Страница 42 из 99
Доктор изумленно взглянул на Артёма, потом вдруг сорвал очки – и затрясся в припадке тихого смеха.
– А мастурбация, стало быть, тавтология? – еле выговорил он, судорожно кивая. – Да вы, оказывается, не только лирик, вы еще и юморист… – Вновь водрузил очки и влюбленно уставился на пациента.
– Но я и впрямь злоупотребляю метафорами…
– Плюньте, – решительно посоветовал Валерий Львович. – Плюньте и не берите в голову. В конце концов, это ваш хлеб. Ремесло, так сказать… Ну вот, положим (только, ради бога, не обижайтесь!), сидит на тротуаре нищий с вывихнутой конечностью. И никому, согласитесь, в голову не придет отправить его к травматологу. Все прекрасно понимают, что вывих-то… м-м… часть его профессии. Вы же не станете лечить путану от нимфомании, правда? Так что бог с ними, с метафорами… – Валерий Львович оборвал фразу, замолчал, осунулся.
«Внимание!» – скомандовал себе Артём и как всегда не ошибся.
– А вот «Серебряны Твои травы…» – озабоченно проговорил участковый. – К кому вы здесь, собственно, обращаетесь?
– К женщине, – соврал Стратополох.
– Позвольте… А родники?
– Глаза.
– Так-так-так… А травы, стало быть…
– Волосы.
– Серебряные?
– Н-ну… Бывает. Крашеные…
Вымотанный, опустошенный и все же достигший своей цели, Артём Стратополох шел к выходу узким коридором, машинально читая надписи на дверных табличках: «Гиппиатр», «Пивдиатр», «Тавматург». Далеко шагнула медицина. Достигнув лестницы, ощутил удушье. Интерьер подавлял. Потолок отдавал трупной белизной. Перила и панели были трупно-голубого оттенка, ступени – трупно-зеленого.
Миновав загадочный зловещий плакатик «Познавая себя, обессмысливаешь окружающую действительность», Артём выбрался на воздух и, обессилев, приостановился на крыльце. Запустил пятерню в карман легкой матерчатой куртки, пошуршал в нем скользкими водочными капсулами.
Цвели каштаны. Мимо по недавно продезинфицированному тротуару проходил строй юннатов. Парами. Розовые мальчишечьи галстуки – слева, голубые девчачьи – справа. Грянула речевка:
– Кто ни разу не хворал?
– Это юный натурал!
– Раз-два!
– Три-четыре!
– Три-четыре!
– Раз-два!…
«Аритмомания, – машинально отметил Артём. – Болезненная страсть пересчитывания. Наблюдается при неврозе навязчивых состояний».
– Наша Родина – здоровье! – самозабвенно прозвенели детские голоса.
Тоскливо прищурясь, литератор взглянул поверх голубых бантов и розовых пилоток. Глухая торцовая стена дома напротив представляла собой огромный портрет доктора Безуглова. Первое лицо государства изображено было в белом халате и почему-то со стетоскопом. Проникающий в душу вдумчивый ласковый взгляд. Внизу ободряющая надпись: «Вылечим!»
Стратополох взвесил на ладони прозрачные капсулы, борясь с искушением бросить их в рот и, содрогнувшись от горечи, раскусить. Однако результат был известен заранее: растворимая оболочка и сорокаградусное, по Менделееву, содержимое давали в сочетании на диво мерзкий вкус. Это не говоря уже о дальнобойном стойком перегаре. Поэтому капсулы надлежало глотать целиком, запивая водой.
Откуда-то взялся грязноватый тип в некогда щегольской, теперь же обтерханной и рваной местами кожаной куртке.
– Вопросник надо? – хрипловато осведомился он.
Вот он наверняка не глотал капсулы, а именно раскусывал их. Или даже принимал зелье стаканами. У народных целителей.
– Слышь! – с досадой сказал ему Артём, снова отправляя лекарство в карман. – Я ж только что оттуда. Ты входящих, входящих лови! Бизнесмен…
Аргумент цели не достиг.
– Сегодня оттуда, – невозмутимо отвечал незнакомец, – а завтра опять туда. В последний раз, что ли? – Насупился, поморгал, пошевелил губами. – И недорого… – добавил он с надеждой. – Двести вопросов – двести ответов! Разок прочтешь – и хоть к самому на прием… – Последовал небрежный кивок в сторону огромного портрета на торцовой стене. – Ни одна зараза не прицепится!
Незнакомец распахнул правый борт куртки. Из внутреннего кармана торчали тоненькие бледные брошюрки «Что отвечать психиатру?». По наивности искуситель и не подозревал, насколько оскорбительно звучало его предложение. Все равно что навязывать аспиранту шпаргалку для средней школы.
– Застегнись – простудишься, – надменно пропустил Артём сквозь зубы. – Я уже который год на учете…
Плохо выбритая физия исказилась уважением и сочувствием.
– Зоофил, что ли?
– Да нет. Всего-навсего литератор… Физия отупела на миг, затем отшатнулась.
– Книжки, что ли, пишешь?
– Пишу…
Незнакомец смотрел на Артёма с ужасом.
– С ума сошел? – искренне вырвалось у него. – Да это ж готовая история болезни – книжка! Ну пойди тогда сам в психоприемник сдайся! Проще будет…
«Почему я не сказал ему правду? – подавленно размышлял Артём, спускаясь зеленой извилистой улочкой к проспекту Поприщина. – Выдал бы напрямик: так, мол, и так, извращенец… Неужели и впрямь стыжусь?»
Глаз машинально и безошибочно сортировал встречных прохожих, отсеивая натуралов и выделяя лиц нетрадиционной ориентации. Щебеча, пропорхнула стайка юношей с подведенными глазами. Прошествовала надменная дама с огромным кобелем на поводке. А вот и свои. Этих нетрудно было угадать по гордо вскинутым головам и скорбному взгляду. Тоже, видать, на прием…
Двое идущих навстречу, мгновенно признав в Артёме товарища по диагнозу, приветствовали его улыбкой понимания. Один – крохотный смуглый живчик с ястребиным профилем, другой – сумрачный дылда готического телосложения. Если не изменяет память, обоих Артём видел мельком в «Последнем прибежище».
Приостановились.
– Н-ну? – ядовито произнес готический дылда взамен здравствия. – Что еще учудил наш дядя Док?
– Добрый доктор! – всхохотнул живчик.
– Врач-вредитель, – скрипуче присовокупил Артём, покосившись через плечо на огромный матерчатый глаз, доброжелательно посматривающий на них из-за угла аптеки.
– Хотите новость? – осведомился дылда и, выдержав паузу, огорошил: – Айболит-то наш, оказывается, тоже когда-то в дурке лежал!