Страница 8 из 13
Первое впечатление многое значит, поэтому Володин принял строевую стойку и бросив руку к балаклаве, четко, по всей форме представился:
–Товарищ лейтенант, красноармеец Володин по вашему приказу прибыл.
Дернувший бровками лейтенант в ответ сплел на столе пальцы и Володину стали видны очень, очень знакомые по масс-медиа нарукавные знаки с мечом, щитом, серпом и молотом10.
«Твою же мать!!!»
От могущих случиться от такой неожиданности неприятностей находящихся в блиндаже людей уберегла только реакция особиста. Точнее, полное ее отсутствие. Он тупо сидел, смотрел на Володина тяжелым усталым взором и молчал.
Влипший Володин, оставшись в строевой стойке, в ответ мял стеклянным взглядом стену блиндажа и портрет Сталина на ней. Реагировать очевидным способом не хотелось.
–Я сержант госбезопасности, а не лейтенант! – через вечность, как показалось Володину, родил особист.
«Что!!?»
–Приношу свои извинения, товарищ сержант госбезопасности. Не узнал! – выдавил Володин. Молчать было нельзя.
«Может быть выкружу? Б…ь! Я когда всплыл в ночи так не волновался!»
–Садись! – откинувшись назад, дернул подбородком в сторону табурета особист. У него самого под задницей был лакированный венский стул с спинкой.
Володин сел. Комфортной табуретку было не назвать. Может быть, оттого что полы в блиндаже были неровные, может быть, потому что ножки у табурета были разной длины.
–Представься и расскажи о себе. Кто таков, где родился, партийность, образование, семейное положение, происхождение, привлекался ли к уголовной ответственности. Все, все, все!
–Красноармеец Володин Денис Александрович…
–Красноармеец? – слегка удивился контрразведчик.
–Теперь, я так понимаю, да.
–Продолжай.
–1907 года рождения. Место рождения город Красноярск, призван там же в июле 41-го. По прибытию команды в Ленинград распределен кладовщиком на военный склад Балтфлота №451. После расформирования части списан в пехоту. При переправе через Неву в лодку попал снаряд. Выплыл, с тех пор нахожусь в санчасти.
–Женат?
–В разводе.
–Дети есть?
–Есть.
Собираясь с мыслями, Володин дал слишком большую паузу.
–Мне из тебя все клещами вытягивать?
–К уголовной ответственности не привлекался. Беспартийный. Делу процветания трудового народа всецело сочувствую…
Далее особист уточнять не стал, снова замолчал минуты на две. Видимо нагонял нервоз.
–Что за склад? Где он находится?
–Находился! – поправил Володин. – Сейчас склад расформирован. А находился он в Кронштадте.
–На продуктовом складе говоришь служил?
«А вот з…у тебе на воротник!» – подумал Денис.
–Химического имущества.
–И какого же? – не поверил собеседник.
–Противогазы, защитные комплекты. – пожал плечами Володин, вовремя поймав себя на слове и не сказав ОЗК11.
–Только они?
–Запросите по команде! – постарался холодно-доброжелательно улыбнуться допрашиваемый. Нужно было ломать оперу план разговора, пока он чего-нибудь не нащупал.
–Ты же мне не хамишь, Володин? – очень мягко сказал сержант, прищурившись.
–Для хамства я не на той стороне стола сижу! – честно ответил ему Денис. – Я не уверен, что имею право ответить на такой вопрос. О чем вам, товарищ сержант госбезопасности и довел!
–Вот как… – покачал головой недовольный оперативник. – Запросить по команде мне указываешь…
–Именно, товарищ сержант. Вам ответят на все вопросы. Может быть.
–Ты мне сначала сам ответь на вопрос, Володин. Как ты на кронштадтских противогазах так отъелся?
–Не пойму, о чем вы! – «удивился» такой постановке вопроса Денис.
–Вас, продовольственных воров, на передовой сразу видно. Ты что, не знал про это?
–Вы о чем?
–О твоей роже, которая в окошко не влезет. Ведь воровал же? Воровал! Ничего не хочешь мне рассказать? Я не поп, но облегчить душу мне даже лучше!
–Не понимаю, о чем вы, товарищ сержант.
–Об ответственности, которую избежишь! Если на фронт попал, значит вины на тебе почти нет. Верно?
Володин мысленно ухмыльнулся, такой вопрос был очень предсказуемым и задали бы его ему в любом случае. Если не особист, то командир или политрук. Жирок и мышечная масса у него действительно были очень сильно не блокадными.
