что без нагрузки. Лектором он был хорошим – студенты любили его. Но вышли «майские приказы», и, чтоб их выполнить, пришлось перевести почти всех молодых преподавателей кого на половину, кого на треть ставки. Но ещё Сашка выбил себе место в конторке, проверявшей студенческие работы на плагиат. Короче говоря, проводил только первые пары – и торчал потом в той конторке безвылазно, отлучаясь лишь принимать зачёты в конце семестра. Виделся с Ингой редко.
Решили вечером пойти в бар «Апостол Андрей». А то кофейня уже надоела всем преподавателям, да и кого из студентов там только не встретишь. А в баре было дёшево, весело, шумно и полутемно. Самое то, чтобы, встретив кого-то знакомого, сделать вид, что его не узнал. И пускали туда только по корпоративным пригласительным карточкам. Своей у Инги не было. У Сашки – была, от конторки.
Заказали тарелку со всякой закуской и несколько шотов бехеровки – на разгон. Выпили, ощутив приятный привкус трав во рту. Инга перешла к «баловству» – гулять так гулять – и взяла самбуку. Официант правильно поджёг её, перелил в другой стакан, с кофейными зёрнами на дне, и дождался, пока пламя погаснет. Надо было выпить всё залпом, разжевав кофе, и вдохнуть через трубочку пары из-под пустого перевёрнутого стакана.
– Ух… – выдохнула Инга, откинувшись на спинку диванчика. – Чувствую себя человеком.
– Ага. Я тоже. – Сашка потягивал сухой джин с цитрусовым соком: любил что-то травяное, ботаническое, крепкое.
– Ну, что, рассказывай, как ты там.
– Да вот. Пашем, конечно. Сейчас работы немного, а потом толпы потянутся. И спрашивается, чего б не сделать курсовую за месяц – нет, все до последнего ждут. Причём массово. А потом, когда у меня самый завал, всех их принимай. Так что вот, кукую пока. Пописываю докторскую, чтоб без дела не сидеть.
– Так рано же, нет?
– Да не, предзащита же будет. Ну, у научрука на ковре. Чтоб за «невыполнение плана» не турнули, сама же знаешь, как они умеют. Во всеоружии встретить хочу. На опережение работаю. Да не только поэтому. Я потом расскажу.
– Мило. Я так не могу. У меня там конь не валялся, честно говоря. Всё только куски кандидатской…
– И чего ты не ускоришься?
– Да как-то… не знаю… выгораю, что ли. Пошла бы лучше в школу. Там спокойно. Учи себе детишек, статьи мелкие на категорию пописывай…
– Ага, и чтоб потом тебе родители предъявляли, как ты на их чадо посмотрел, как слишком близко на одну лавку с ним сел и куда потрогал. Якобы.
– Ну, уж мне такое не грозит. Это ты у нас парень хоть куда.
– Хоть туда, хоть сюда!
Рассмеялись. Инга подумала: «Ага, как же, не грозит. Вон, уже студентов начала глазами раздевать. Фу…»
– Тебе, может, помочь чем, Нуська? Посмотреть на логику, на косяки. Я мельком работ всяких видел – глаз намётан.
– Ты чего это решил меня назвать, как тысячу лет назад? Я теперь Инга Александровна, на секундочку!
– Ой, всё, понеслась коза по рельсам. А когда доктором будешь, надо будет всю степень проговаривать, чисто как у Кхалиси?
– Да бог с тобой! Забыла просто, когда в последний раз такое слышала… А насчёт помощи – мне просто в руки себя бы взять. Время найти.
– И куда ж ты его тратишь? Вон, ни семьи, ни машины. Это мне-то с Танькой… каждый день одно и то же.
– Да так. Сижу просто. Прокрастинирую. Ищу людей, чтоб познакомиться. Чтоб стать, как ты. Смогу, наконец, к тебе в гости ходить. А то твоя беспризорных барышень за порог не пускает. Ты ж такое золотце, что тут же украдут.
– Ага, хоть замок вешай.
– И повесит. И ключик сожрёт. Ты ж только на Кольцова квартиру не бери: там цыгане недалеко, сам не заметишь, как тебя утащат – с такой-то репутацией.
– Ха, точно. Ой, не напоминай… ипотеку брать надо… я тебя чего позвал… отцом я стал. Ну, стану. Вот, гуляю, пока могу. Ну, и работу поэтому же пишу наперёд.
– Ох, божечки! Здорово! Вот и сожрала Танька ключик!.. Шучу. Так выпьем же за свежеиспечённого папашу! Чтоб твой сын вышел таким же прекрасным, как и твоя докторская!
Чокнулись бокалами: Инга к тому времени уже заказала лонг-айленд.
– Я смотрю, ты накидаться решила. Всё подряд мешаешь.
– Почему бы и да? Уж могу себе позволить хоть раз в семестр, как все приличные люди, наколдыбениться. А ты меня домой притащишь. Как младенца. Практика тебе будет.
– Ну, спасибо. Может, тебя ещё в ванночке искупать и подгузник сменить?
– Это уж как пойдёт, но я надеюсь, максимум придётся волосы подержать, как тогда, на третьем курсе.
Инга чувствовала себя слишком счастливой. Как будто существовать начинала только в настоящем разговоре хоть с кем-то. Что там студенты и преподаватели. С кем-то, кому от тебя ничего не надо… с кем-то, кому она могла рассказать о всяких пустяках:
– Кстати, слыхал, как декан физмата с ректором тусить ходили?
– Не, до меня новости особо не долетают. А что там?
– Да что-что. Сели они перед универом, значится, все вместе в «Оку». Ну, в ту самую. За рулём декан, на переднем пассажирском ректор, а сзади – ох, господи! – проректор по хозчасти. Помнишь его?