Страница 59 из 99
– Трофей. Я ему говорю: хочешь на поруки – галстук гони!
– Так это не трофей, а взятка.
– Ну, взятка…
– А если увидит кто-нибудь?
– Так я ж на улицу в нем не выхожу. Скажи, прикольно?
– А мама?
– А я ей сказал, что у нас карнавал завтра… То есть не карнавал… этот… маскарад…
– Ну-ка быстро иди и сними! И чтобы я тебя больше в таком виде… Но тут в прихожую выглянула хмурая Виктория, строившая, должно быть, весь день зловещие планы отправки нетрадиционного супруга на принудительное лечение, – и Артём мигом вспомнил о собственном непотребном облике.
– Да понимаешь… – не дожидаясь рокового вопроса, снова закряхтел он. – Возвращался из «Прибежища» через парк, а там канава, оступился – ну и…
Осмелился поднять глаза и успел увидеть, как широкоскулое лицо жены приняло на миг удивленное выражение, а затем словно бы осветилось изнутри.
– Не умеешь ты врать, – с ласковой грустью сказала преобразившаяся Виктория, и пухлые губы ее тронула мягкая улыбка. – Какое «Прибежище»? Не было тебя там…
– Т-то есть… почему… Был. Меня там видели… Могут подтвердить…
– Ну, может быть, на минутку и заскочил, для отмазки… – Не сводя с него смеющихся карих глаз, подошла вплотную, сняла травинку с пиджака, нежно огладила твердую мужскую щеку. – Глупый ты, глупый… – промолвила она. – Дурашка… Столько времени голову морочил… Лучше бы сразу правду сказал…
– Нет, позволь… – оскорбленно отстранился он. Она легонько дернула его за ухо.
– Ах ты, проказник! Ну, пойдем ужинать…
Чего угодно ждал Стратополох, только не такого приема. Да, он прекрасно помнил, что, когда несколько лет назад отконвоировал Вику в клинику Безуглова, ее там закодировали в числе прочего и от беспочвенной ревности. Но от беспочвенной же! А тут все улики налицо…
В какой-то степени это было даже обидно.
Пока облачался в домашний халат, супруга успела осмотреть и оценить повреждения на брюках, пиджаке и рубашке.
– Пуговки я переставлю, – успокоила она. – Как ее зовут?
– Кого?
– Пуговку.
– Вика… – взвыл Артём. – Ну вот как перед Господом Богом… Не знаю я, как ее зовут! Все вышло случайно, понимаешь, случайно! Если хочешь, по идейным мотивам… Ничего личного!
– Хорошо-хорошо! По идейным – так по идейным. Я же не ругаю тебя. Я просто счастлива…
– Чему ты счастлива?
– Тому, что муж у меня – нормальный человек.
– Сумасшедший дом… – простонал он, хватаясь за голову.
Ужин был изумителен. Он был даже изумительнее обеда, поскольку не сопровождался тихими проникновенными склоками.
– Слушай, а где портрет? – спросил вдруг Артём.
Первого лица на стене кухни больше не наблюдалось. Не мозолило глаза и оскорбительное изречение. Виктория вздрогнула и потупилась.
– В шкафу, – продал Павлик. А галстук так и не снял, вредина!
– Почему в шкафу?
– Ну… – беспомощно сказала Виктория. – Он же тебе не нравится…
И Артём Стратополох с мысленным стенанием вновь осознал себя мерзким растленным типом. Она же всем дорогим жертвует для него, всем самым ей дорогим!
– М-м… А ты не могла бы… – переждав спазм совести, попросил он, – достать на минутку…
Встревожилась, пожалуй, даже слегка испугалась.
– Зачем?
– Надо…
Встала, беспрекословно принесла, подала с опаской. Странно. Чего опасается-то? В легком недоумении Артём перевернул портрет, словно ожидал прочесть на обороте что-нибудь этакое, от руки: «Виктории Стратополох – на память. Доктор Безуглов».
Оборотная сторона портрета, естественно, была чиста.
Снова перевернул, всмотрелся.
– Что? – еле слышно спросила супруга.
– Что-то общее есть… – задумчиво процедил Артём. – Но, наверное, все-таки не он.
– Кто?
– Да понимаешь… Встретил сегодня на улице. То есть не на улице, а… Да, собственно, неважно, где я его встретил. И вот теперь смотрю…
– Кого встретил? Безуглова?! – подскочил Павлик.
– Да нет, конечно, – с досадой ответил Артём. – Так, похож… слегка.
Всмотрелся еще раз, хмыкнул, вернул.
А с другой стороны, несходство тоже ничего не доказывает. Если портрет выдающегося человека до последней черточки похож на оригинал, то это уже, простите, не портрет, а гнусная, возмутительная провокация.
Странно, очень странно вела себя в этот вечер Вика. Вроде бы не притворялась, что счастлива, однако были мгновения, когда теплое сияние карих глаз супруги меркло и на внезапно осунувшемся лице возникало жалобное тревожное выражение. Поначалу Артём вообразил, будто она еще колеблется, простить его или не простить, но потом понял: нет. Тут что-то другое.
– Ничего не случилось?
– А?… – Очнулась, заулыбалась. – Нет-нет, я так… Стратополох прошел в комнату сына и выудил его за нежно-голубой галстук из компьютерной игрушки.
– Не знаешь, что это с мамой?
– А! – Отпрыск дернул плечом. – По зомбишнику о новой шизе передали. То есть не о новой… Психическая эпидемия… тоси-боси…
– Ну-ну! И что?
– Да как всегда! Засуетилась, давай в поликлинику звонить, пре-зика в шкаф спрятала.
Презика? Ах, пре-езика… В смысле – Президента! То есть сняла со стены Президента и спрятала в шкаф… Стратополох сразу вспомнил огромный матерчатый портрет, убираемый с торца здания под надзором двух санитаров.
– Погоди-погоди… Что за эпидемия?
– А я знаю? Что-то там такое говорили… замена идеи аффектом… служение не делу, а лицу… На классном часе скажут.
Надо же страсти какие! Санитар, помнится, высказался короче и проще: пополизаторство. Этак они, глядишь, и президентоманию извращением объявят. Ох, доиграетесь вы однажды, доктор Безуглов, ох, доиграетесь…
А поздним вечером, еле дождавшись, когда Павлик прекратит ворочаться за стеной, Виктория набросилась на мужа, как в первую брачную ночь.
– Бедный, бедный… – то всхлипывала, то шептала она. – Это я, это я виновата… Больше так не будет… Тебя ни на кого теперь… не хватит… кроме меня…
Потом изнемогла и уснула.
Измочаленный Артём Стратополох бессильной рукой попытался взбить подушку.
– Спать… – бормотал он. – Спать-спать-спать…