Отголоски судьбы

Император задохнулся, прервался. Швырнул мощное плетение в противоположную стену, отчего висевшая на ней массивная картина с его собственным изображением раскололась пополам и одна часть с грохотом рухнула на пол. В стене осталась приличных размеров выбоина.

Димостэнис не отрываясь, смотрел на оставшийся кусок изображения его величества.

— Удалось что-нибудь узнать? — император откинулся на спинку кресла.

Иланди поджал губы. Энергетические волны, идущие от того, кого по праву считали самым сильным шактом империи, были большим испытанием для любого, кто имел несчастье попасть под их разрушительную мощь. Для человека, у которого из дыры в боку хлестала кровь, к тому же энергетически истощенного ошейником бессилия — это и вовсе было невыносимо. Почти несовместимо с дальнейшим пребыванием в этом мире. Однако, что для императора такая мелочь, как жизнь одного советника? Случись что, у него еще пять останется…

— Надо было еще раз обсудить это со мной, — с нажимом проговорил Аурино, проигнорировав его попытку обидеться. — А не бросаться одному очертя голову.

Дим молчал. Император продолжал испытывающе буравить его взглядом.

— Я узнал, что они мне врали все эти ары, — глухо произнес советник, — говорили, что мое серебро — последствия той травмы. Называли неудачником и неумехой. Всю жизнь убеждали меня в мысли, что я полное и безоговорочное ничто! Да ты и сам слышал, что Дайонте сказал всего лишь несколько мен назад!

— Ты что-то выяснил по поводу своего дара? — император подался вперед.

— Там был старинный дневник, закрытый какими-то сильными плетениями и одно из них, состояло их энергии похожей на мою. И именно серебро помогло мне выбраться из ловушки. Я хочу узнать, кто я!

— Ты же помнишь, какое мое заветное желание, Димостэнис?

Император наконец отвернулся. Иланди судорожно втянул воздух в легкие и стал тихонько подниматься по стенке. Пора уносить ноги, пока его величество не придет в себя и не вернет себе хорошее расположение духа.

— Если ты поможешь мне исполнить мое желание, обещаю, я обязательно исполню твое.

Димостэнис кое-как перевязал рану, надел жакет, надеясь, что его плачевное состояние не очень заметно и стоял, ждал, когда император соизволит отпустить его.

— Можешь идти, — правитель Астрэйелля махнул рукой.

Главный советник склонил голову и пошел к выходу.

— Димостэнис!

Иланди обернулся.

— Не лги мне больше! — император величественно поднялся со своего кресла. — Я, Аурино Стефан Эллетери, правитель Астрэйелля и всех живущих под моим покровом спрашиваю тебя, Димостэнис Лауренте Иланди, готов ли ты служить мне верой и честью, отдать свою руку, сердце и хьярт, положить жизнь на защиту своего повелителя и всей империи?

Ритуальная фраза. Клятва вассала своему сюзерену. Каждый подданный обязан принести присягу в верности своему императору и империи в целом.

Почти три ара назад Аурино освободил Дима от прохождения этой церемонии.

Димостэнис отошел от двери, опустился на одно колено, приложил руку к хьярту и склонил голову.

— Я, Димостэнис Лауренте Иланди, по крови принадлежащий Дому Иланди, клянусь служить Вашему Величеству, отдать на защиту Вашего Дома свою руку, сердце и хьярт и быть верным Вам до последнего вздоха.

Их отношения всегда строились на другом.

— Иди.

Димостэнис медленно шел по длинным коридорам императорского дворца. Все тело было ватным, а мир виделся, словно сквозь призму мутного стекла. Приглушенные ошейником бессилия чувства, свернулись в маленький комок где-то на уровне болезненно сжимающегося хьярта.

Три ара назад приступив к своим обязанностям в должности главного советника, Дим точно знал с чего ему нужно начать. Наездившись по городам и селам и в полной мере осознав, что происходит в стране, он был уверен, что начинать надо не с улиц, а с дворцовых коридоров.

Рыба гниет с головы. Однако вопреки всем устоявшимся правилам, именно с головы он и начал ее чистить. Безжалостно, жестко, уверено, так, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что он имеет право это делать. Методично, вскрывая застаревшие язвы на теле государства, главный советник перетряхивал ведомства и структуры, смещая с должностей и отправляя в отставки. Череда громких арестов, ссылок, изъятия наворованных ценностей в пользу казны заставили чиновников сорваться с насиженных мест и мчаться в столицу за защитой своих высоких покровителей.

