Страница 90 из 99
КРИТИКА
ПРОЩАНИЕ С НЕВИННОСТЬЮ
Мария ГАЛИНА
Чистых жанров, говорят, не осталось. Ни в литературе основного потока, ни в фантастике. Все смешалось. Реалисты вовсю пользуют фантастические сюжеты, научные фантасты вводят в книги атрибуты фэнтези, адепты последней забавляются с постмодернистскими приемчиками… Одни видят в таком художественном «глобализме» спасение самой фантастической прозы, другие недовольны такой ситуацией. Мария Галина, будучи не только критиком, но и писателем, явно придерживается первой точки зрения.
О кризисе и даже кончине жанра НФ поговаривают давно. Особенно старые фэны. Мол, с тех пор как фантастика спуталась с фэнтези, она уже не та, а вот раньше была настоящая, научная…
Попытки возродить научную фантастику, конечно, делаются. Появилась премия «Икар», поощряющая достижения именно в этой области. А статья Павла Амнуэля в ноябрьском «Если» за прошлый год, посвященная эвереттике, прямо сулит нам «неисчерпаемый источник научно-фантастических сюжетов»… Но о чем говорить, если даже такой столп отечественной НФ, как Александр Громов, и тот отклонился от «твердой» вертикали.
На самом деле научной фантастики – настоящей, отвечающей классическому определению Грегори Бенфорда – никогда не было много. Слишком узки ограничивающие рамки.[4]
Поэтому в современном понимании классическая, или «твердая», НФ – это просто все, что не фэнтези. Иными словами, произведения фантастики, где не действуют ни магия, ни волшебство.
Однако вот, например, космо-опера – на первый взгляд, вполне себе НФ. Звездолеты, скачки через гиперпространство. Чужие расы. Планеты. Все, как надо… И все, казалось бы, соответствует научным представлениям. Никаких «грохот взрыва раскатился по космосу».
Возьмем классическую космооперу Эдмонда Гамильтона «Звездные короли». Герой приходит в себя в чужом теле, переброшенный в далекое будущее, оказывается самым-самым главным, руководит армадой кораблей, разбивает наголову врага и спасает принцессу, на коей и женится впоследствии. Принцесса – персонаж, к настоящей «твердой» фантастике отношения не имеющий, вот сумасшедший ученый – другое дело. Но в космоопере со времен Гамильтона принцессы время от времени водятся.
Что это напоминает? Правильно, фэнтези. Вот где принцесс пруд пруди. Эльфийских, заколдованных, расколдованных… Принцесса в фэнтези – штамп, объект пародии (например, в романе Натальи Резановой «Кругом одни принцессы»).
Роднит фэнтези и космооперу явно выраженная ксенофилия (иные не обязательно симпатичны, есть среди них и плохиши, но вообще наличие других рас, взаимодействующих с человеком, показательно). В фэнтези это эльфы, тролли, гномы и прочие представители «волшебного народа», вернее, «волшебных народов», живущие рядом с людьми и воспринимающиеся внутри сюжета как норма. То есть они и волшебные, и удивительные, но появление их на жизненном пути героя не вызывает сенсации и культурного шока (НФ чаще рассматривает именно Контакт – и культурный шок как одно из его последствий). В космоопере место гномов и эльфов занимают инопланетяне или генетические конструкты. Почему-то чаще всего с человеком, бороздящим просторы вселенной, сотрудничают разумные кошки, но и другим находится занятие. Вообще, без наличия Иных, как правило, со сверхспособностями, космоопера – не космоопера…
Откуда такое сходство? Дело в том, что и фэнтези, и Space Opera развиваются по одной и той же очень древней, мифологической схеме квеста. Герой узнает о своем предназначении (кого-то спасти, кого-то освободить, стать членом элитной профессиональной группировки), отправляется в странствие, находит союзников, сражается с противниками, побеждает их и с высокой вероятностью берет в жены принцессу. Иногда фатум толкает его на поиски какого-то потрясающего артефакта, с помощью которого можно либо спасти, либо уничтожить мир или существующий порядок.
О поисках артефактов в фэнтези мы все хорошо знаем. Но и в космоопере, как правило, герой рано или поздно натыкается на артефакт, оставленный Древними, Теми-Кто-Ушел, Предтечами и т.д., благодаря чему получает Силу, Бессмертие, Всемогущество и прочие бонусы: вспомним хотя бы «Спектр» Сергея Лукьяненко или эпопеи Василия Головачева.
Дело здесь не в сознательном построении по подобию; это, скорее, гомология, сходный результат эволюции под влиянием сходной же окружающей среды – формообразующего влияния Мифа.
Иногда, правда, эти сближения носят явно экспериментальный характер, как, например, в демонстративно «производственном» космическом романе Сергея Жарковского «Я, хобо». Герой, преодолев испытания сугубо «естественно-научного» плана в космосе и на поверхности планеты, оказывается Избранным и получает от прежнего хранителя… два карающих волшебных меча совершенно фэнтезийного свойства. Что переводит все предыдущие приключения героя в совершенно неожиданную плоскость. Да и далекая Земля выглядит неким подобием Мордора со злодеем-императором. Кстати, то, что герой получил в качестве волшебного оружия именно меч, показательно; меч – сакральный атрибут героя фэнтези, у него есть свое имя, он волен сам выбирать себе хозяина и т.п. Недаром герои «Звездных войн» (тоже, в сущности, фэнтези) при всей видимой технологической продвинутости окружающего мира сражаются на ритуальных мечах, пусть световых, но все же…
Еще один совершенно «ненаучый» вид НФ – направление с условным названием «умирающая Земля». К этой разновидности относятся, например, рассказы Джека Вэнса, повесть Марины и Сергея Дяченко «Уехал славный рыцарь мой», роман Ильи Носырева «Карта мира». Все эти произведения посвящены отдаленному будущему, когда наука на Земле замещается магией – так, в мире Носырева в результате разработки супероружия в страшном городе Аль-Магадане отменены, а вернее, рассматриваются только как частный случай, все законы физики, в результате чего мир стал совокупностью возлеизъявлений всех населяющих его людей. В повести супругов Дяченко мотивация, интенсивность желания тоже является действенной природной силой. Иными словами, если вдуматься, мы имеем дело с виртуальной компьютерной реальностью, но без компьютеров.
4
Цитата из статьи Вл. Гакова «Две ипостаси Грегори Бенфорда» («Если», №1, 2006 г.): «Это фантастика, пронизанная не столько научной проблематикой, сколько атмосферой научной деятельности, а также оценивающая социальные последствия тех или иных научных результатов. В определенном смысле научная фантастика сохраняет верность породившему ее научно-техническому прогрессу и небезразлична к тому, как наука воздействует на окружающий мир. Читатель может потребовать… не конкретных результатов той или иной науки (эти-то вполне можно нафантазировать), но достоверности иного рода – общей атмосферы поиска, психологии творцов науки…» Кстати, под это определение великолепно подходит «Понедельник начинается в субботу» А. и Б. Стругацких. (Прим. авт.)