Страница 5 из 9
– Ходят… А что же они на тебе не женятся? – неожиданно нашлась смущенная наглой откровенностью Маша. Хотя про Люськины похождения знал не только весь подъезд или улица, а бери шире – район, точно!
Люська была звездой районного масштаба.
– А я выбираю! – задорно захохотала рыжеволосая бестия. И все в ней заиграло, начиная от зеленых наглых глаз, сочных алых губ, круглого подбородка с призывной ямочкой, острых крупных грудей, вызывающе обтянутых тонким пуловером. Уходя, она вильнула широкими бедрами, посылая прощальный привет Машиной правильности.
Маруся смотрела на зеркальную Марусю.
Да, глаза как глаза. Большие, серые, печальные… Не много. Но чтобы как у собаки? Тут Люська явно палку перегнула. Или права? А если вот так посмотреть? Или так?
Где-то она читала, что человек, когда в зеркало смотрит, то себя настоящего не видит. Он выражение лица меняет. В позу выгодную становится. Поэтому получается, что он себя, в принципе, и не знает. Вон мы как удивляемся, когда на фотографиях неожиданно в кадр попадем. Или на паспорте себя видим. Но фото на паспорт – это особый случай: там все уродцы. А вот когда случайно на фото попадешь. Да… Тут все начинают сразу кричать, чтобы это снимок уничтожили безвозвратно. Значит…
Маруся быстро полезла на антресоль, стянула старый чемодан, набитый семейными фото, и осторожно открыла его, как ящик Пандоры. Фотографии были связаны аккуратными стопочками. Сверху бумажечка – год подписан.
Вот она, маленькая, прячется за мамину юбку – глаза испуганные, круглые, как у совенка.
А это она на школьной линейке, в первый класс идет, из-за букета смотрят виноватые глазищи. Ей перед этим попало от мамы за потерянный огромный бант.
А вот выпускной. Последний звонок и первый вальс. Куда она там пялится? Маму глазами ищет – одобряет или нет.
Маруся сидела на ковре и вспоминала, как всегда пыталась доказать маме, что она хорошая. Но ей ставили в пример девочек, которые были аккуратнее, красивее, умнее, воспитаннее…
И она старалась, очень, но… Не успевала она дотянуться до установленной планки, как впереди уже маячила новая звезда.
Маруся удивлялась, как беззастенчиво расхваливала мамина подружка свою пухлую, конопатую, утконосую дочь Татьяну.
– Красавица моя ненаглядная, умница золотая, солнце наше. Как учится девочка, как наряжается, а как поет! Где же я для такого сокровища мужа достойного найду? Разве можно кому попало такое счастье подарить? Да я весь свет обойду, но у моей Танечки муж будет золотой. Принц, только принц!
Слушая хвалебные песни матери, краснощёкая, похожая на кудрявого молодого бычка 14-летняя девица алела как роза и еще выше задирала перед испуганной Марусей конопатый нос. Один раз, не выдержав, Маруся спросила у мамы:
– А Танька и правда красавица?
Мать удивилась и сменила тему:
– Красавица, не красавица… Разве это главное? Вот ты спроси, умная она или нет? Так вот, я скажу – умная. Учится она лучше тебя, и в музыкальную школу ходить успевает. А у тебя только красота на уме. И что из тебя выйдет?
Маруся очень надеялась, что выйдет что-то хоть чуть-чуть похожее на маму. Мама была настоящей красавицей. Стройная, гибкая, ладная, с сильными спортивными ногами, волосы золотые вьются, глаза зеленые – холодные, цену себе знающие. А засмеется, как будто колокольчики поют. Зубки белые, ровные. И одета как принцесса. Их семья недавно из заграничной командировки отца в Союз вернулась. Весь багаж состоял из гардероба матери. Соседки мать люто ненавидели, а молодые парни свистели вслед, как девчонке!
Жизнь шла, мать цвела как роза, несмотря на возраст, и в 50 выглядела на 30. Как заколдованная.
А Маруся так старалась, так старалась: соответствовать матери, доказать, что она достойна быть ее дочерью…
Иногда, страшно признаться, ей хотелось, чтобы мать заболела и стала совсем беспомощной. Маруся кормила бы ее с ложечки, причесывала волосы, читала сказки на ночь. Ей ведь самой никто книжек в детстве не читал. Мать, выздоровев, обязательно сказала бы, что дочь у нее хорошая, любимая!
