Страница 5 из 11
– Они лягут парами
– Они друг с другом?!
– Нет, просто, чтобы поболтать перед сном.
– А секс?!– напрямую спросил Гарри.
– Только если кто-то захочет ребёнка. Но в эту ночь ничего такого не будет точно – Катя сама хочет малыша!
– А отец не может выбрать?!
– Нет! У него прав ещё меньше, чем у нас – дочерей! Они ведь мнят себя наследницами амазонок: он должен радоваться, что его до сих пор не выставили за дверь, обобрав всего до ниточки, или вообще не лишили того, что отличает его от женщины.
– Они способны!– мрачно подтвердила Элеонора.
– И мы уже устали выполнять их безумные требования!– воскликнула Александрина.
– Они требуют, чтобы мы перечитывали рукописи одного графомана, чуть ли не наизусть их заучивали! Лишь потому, что он когда-то учился с папой,– возмущённо добавила Элеонора.
– Моя мать усыпила этого занудного писаку своими настойками с травками и грибочками,– пояснила Александрина,– и он вообразил, что побывал на другой планете?!
– Мне этот текст и вся планета снится уже по ночам! Хотя там всё как у нас, даже имена звучат похоже… хоть бы придумал что-либо по оригинальнее. – Упрекнула автора дочь Шестой Звёздочки.
– А мамочки убеждены, что амазонки каким-то образом когда-то перелетели оттуда!– вставила Изабелла.
– А за провинности, они нас лупят! Твердят: вы будущие амазонки – должны терпеть…
– Да: раздевают и лупят! Безжалостные – они затерроризировали нашего папочку…– посочувствовала Элеонора.
– А что будет утром?
– Утром большинство из них разъедется.
– Никто из них не узнает, что мы были с вами?!
– Никто!
Глава 5. Размышления о главном
Вереницу воспоминаний прервала какая-то странная возня возле его ноги: что-то пушистое и тёплое потрогало его. Вокруг было всё так же темно, но после двух литров «пепси», обострились все прочие органы чувств. Слух различил подозрительный шорох – уж не змея ли заползла погреться под тростниковые маты. Он сел, прислонившись к стене, и увидел два тёмно-красных огонька, потом последовал хлопок по тростниковым листьям, придавленный писк. Два огонька в миг переместились сантиметров на тридцать правее. Писк повторился, но уже с примесью отчаяния и боли. По всей вероятности, представитель семейства, совершенно не нуждающегося в дополнительной подсветке, изловил заплутавшую среди тростника мышку. Он запустил в их сторону опустевшую баклажку. Тем не менее, это событие, присоединившись к тому, о чём он вспомнил из вчерашнего, дорисовало картину реальности: они втроём попали в самое логово Стервочек. Более того, пока все разумные люди ожидали: когда же любовницы или гражданские жёны миллиардера начнут грызться, деля добытое мужем,– подросло новое поколение Стервочек – и они пробуют свои крылья да точат коготки! Сейчас они страдают от гнёта своих мамаш, заблудившихся в лабиринте улочек древнего городища, пытающихся возродить дух амазонок … только яблоки сами далеко от сада не откатываются! Девочки-стервочки такие же своенравные, привыкшие к роскоши. Даже не суть важно – в результате чего он и его помощники очутились в этом подземелье: Гарри и Джези где-то тут – его слух различил в темноте ещё чьё-то сопение,– они нужны юным для шантажа старших!
И эти малолетние Стервочки быстро переняли у своих мам главное: как надо провоцировать мужчин, чтобы ими после манипулировать.
– Сейчас наши мамочки напарятся, и мы сможем вздохнуть с облегчением, – заметила Изабелла.
– Вы пока угощайтесь, а я вам прочитаю фрагмент из рукописи папиного однокашника,– предложила Валентина:
«Предгорная равнина притаилась в глубоком мраке. Замысловатые потоки ночного воздуха зловеще клубили тьму. Лишь четыре лунных серпа вяло караулили стаи звёзд. На них высоко над землёй злобно надвигалось рваное облачное покрывало. Далеко отлетевший от него совсем ветхий ласкутик, порябил уголок крайнего полумесяца. В тусклом свете хребты, проступавшие черными массивами на севере, казались спинами диковинных чудовищ, А поблёскивавшие там вершинные снеговики добавляли картине каплю фантастического ужаса.