Император отдавал своему советнику горы писем и жалостливых челобитных.

— Вижу, ты всерьез взялся за дело.

— Я делаю то, о чем ты меня просил.

Аурино кусал губы.

— Они никогда мне этого не простят. И будут держаться за Совет. Я хотел другого. Мне нужны мои подданные.

— Они всегда будут за Совет, чтобы ты не сделал. Тебе нужна свежая кровь, которая даст толчок для зарождения новой империи. Те люди, которых ты поставишь на освободившиеся места и которые даже мечтать не могли об этом, всегда будут помнить, кто им дал эти блага. Мы создадим коалицию преданных тебе Домов, которые будут служить верой и честью и станут опорой трона и твоей власти.

Прошедшие ары показали, сколь мудрое решение они приняли. Совет Пяти и поддерживающие его Дома были отодвинуты в сторону и больше не могли так остро влиять на жизнь страны. Молодой император сделал пьянящий глоток свободы и на страну повеял ветер перемен. Аурино Эллетери заставил людей повернуть голову в его сторону, показывая, что в государстве теперь есть истинный правитель.

Дим в раздражении ударил раскрытой ладонью по мраморным перилам. За эти ары они сделали много. Настолько, что даже Совет Пяти слегка сбавил обороты и перестал давить на своего воспитанника. Нет, они не ушли в сторону, не отдали бразды правления, все так же цепляясь за первые места, но притихли, слегка угомонили своих сторонников и стали ждать. Когда их питомец, так страстно желающий выйти из-под опеки, наконец ошибется и сделает неверный шаг.

И он — главный помощник и опора своего императора едва не оправдал их ожиданий. Последняя сцена в кабинете императора никак не выходила у Димостэниса из головы.

… карты они сумели раздобыть еще почти ар назад, как только зародилась идея исследовать подземный мир усадьбы. Много-много ночей кропотливо перечерчивали и переносили все объекты, входы, выходы, все пути, чтобы не заблудиться и не остаться в этих лабиринтах навечно. Так же осторожно вернули, вложив в огромный том книги, которую без спроса взяли в главной библиотеке дома, и почти целый минор тряслись, когда пристальный взгляд главы семейства ни с того ни с чего пробегал с одного на другого.

А потом подвернулась удача и Дим смог взять ключ у отца на несколько сэтов и сделать точно такой же у сына кузнеца, заплатив ему полновесным золотым.

Выбрали ночь, когда, обманув всех наблюдателей, сутками напролет неустанно следивших за ними, с самого первого момента появления Аурино в доме, открыли вожделенную дверь, ведущую в подземные лабиринты дома.

Это было настоящим большим приключением. Узкая темная дорога, выложенная камнями, пока они еще не вышли за пределы замка, скрытые пещеры, мрачные лазы, земля, которая постепенно стала приходить на смену каменной выкладке, неровная, бугристая, все время норовившая ударить по уставшим ногам, капли воды на стенах, собирающиеся в ручейки.

Когда уже силы были на исходе, и казалось, конца этого пути никогда не будет, наконец услышали гул.

— Есть, — Дим устало провел рукой по волосам, — река, еще несколько поворотов и мы выйдем к озеру.

Он не ошибся. Вскоре мальчишки вышли к месту, где брала свое начало подземная река. Вода билась о скалы, вспенивалась, поднималась вверх и уходила в камни, поворачивала, продолжала свой неумолимый бег. Они прошли еще чуть вперед за ней и свернули в грот, обозначенный на карте. Здесь был долгожданный выход через озеро, образовавшегося от одного из притоков и уходившего под скалы.

Аурино, забыв об усталости, потряс факелом, издал победоносный клич и двинулся вперед. Димостэнис застыл. Здесь все искрило серебром. Такого он еще не видел. Озеро, камни, даже воздух были поддернуты серебряным маревом. Он как зачарованный обводил глазами своды пещеры, вековые камни, застывшую воду. Сколько аров они все так же величаво стоят здесь? Сколько мощи в этих серых стенах? В недвижимом застывшем воздухе?