Страница 68 из 99
Артём неуверенно хихикнул.
– За это? – Взял со стола одну из книжиц, осмотрел, хмыкнул, пожал плечами.
Завлитдиагноз заскрипел, закряхтел, приподнялся и, сердито отобрав полиграфическое изделие, сложил все четыре экземпляра стопкой, бережно обровнял края.
– Нет, я бы, конечно, мог и сам, – проворчал он. – Просто время поджимает. И так уже из-за тебя срок подачи заявлений передвинули.
– Заявлений – на госпремию?!
– Пиши давай!
«А не бред ли это галлюцинаторный? – с неожиданным интересом подумал Артём. – Ну-ка, как там в словаре?… Начальная стадия (трема) соответствует картине бредового настроения… основные признаки – тревожность, растерянность… Правильно, так оно, помнится, и было… Потом стадия апофении, то есть собственно бредовая… измененное осознание окружающего… все происходящее вокруг ставится больным в связь с его личностью… Самое забавное, что совпадает…
Тогда с манией величия вас, Артём Григорьевич!
– Ну и долго ты так стоять будешь? – Завлитдиагноз выбрался из-за стола, уступая место за монитором.
Стратополох малость опомнился.
– Стоп! – скомандовал он то ли себе, то ли хозяину кабинета. – Ты сказал «выдвигаем». Кто выдвигает?
– Мы.
– Почему – вы?
– Но ты же у нас теперь сотрудничаешь…
Узкое, чуть запрокинутое лицо литератора внезапно стало надменным, цинично усмехнулось. С ядовитой улыбкой на устах Стратополох обогнул стол, пролез за клавиатуру и начал:
«Сборник стихов «Умножение скорби», принадлежащий перу неизлечимого патриопата Артёма Стратополоха и созданный не иначе как во время весеннего обострения…»
И так далее, и тому подобное – все в том же духе.
– Готово, – с язвительной кротостью известил он минут через десять, уступая место перед экраном.
Завлитдиагноз вникал в написанное долго и одышливо.
«Нет… – завороженно следя за ним, думал Артём. – Тогда уж проще предположить, что это не у меня, а у него крыша поехала. Звонок сверху – не более чем вербальная галлюцинация, а прочее – ее последствия. И тоже, в общем-то, все совпадает. При бреде воздействия больные утверждают, будто исполняли чужую волю…»
– Эх… – сказал наконец завлитдиагноз. Поправил в двух местах запятые и дал команду распечатать.
Из принтера полез листок с текстом.
– Погоди, – обомлел Артём. – Ты что делаешь?
– Вывожу, – последовал горестный ответ.
На глазах остолбеневшего Стратополоха завлитдиагноз присоединил листок к официальным бумагам и, сложив все в красивую кожаную папку, двинулся к двери.
– Стой! – хрипло выдохнул в спину ему Артём. – Дай перепишу…
Только не надо, не надо изрыгать страшных слов об измене идеалам, принципам и тому подобному! Вы знаете вообще, что такое государственная премия имени доктора Безуглова? Нет? Ну вот и молчите тогда!
И вообще: предлагали вам когда-нибудь настоящую, должным образом приготовленную чечевичную похлебку? Вот вы ее попробуйте сначала, а потом уже кичитесь своим первородством!
Тем не менее, оставшись в одиночестве, Артём Стратополох ощутил до конца, насколько он подвержен так называемой сенситивности. Повышенная чувствительность, ранимость, неуверенность в себе, преувеличенная совестливость, склонность к сомнениям, застревание на своих переживаниях – все это до последнего пунктика он пережил в полной мере, болтаясь по обширному пустому кабинету завлитдиагноза.
Потом внимание его приковал лежащий на краю стола листок бумаги с пометкой красным карандашом в верхнем левом углу: «В номер!!! Срочно!!!»
«Во вчерашнем номере нашей газеты, – прочел он, – в рубрике «Литературный диагноз» по халатности корректора была допущена грубая ошибка. Вместо «Артём Стратополох, «Умножение скорби», сборник стихов» следует читать: «Лаврентий Неудобняк, «Ни в чем замечен не был», повести и рассказы». Редакция приносит читателям свои извинения…»
Дверь открылась, в кабинет вошел завлитдиагноз. Без папки.
– Ну, все, – известил он с облегчением. – Остальное – полюбень. Закрутилась машина…
– Кто такой Лаврентий Неудобняк? – отрывисто спросил Артём.
– Оно тебе интересно? – со скукой осведомился хозяин кабинета, располагаясь в кресле и запоздало переворачивая листок текстом вниз.
– А как ты думаешь? – холодно молвил претендент на государственную премию имени доктора Безуглова в области литературы. – Хочется же знать, кого вы теперь подставляете вместо меня.
Завлитдиагноз с недоумением посмотрел на Стратополоха.
– Ну ты же сам тогда все правильно сказал, – напомнил он. – Начнешь тебя отмазывать – еще хуже замажешь. Проще перевести стрелки.
– На Лаврентия?
– Да нет в природе никакого Лаврентия! И книжки никакой нет. Ни повестей, ни рассказов. Аж неловко за тебя, прости… В газете, что ли, никогда не сотрудничал?
Артём вник в услышанное не сразу. А когда вник, усмехнулся, покрутил головой.
– То есть перевел стрелки в никуда? – недоверчиво подивился он. – Лихо… И на вранье, главное, никто не поймает.
– А в чем вранье-то? – не понял завлитдиагноз. Стратополох запнулся, свел брови. А действительно, в чем? Написано «следует читать» – значит следует.
Глава 13. Нечаянная встреча
И отец игумен, как есть, безумен.
– Я люблю тебя, жизнь… – запел, раскатился прекрасный густой баритон. – Что само по себе и не ново…
Идущий навстречу подросток с дерзким вызовом взглянул на Стратополоха (что, дяденька, круто?) и достал сотовый телефон, продолжавший все задушевнее:
– Я люблю тебя, жизнь… Я люблю тебя снова и снова…
– Ну?… – нажав кнопку и отключив сигнал, надменно произнес подросток. Выслушал чей-то сбивчивый монолог и восторженно вздернул брови. – Любитская сила! Правда, что ль?…
Стратополох прошел мимо, размышляя на ходу о том, что теперь станется со всеми Любовями, Любами, Любочками и Любашами. Либо кинутся менять имена, либо привыкнут к новому их смыслу. Смирились же когда-то бесчисленные Домны со своими новоявленными тезками – шахтными печами для выплавки чугуна из железной руды!