Только жизнь не обращала ни малейшего внимания на всякие там видения, заполнив собой всё, отведённое ей Создателем пространство. Одиноко или хором покрикивали разные ночные твари, в плавнях плескалась гуляющая рыба, за ней периодически ныряли проворные выдры, за ними тут же охотились некрупные крокодилы, водящиеся здесь. В прибрежных зарослях раздавалось увлечённое ёрзание и чавканье крупного зверя – наверное – это платибелодон уплетает сочные коренья болотных растений. Забывшись от удовольствия, он не подозревал, что, возможно, уже подкрадывается к нему прожорливый рысарх. Ночное небо также кишело жизнью. Стремительно носились эскадрильи летучих тварей: везде сущих мышей, маленьких ящерок крылозавров. Однако за этими отважными летунами, увлёкшимися погоней за вкусной насекомой мелюзгой, высоко выпрыгивали из разросшихся кустов ещё более кровожадные создания – пархающие коты. Они яростно махали своими недоразвившмися полукрыльями и, в случае удачной охоты, радостно планировали вниз с добычей трепещущей в острых безжалостных зубах залитых остывающей кровью Ну а в густой траве красочно мерцали бесчисленные огоньки светлячков всех оттенков, излюбленного лакомства жаб и хамелеонов
Между длинных стеблей полевика, предпочитающего распускаться в темноте, искусно сплёл сеть паук
Место выбрано расчетливо крупные жёлтые бутоны, распространяющие нежный аромат, привлекут наивных мотыльков. Невероятным кошмаром полыхают три красные точки на спине чудовища: Адский треугольник отвлекает внимание, что делает невидимой тонкую нить ловушки – и вот один пестрокрылый, в жаркой любовной перепляске с сородичами вокруг благодатного растения, неудачно зацепился кончиком крылышка за невесомую погибель. Поначалу беда казалась поправимой – всего одно лёгкое касание, но: рывок, ещё рывок и не тут-то было, Тогда жертва отчаянно забилась, силясь разорвать тонюсенькую ниточку смерти. Но она смерть не – оставила никаких шансов. Паук сноровисто набрасывал на бархатные крылышки новые и новые кольца. Вот уже вместо мотыля виднеется белый кокон, из которого только чернеют точечки – конечности в ужасе цепляющиеся за его края Последние мгновения глаз из-под страшной пелерины видит желтеющий бутон, обещавший сладкий нектар. Жало паука с нетерпением и блаженством впилось в глаз и стало втягивать в себя полупереваренную массу, от жадности брызгая ядовитой слюной. В такие минуты способны содрогнуться даже безмолвные лики серпов. Но в укромном уголке паучьего жилища, под загнутыми листиками, рядом с пожухлыми саванами высосанных насекомых притаились иные шарики из паутины. Вскоре оттуда вылупятся крохотные паучки, и юс тоже ждёт упорное балансирование меду жизнью и смертью с первых секунд рождения и до неизбежного конца. Ведь местная оса с загадочным прозвищем «синий кучер», вскармливала своих осят исключительно пауками. Представительница этого славного семейства уже кружила пососедству, осматривая ближайший стебелёк. И синенький фонарик колебался на маленьком хохолке заглядывал под каждый листик Два упругих, звенящих крыла уверенно рассекают воздух, Словно сказочный доблестный фрегат, проверяющий вверенные морские владения, корсар полон желания покарать подлого членистоногого. Один еле уловимый взмах, полосатого брюшка, и острое парализующее жало пронзит покров восьмилапого чудовища, Тогда оно беспомощным комком повиснет подхваченное мощными челюстями, поблекну некогда свирепых факела на кровожадной спине? Честь и хвала удалому защитнику мотылей.
А в зарослях бурно разросшихся колючих калганов диковинная, птица-локатор вскармливала своих птенцов личинками и улитками. Её лоб имел специально утолщение способное излучать пучок яркого света
Так было заведено от начала всех начал – Тироя жила обычной ночной суетой, где каждое из тысяч движений предопределено задолго до сотворения этого укромного уголка огромного Мира. Всё выглядело таким мирным, хотя и закономерно жестоким – сотни тысяч таких наполненных жизнью и смертью картинок».