–Ничего я не воровал. Нечего там было воровать. – потрафил дедукции оперативника Володин. – Сказал же, когда часть расформировали, меня тупо списали в пехоту. Я же береговик, а не дефицитный специалист из плавсостава.
–Тебе лучше самому все рассказать, пока есть возможность. Какой с краснофлотца-кладовщика спрос? Предлагаю всего один раз, Володин! Только один!
–Товарищ сержант! – устало вздохнул Володин, постаравшись сделать это как можно более искренне. – Я, как вы заметили простой кладовщик-краснофлотец. Продукты пиздить мне сильно не по чину, даже если бы они были на складе.
Особист насмешливо дернул щечкой.
–За это к стенке ставят, а не в пехоту списывают. – тут Володин был на все сто процентов прав.
–И где тебя тогда так хорошо кормили? – не стал спорить с могучим аргументом оперативник.
Володин очень хотел бы ответить «в Смольном», но в этом случае проще всего было бы застрелиться самому. Коллаж «Каждому – свое!», с падающими на воротник щеками Жданова на фоне видных как на анатомическом атласе ребер ребенка, прослушиваемого не менее чем он исхудавшим стареньким врачом, во времена оны произвел на него огромное впечатление. Настолько огромное, что он не поленился поинтересоваться историей производства в самый разгар голода ромовых пирожных для изнемогающей от дистрофии и найденного неокоммунистическими активистами непонятно где диабета партийной верхушки города.
Конечно же узнав, что все это – «Вранье!», что Жданов со слов его личной официантки наел свои восемь пудов тарелочкой постных щей в день, и что привязываемая к фотографиям «ромовых баб» фабрика была закрыта в 1940. В общем, все бы хорошо для честнейших профессионалов – историков Великой Эпохи и любителей сильной руки Вождя, но сюрприз подкрался откуда не ждали. В рассекреченных ФСБ оперативных сводках Ленинградского НКВД Володин нашел не только прекрасно себе работающую через полтора года после своего «закрытия» 2-ю кондитерскую фабрику, но и часть перечня выпускаемой ей продукции. Где упомянутые пирожные ожидаемо нашлись.
В общем и целом, иллюзий о людях, мире и времени куда его закинуло у него не было совсем. Даже без совсем уж мрачных тем с кормежкой зверья в Ленинградском зоопарке и, как-то освещенных выпившим дедом методов воспрещения раздач своих паек хлеба военнослужащими Ленинградского гарнизона умирающим от голода детям. Старика взбесил пафос душещипательной патриотической телепередачи. Его дед именно тут, под Ленинградом воевал. От мысли, что он с ним может встретиться щетина встала дыбом так, как будто бы он снова свалился в реку.
–Я сам кормился, товарищ сержант. – вернулся к насущным делам Денис. – Все своим честным трудом. Ни одного человека не обворовал. Да и не мог обворовать.
–Тогда расскажи как! Не томи! – поощрил откровенность оперативник.
–Море меня кормило. – «рискнул признаться» Володин. – Видели, как от снарядов рыба всплывает?
–Видел. – сморщив нос кивнул особист.
–Это все мелочи, товарищ сержант госбезопасности. Всплывает глушенной хорошо если четверть битой рыбы. Остальная ложится на дно. Ей гидродинамическим ударом пузыри рвет. В общем, ее после обстрелов нужно просто собрать. Я и собирал. Вот вам весь мой секрет.
–С лодки собирал?
–Нет, конечно. – мысленно усмехнулся Володин. – Даже не будь льда в заливе, не хватало еще чтобы с берега расстреляли как возможного перебежчика. Надевал дыхательный аппарат, костюм и нырял в проруби и дыры от снарядов во льду. Под водой зимой холодно, да и всплыть можно не везде. Все честно, товарищ сержант госбезопасности.
10
«…очень знакомые по масс-медиа нарукавные знаки с мечом, щитом, серпом и молотом…» – вопреки распространённому мнению, нарукавные знаки органов государственной безопасности сотрудники войсковых особых отделов НКВД в 1941-42 гг. носили не так уж редко. Применительно к отправленным в войска бывшим сотрудникам территориальных органов – даже часто. В этом случае, до выхода сроков носки обмундирования замена его на общевойсковое (в большинстве) не производилась. Нашивка знаков на армейское обмундирование производилось по желанию и возможности.
11
ОЗК – общевойсковой защитный комплект.