Отголоски судьбы

Дим снова перевел взгляд на слабенький огневик. В голове было пусто. Лишь мерцание огонька не давало ему провалиться в никуда.

Он потянулся к источнику света носком сапога. Тело не поддалось. Даже ступня не шевельнулась. Дим попытался помочь себе руками, но и здесь его ждал полный провал. Собрав остатки сил, вонзил зубы в нижнюю губу. Боль оживила рефлексы. Пальцы вцепились в деревянный пол, подтягивая тело, нога ударила по огневику.

Робкие бордовые языки лизнули солому, несмело пробуя ее на вкус. Встрепенулись, с жадностью набрасываясь на понравившееся угощение. Вспыхнули, пробежали по полу, высвечивая мрачные углы. Разгорелись, с треском взметнувшись вверх.

Пламя танцевало, извивалось, неизменно приближаясь к человеку. Остановилось, словно смотря, изучая. Мгновение спустя так же молча кольцо огня сомкнулось над его головой. Чувствуя, что кожа начинает плавиться от жара, Димостэнис уже не думал, что эта безумная идея была так уж хороша. Он распахнул глаза, заставляя себя видеть. Первое знакомство с пламенем прошло, оставив ожоги на коже.

Огонь — своенравен и упрям, серьезен и даже жесток, он не прощает ошибок и не принимает слабых. Горящие нити по-барски опоясывали землю, тянулись по воздуху, разбухшие, грозные. Одаренный протянул руку, дотрагиваясь до одной из них. Показывая, пусть он сейчас не хозяин, но как минимум равный.

Огонь зашипел, грозно изогнулся на его ладони, пугая. Димостэнис не дрогнул. Нить угрожающе обвилась вокруг кисти, ушла под кожу, потянулась к груди, наполняя своей силой. Уже знакомая мощь стихии и подступающая потеря контроля над своей сутью.

Вспыхнувшее серебро заставило стихию отступить. Связало, подчинило, вобрало в себя. Гул пламени. Марево дыма. Огонь рванул вверх, огрызаясь, отстаивая свои права, и… осыпался пеплом. Ветер подхватил серебристые снежинки, закружив в легком танце, медленно опуская на землю, на опаленные волосы, обожженную кожу.

Димостэнис рывком сел. Везде горел огонь. На потолке, на стенах, даже на полу. Закованная в оковы стихия ласковым рыжим клубком дремала в огневиках. Мягко потрескивая, освещала пространство вокруг себя. Одаренный облегченно выдохнул. Обвел глазами свою комнату.

Получилось. Все же смог. Сделал это. Идея разжечь пожар и заново познакомиться с огнем, как уже было с землей и водой, не была такой уж безумной.

Он закрыл глаза, анализируя свое состояние. Надо было признаться, что было оно достаточно плачевным. Все та же слабость и немощь, тупая боль в плече, сильное жжение на лице, шее, руках и абсолютная пустота в области хьярта.

Дим осмотрел кисти рук, они были сильно обожжены, видимо, как и лицо. Около уха нащупал приличных размеров шишку. Слегка отодвинул бинты на плече — рана была распухшей и гноилась.

Тихо открылась дверь, вошла Элени с кружкой в руке. Увидела, что он очнулся, бросилась к нему, села на кровать, обняла.

— Дим, ты меня так напугал!

— Я говорил тебе, малышка, что жить со мной не так уж и весело.

— Любимый мой братик, — счастливо выдохнула она и ткнулась носом в больное плечо.

Димостэнис стиснул зубы, чтобы не заорать. Слегка отодвинул сестру от себя.

— Как я здесь оказался? Сколько уже дней прошло?

— Тебя привезли сюда ранним утром два дня назад. Молодой мужчина с короткими волосами, кажется его зовут Орес или …

— Ориф?

— И еще несколько человек. Лиарен…

— Он здесь?

— Я сказала, что буду ждать тебя только в твоем доме. Он привел меня сюда и остался со мной. А когда тебя привезли, помчался за целителем. Сэй Пантерри пришел очень быстро, а почти следом за ним и отец.

— Надо же сам Лауренте Иланди пожаловал, — Дим не смог удержать злой иронии.

— Зачем ты так? — укорила его Элени, — он очень переживал.

Димостэнис скривил губы, но ничего не сказал.

— И что они со мной делали?

— Они меня выставили из твоей комнаты. А потом сэй Пантерри дал мне настойку и сказал, что я должна ее тебе давать каждые три сэта.

