Оборотни

– Вы нужны России Жеребятьев. Гибель такого выдающегося воина в объятиях отвратительной русалки ляжет пятном на репутацию хозяина этого дома. Лучше выпьем пунша дорогой Жеребятьев.

Какой-то крик и визг послышался со стороны помещения бани. Не иначе наш Александр Сергеевич расшалился. Не вышло бы чего.

Дверь отворилась, вошел распаренный Пушкин. Его лицо сияло. Пара свежих царапин очень украшали его профиль.

– Александр Сергеевич. Шрамы от кошачьих когтей очень опасны для здоровья человека. Они воспаляются и долго лечатся. Не тронь кошку и она тебя не тронет.

– Кошки всякие нужны. Кошки всякие важны. Вдруг процитировал Пушкин великого нашего Сергея Михалькова.

Сегодня ночью у меня с Полиной будет серьезный разговор. Она уже и Михалькова Пушкину прочитала!

Жеребятьев ржал как лошадь. За окном моросил осенний дождь, а в зале так уютно. От печи идет жар, всё вино похоже выпито. И слава богу. Идя по коридору в спальне, я наткнулся на возвращающуюся в людскую девушку Машу.

– Как барин, Маша? Благополучно попарились господа?

– Да, барин… Маша что-то замялась и покраснела.

– Не случилось чего?

– Да так… Дуняшка тут сунулась ненароком.

– А она-то тут с какого бока?

– Я ей и говорю. Мой барин. Мне его мыть. Два рубля Ваше Сиятельство мне обещали. А она дура не понимает, лезет в парную.

– Значит вы там вдвоем? Спросил я, испытав некоторое чувство ревности.

Приятно конечно поделить любовницу с великим поэтом. Но пусть лучше он трахается с посторонней девкой. С Машей или Глашей. На худой конец с графиней Воронцовой.

Что там у них было вдвоем или втроем девушка Маша мне так внятно и не сказала. Скромная она и стеснительная натура. Хорошей будет женой, когда накопит сто рублей.

– Полинушка! Нельзя ж всё рассказывать о нашем будущем. Губительное для предстоящей реальности знание. Ну пара-тройка стишков, худо-бедно, и то небезопасно. А ты уже и стих Михалькова Пушкину рассказала.

– Какой стишок?

Я сообщил о казусе с важными и нужными кошками. Полина засмеялась. Присутствующая здесь кошка Мурка возмущенно зафырчала и стала царапать когтями постель.

– И в мыслях не было Боренька. Александр Сергеевич сам откуда-то взял и придумал такое. Я ему не говорила.

Вот и задумаешься. Получается Михальков сей стих у Пушкина подтибрил. Для классика советской литературы вполне типично.

Кошка Мурка, в миру Дуняшка, не успокаивалась. Подвывала, совалась ко мне под руку. Пыталась тереться об мою ногу. Словно хотела что-то сказать, в чем-то повиниться.

– Я тут виновата Боря. Отпускаю раз в неделю Дуняшку помыться в баню. И сегодня отпустила. И не подумала, что у вас банный день. Она сдуру сунулась. Прибежала обратно, плакала… Что с тобой? Ты ревнуешь граф?!

– Не надо о прошлом. У Дуняши своя голова на плечах. И если голая девушка суется к голому мужчине в бане, то вся ответственность на девушке. Мы мужики народ слабый.

– Да, это я уже поняла, граф.

Кошка грызла подушку, пуская пузыри изо рта. В комнате запахло скандалом.

– А вот не будет тебе этого Дуняшка, подумал я.

Полина хоть и ведьма, но женщина слабая, беззащитная. В сущности никакая еще не женщина, а наивная семнадцатилетняя девчоночка, вышедшая замуж за испорченного жителя мегаполиса. Мы знаем подходы к простушкам….

Кошка Мурка, свалив с постели, возмущенно мяукала, сидя в углу. Я ласкал у любимой лоно, этой ласки она особо стеснялась до сих пор. И особо ждала её, забываясь до безумия. Словно не она, а другая Полина лежала передо мной, шепча в забытьи случайные слова. Бессмысленные в будничной жизни. Важные в эти минуты. Тикали часы в спальне. Взвыла, заходясь в крике кошка.