И началась бы совсем другая жизнь: ласковая, доверительная.
Но мать активно занималась спортом, обливалась, растиралась, бегала на лыжах, и болеть явно не входило в ее планы. А Маруся неожиданно для всех вышла замуж, но так неудачно, что сама испугалась.
Зачем вышла, почему? Второй курс института. Все девчонки на танцульки, а она домой, к мужу. Видимо, любви искала, но не нашла.
Муж был холодный и рассудительный. Один раз, чтобы понять, заметит ли он, что ее дома нет, Маруся всю ночь на скамейке у подъезда просидела. Пришла домой в шесть утра, трясясь от страха: «Что будет…»
Муж даже не спросил, где была. Разговаривал с ней ровно, лениво, подчеркнуто вежливо.
Промучившись полдня, не выдержала и спросила: «Вить, а ты не хочешь узнать, где я ночевала?».
Муж насмешливо поднял брови и ответил, как гвозди в доску вколотил:
– Посчитаешь нужным – сама расскажешь. Я унижаться и расспрашивать не буду.
– Не любит… Плохая… – шептала она, собирая в чемодан свои нехитрые пожитки. Двери, уходя, прикрыла тихо. А он даже голову не повернул.
– Нажилась? – не удивившись, буднично встретила блудную дочь мать.
А что от Маруси было еще ожидать, от такой плохой?
Жизнь пошла своим чередом. Только после этого замужества она стала не просто плохой. Как будто клеймо у Маруси на лбу выжгли. Она была порченой, порочной. Мать ее явно стеснялась и, жалея, презирала.
– Надо же, как жизнь себе испоганила… Разве теперь кто порядочный возьмет? – постоянно слышала она в телефонных разговорах матери и плотнее закрывала дверь в свою комнату.
Вокруг знакомые девчонки гуляли, выходили замуж, разводились, делали аборты… Они не таились и даже хвастались своими любовными похождениями. Но это почему-то проходило мимо нее.
Официально с мужем Маруся развелась через полгода. Выйдя из ЗАГСа, вдруг поняла, как счастлива. Стянула постылое кольцо с пальца, сунула в карман плащика – как оковы сняла. Муж, странно взглянув, заинтересованно спросил: «Проводить?»
Ошалев от свободы, помотала отрицательно головой. Ноги несли по весенней улице как пушинку. Скворцы орали, солнце подмигивало, незнакомые парни улыбались… До вечера она бродила по городу как пьяная. А когда стемнело, поняла, что пора возвращаться домой, к матери. Идти было больше некуда. В подъезд зашла, как нашкодившая кошка.
Проплакав ночь, решила: пора жить отдельно.
С того дня все силы были сосредоточены на одном – купить квартиру. Не важно где, какую… Работала на трех работах, хваталась за любую возможность – читала лекции, торговала по выходным на рынке, подрабатывала бухгалтером в кооперативе. Изредка натыкалась на институтских подружек. Пара слов – и в сторону. О чем с ними говорить? У них другая жизнь – парни, свидания, любовь.
А ее любимым занятием стало считать деньги. Вернее, относить их в сбербанк. Каждый вклад приближал к мечте. И вот волшебный день наступил.
Так как денег было немного, а претензий еще меньше, квартира оказалась на первом этаже, угловой и в самом конце города. В такую глушь даже автобусы первые три года не ходили. Народ из новостроек добирался до первой автобусной остановки в резиновых сапогах, чтобы не утонуть в строительной глине. На кольце переобувались, прятали сапоги в целлофановые пакеты, а в автобус заходили как приличные люди – в чистой обуви.
Марусин дом был самым последним на городской окраине, прямо под окнами шла трасса на Москву, которая днем и ночью гудела, как растревоженный муравейник.
Первый месяц после новоселья Маруся не могла спать. Ей снилось, что она лежит в придорожной канаве, а мимо с ревом проносятся грузовики. На работу приходила с красными глазами, уставшая и подавленная. А потом привыкла. Человек ко всему привыкает, кроме одиночества…
А в этой квартире она была так одинока, что ей даже некому было доказывать, что она – хорошая!