Страница 18 из 87
Когда тебя затягивает и несёт неконтролируемый поток, всегда надо помнить, что в финале ничего хорошего ждать не приходится. То есть, скорее всего, ты упадёшь.
Хотя, возможно, падение и доставит тебе некоторое удовольствие. Но оно рано или поздно закончится, и вот тогда придётся удариться о дно.
Концепция получилась красивой и философской — Лимори даже захотелось её записать. К сожалению, было не на чем, да и мысль пришла уже после — когда она лежала на валуне посреди огромного подземного озера, пытаясь отдышаться. Ей, несомненно, было интересно познакомиться с подземным водопадом, но не настолько близко. Слишком уж неоднозначный жизненный опыт.
Тем не менее, она осталась жива и почти не пострадала — уже что-то.
Её глаза, спасибо наследию отца-фейри, уже привыкли к полумраку. Пещеру оплели грибы, источавшие мягкий, едва уловимый свет, и его хватало, чтобы оценить обстановку.
Место, где она очутилась, поистине восхищало. Это была пещера, притом явно рукотворная — слишком правильная форма, слишком гладкие стены, слишком симметрично расположены выступы, которые, как она подозревала, некогда вполне могли быть статуями или декоративными колоннами... Озеро, куда падала вода из подземной речушки, имело форму правильного круга. По центру выступало несколько одинаковых плоских камней, на одном из которых и лежала Лимори. Вода казалась чёрной и поразительно ровной, будто стекло.
Лимори сделала несколько глубоких вдохов. Камень был слишком мал; чтобы воспользоваться без риска печатью межмирового портала, ей нужно было доплыть до берега.
Она осторожно опустила ноги обратно, в ледяную воду... и в этот момент полусгнившая рука обхватила её лодыжку.
Пальцы Лимори заскользили по гладкому камню, ища, за что бы уцепиться. Усилием воли она заставила себя зажмуриться и прошептать несколько раз имя Предвечной на древнем языке. Хватка мёртвой руки разжалась, и Лимори облегчённо выдохнула. И снова — слишком поспешила радоваться: когда она вновь распахнула глаза, то обнаружила, что мёртвая женщина склонилась над ней, и лица их разделяют жалкие сантиметры.
Всё её самообладание ушло на то, чтобы не закричать. Лимори резко отшатнулась, к горлу подкатила тошнота: она успела за свою жизнь навидаться и нечисти, и просто мёртвых тел разной степени сохранности; однако, бывают на свете зрелища, к которым не так легко относиться равнодушно.
— Вот и хорошо, — сказала ей мёртвая женщина. — Ты пришла — значит, скоро для меня всё кончится. Я долго тебя ждала, ведающая.
Лимори вздрогнула, сглотнула и всмотрелась в гниющие глазницы.
— Вы... Жрица Предвечной?
— Я была ею, — отозвалась женщина. — Теперь уже нет. Теперь я — хищная тварь, подлежащая истреблению. И надеюсь, ты окажешь мне милость — после того, как я скажу всё, что должна.
— Но вы... разумны, — сказала Лимори тихо. — Быть может, имеет смысл попытаться помочь вам...
— Это иллюзия. Не скажи ты имя Предвечной, не будь осенена Её благословением, твоё мясо уже было бы у меня во рту.
Лимори подавила дрожь.
— Что вы должны сказать мне?
— Я должна рассказать, что произошло на Гахаане. Ты должна услышать историю о Тени Предвечной. Это причина, по которой ты здесь; это причина, по которой здесь я. Наши дороги должны были сойтись в этой точке, потому что ты — та, кому суждено остановить подобную катастрофу. Не позволить ей повториться.
По спине Лимори пробежала волна холода.
— Тень Предвечной?..
— У Тёмной Матери тысячи лиц, воплощений и улыбок, — проговорила мёртвая женщина, цитируя тем самым одно из наставлений. — Она одна из многих и многое в одном. Та, что рождается и Та, что умирает, Та, что воскрешает и Та, что убивает. Она есть замкнутый круг. Когда в мире становится очень много боли и крови, когда вокруг война и разруха, Она облачается в плащ из теней, что следуют за Ней, как верные псы, и собирает печальный урожай. Тени покорны Ей... но что будет, если сметный заполучит кусочек её плаща?