– Надо её выхолостить Боря…

– Ты и так её страшно наказала. Каждую ночь она смотрит, как я тебя ласкаю. Каждую ночь она ревнует и завидует. Дуняшка добрая, но я не ручаюсь, что она не возненавидит свою мучительницу.

– Не говори так….

Сладко ты целуешь Полиночка, удивительно сладко. И ночь длилась, длилась и длилась. И ухал на болоте осенний филин. Ему, старому, завидно было. Он когда-то тоже был молодой.

……………………………………………………………………………………..

– Деньги, что Ваше Сиятельство выделили на закупку картофеля, пораскрадены. Картошку купили гнилую. Она не долежит до весны. Вашего управляющего бы мордой бы, да в этот самый, гнилой картофель. Хранилища сырые, вода просачивается. Погниет барин вся ваша картошечка. Das ist fantastisch herr Apraksin!!!

Приезжий немец горел благородным негодованием. Следовало проверить все эти ужасные вести о моем любимом продукте. Сесть в галошу в первый же год моей хозяйственной деятельности. Не допущу такого позора!

Мы лазали в погреба, мы развязывали мешки и проверяли каждую картошку. Мы пропахли гнилой картофелью до того, что нас неприлично было пускать за обеденный стол. Поэта мы не подпустили к нашей прозаической деятельности. Он уединился у себя в комнате и что-то пишет. Грядет изменение реальности. Русалка будет написана на пару лет раньше и будет совсем не такой обаятельной, как в моей реальности. Полинушке моей тоже не избежать прикосновения вечности. Но она, ей богу, заслужила. Таких как она в мире больше нет.

Гора родила мышь. День гнева миновал, и оказалось, что всё не так страшно. Погноили сволочи пару ящиков. Поленились проверить нет ли воды в погребе. Но потери где-то в десятую часть закупленного. Граф и графиня могут себе такое позволить. Управляющего высекли. Он поцеловал барину ручку и на коленях просил прощенья. Постановили еще картошечки прикупить.

– Увы, Александр Сергеевич. Чтобы моё рабство тощее не голодало, надо принимать меры по внедрению полезного овоща. Откушайте еще картошечки. И вопли моего управляющего, простите мне мое дикое барство, не принимайте во внимание. Чтобы не воровали, надо порой быть жестоким. Ворует мой управляющий, что поделать.

– Boris, ты конфузишь нашего гостя. Сказала бабушка, строго глядя из-под очков на расшалившегося внука.

А гость, видимо вспомнив мою цветущую юную деву, которую он сегодня раз десять огулял, молча вздохнул и потянулся к бутылке бургундского. Обед прошел в обстановке глубокого взаимопонимания. Жеребятьев опять напился.

Прогулки, чтенье, сон глубокий. Последнее у Александра Сергеевича получалось пока не очень. Подложил я ему небольшую, но крайне симпатичную свинью. Девушка Маша отрабатывает свои два рубля с неслыханным энтузиазмом. Моя Полина смущенно поглядывает на Пушкина. Не ожидала. Она, в общем то, представляла, что поэт вовсе не облако в штанах, а существо вполне земное. Но что до такой степени. Но поэт, утомленный любовными игрищами, становится безопасен для угрюмого ревнивца мужа. В смысле для меня.

– Полина. Пойдем, погуляем. Только вдвоем, Александра Сергеевича с собой не возьмем.

– Пойдем Боренька. Мне и вправду он слегка, как это сказать, приелся. Поэты хороши на страницах книг, а в реальной жизни народ довольно утомительный.

– Ты ему еще не намекнула насчет Гончаровой?

– Попыталась, но у меня не очень получилось. Похоже, он наоборот, заинтересовался.

– Соврала бы: прекрасна как ангел небесный, как демон коварна и зла.

– Ну, какая ж она царица Тамара. Курица, смазливая и глупая курица.

Мы шли по вечернему селу. В избах горели огоньки, народ жег лучинки, готовясь ко сну.

– Хлебают сейчас щи, Боря и счастливы своей жизнью. Щи есть, барин добрый, что еще надо для жизни. Подумать только, двести лет до вашего светлого будущего. А там, те же щи, та же лучина.

– Человеку Полинушка надо как-то время скоротать на отрезке между рождением и смертью. У нас интернет и пицца на заказ. У них щи и процесс детопроизводства. Кстати, графиня, не пора ли нам об этом подумать.