— Все эти дни я пил, что он дал?

— Я давала тебе, как он велел. Иначе бы ты умер!

Элени заплакала. Ее слезы подействовали на него как ушат холодной воды. Дим притянул сестру к себе. Скосил глаза на настойку. Три дня говорите? А он до сих пор себя чувствует, как развалина? Хьярт заблокирован, регенерации тканей нет, обычная царапина превратилась в гниющую рану.

— Приветствую, — Ориф зашел в комнату, закрыв за собой дверь.

Как только пришло новое утро, Дим написал записку и отдал сестре, попросив, чтобы та передала одному из двух патрульных, курсирующих вокруг его дома, которых он заметил еще вчера. Явно приставленных Орифом.

— Не буду спрашивать, как ты? Вся картина на лицо.

Да, Дим и сам недавно видел себя в зеркале.

Единение с огнем (он решил именно так называть эти непонятные процессы, в которые вовлекают его стихии) прошло не так, как было в предыдущие два раза. Это были не ласковые объятия земли или бесшабашное веселье воды, — битва с огнем за право быть признанным. Вот как он это ощутил. И сейчас последствия этого боя, как выразился Ориф, были на лицо.

— Рассказывай, что произошло? Как вы меня нашли?

— Ты исчез среди домов, и мы тебя просто потеряли. Подтянулся Клит и ребята, которые были с ним. Разделившись, мы прочесали нижние кварталы, наткнулись на тот пустырь и увидели, что ты неплохо успел повеселиться без нас. Потом следы вновь исчезли. Вернее, их очень старательно запутали, и мы тебя опять упустили. Лишь когда полыхнуло серебром, стало ясно, где тебя искать.

— Ты был первый?

Весь прошедший день Дим пытался извлечь из памяти хоть что-то из того, что с ним произошло в горящем сарае. Воспоминания обрывались на том, что он опять ушел в стихию и потерял себя. Совсем смутно помнил лицо Орифа над собой, всплеск силы стихии, прохладу свежего ветра и злое шипение огня. Возможно, он принял бы это за видение, если бы что-то подобное не испытывал ранее, когда Олайя возвращала его в реальный мир.

Ориф кивнул, как-то замявшись.

— Что ты сделал?

— Знаешь, — словно оправдываясь, начал помощник, — ты лежал весь в пепле, крови, в полном бесчувствии. Я сначала подумал, что ты вообще не дышишь. В общем, я не особо силен по части целительства, и я тебе хорошенько врезал. Уж простите, ваше благородие!

— Так это твоих рук дело? — Димостэнис прикоснулся к шишке около уха. Надо признать, что методы Олайи ему нравились куда больше. — Ты больше ни на что не был способен?

— Почему же? — возмущенно протянул тот, — я еще хотел по второму дать! Но тут на меня накинулся Клит и оттащил от тебя, не дав проявить мою молодецкою силушку.

— Шут рыночный, — Иланди закатил глаза. — Что с этими лиходеями? В живых хоть кто-нибудь остался?

— Двоих нашли на пепелище. Оба были убиты до того, как разгорелось пламя. У одного на шее мы нашли след от удара ножом. Да и чтобы им помешало выйти из той сараюхи, когда огонь только разгорался. Скорее, что-то не поделили с подельниками. Одного из них арбалетом снял Мрат, он стоял над тобой с ножом в руках. Еще одного удалось взять живым. Его не было во время пожара. Как и мы, он пришел, когда уже все полыхало. Быстро разобрался что к чему и собирался свалить, но мы уже ждали.

— Их всего осталось трое, — удивился Дим.

Ориф хмыкнул.

— Видимо тебя решили брать не всей бандой. После того, как мы пообщались с тем голубчиком, в городе повязали еще двоих.

— Что удалось узнать?

— Что они и есть те самые, которых искал Клит. Которые убивали одаренных, вскрывали грудину, вырезали хьярт.

— Зачем?

Помощник пожал плечами.

— Они все время твердили о том, что восстанавливают справедливость, — видя, как скривилось лицо начальства, хохотнул и добавил, — без нее никуда. Что всем была уготовлена одна судьба, но потом кому-то досталась сытая жизнь, а кому-то помойки и трущобы.

— Не понимаю.

— Они все как один рассказывали о каком-то приюте. Что, мол одним дали все, а другим ничего. Из одних делали сэев, а из других убийц.