— Это метафора, — сказала Лимори, чувствуя, как нечто сродни липкому ужасу зарождается внутри. — Это просто символы — войны, разрухи, катастрофы. Образ трагедии, если хотите. Этого плаща не существует!
— Метафоры, — жуткая усмешка искривила лицо нежити. — Это забавная вещь с метафорами: чем больше в мире магии, тем легче они воплощаются в жизнь.
Лимори прикрыла глаза. Она не хотела в это верить, но начала кое-что понимать.
— Значит, этот плащ существует...
— Это всё же не вполне предмет одежды, равно как и сама Предвечная — не живое существо, пусть порой и воплощается в человеческом обличье, — мёртвая женщина покачала головой. — И всё же — да, он существует. В некотором смысле. Как хтоническая сила, как сама война, воплощённая в... это нельзя назвать живым, ведающая. У Тени Предвечной нет разума. Она скорее оружие.
— Но как смертные смогли заполучить её? Ведь очевидно, что никто, как бы мудр он ни был, не должен владеть божественным могуществом!
— Однажды, в разгар страшной войны, Верховная Жрица, возглавлявшая тогда Храм Предвечной, приняла ошибочное решение. Она видела столько боли, страха, гнева, что её собственное сердце ожесточилось. Она провела ритуал, ужасный и жестокий по сути своей — хотя она, разумеется, и полагала, что поступает во имя благой, великой цели. Она принесла в жертву собственную дочь и множество Жриц, что были тогда в Храме. Многие из них пошли на это добровольно...
— Но не все, — проговорила Лимори, чувствуя, как ярость поднимается внутри. — Она использовала недобровольные жертвы, так? Она просто убила их, как какая-то спятившая чернокнижница!
— Она делала это ради победы, — усмехнулась нечисть. — И считала, что приносит великую жертву. Но гнев твой понятен, и да, всё так — это было деяние, которое навсегда лишило её благословения. Однако энергия случившегося, чудовищность того, что там творилось — а можешь мне поверить, многие жертвы не сразу умерли — приманила нечто иное. Одна из теней оторвалась от плаща и стала собственностью той Жрицы.
— Она не была Жрицей, — Лимори трясло от ненависти. — Не называйте её так.
Нечисть ощерила зубы.
— Быть может... но тебе ли не знать, на что порой люди идут на войне? Тебе ли осуждать?
— Мне, — сказала Лимори сухо. — Если я и жертвовала кем-то, то собой. Или теми, кто шёл на это осознанно, добровольно, с открытыми глазами. Так что здесь — да, мне судить! Она была одной из нас. И совершила то, что непростительно.
— Да... Такая, как ты. Возможно, это действительно хороший выбор. Но позволь мне продолжить — время истекает... Итак, та Жрица заполучила в свои руки огромное могущество и прекратила войну, уничтожив всех противников — до последнего человека.
— Но не остановилась на этом, — сказала Лимори с лёгким отвращением. — Такие никогда не останавливаются сами.
— Верно. Ты очень хорошо понимаешь то, о чём мы говорим... Нет, разумеется, она не остановилась. Обладая могуществом, равным Божественному (точнее, веруя, что обладает им), она попыталась построить мир, в котором не будет боли и обид. Идеальный мир. И, как ты понимаешь, на пути к такой великой и значимой цели неизбежно стали появляться жертвы...
— Понимаю, — отозвалась Лимори тихо. — С великими целями всегда так.
— Именно. К тому моменту, как Жрицы Предвечной, Жрецы Лесного Царя и некроманты остановили её, счёт погибшим шёл на сотни тысяч.
Лимори только покачала головой.
— Они попытались отослать Тень Предвечной туда, откуда она пришла, но это оказалось сложнее, чем предполагалось. Такую силу непросто выпустить, но загнать обратно — почти невозможно, и они это поняли. Тогда было решено построить специальную гробницу и заключить туда обоих — и Жрицу, и Тень. Долгие годы они провели вместе, в безвестности. Долгие годы Гахаан не знал войны. Но потом пришли драконы.
Лимори чувствовала, как дрожат руки. Ижэ... она успела полюбить его. Если честно, даже слишком сильно. Это не было исключительно романтическое чувство, в нём было много разного, но... она не хотела верить.