Страница 40 из 99
Барабаны и бас-гитары уводили пол из-под ног.
Я пробрался в туалет, быстро снял куртку с белыми отражателями, штаны с флюоресцентными лампасами, одноразовую картонную маску, превращающую мое лицо в бабочку. Убрал все это в рюкзак.
Вернувшись в зал, я превратился в невидимку, в сгусток мрака. За столиком, забронированном мною для Смиряги, уже кто-то сидел. Опрысканная флюоресцентом одежда очерчивала крупногабаритную фигуру. Стараясь держаться стен и не попасть при этом кому-нибудь под ноги, я прокрался человеку за спину, просунул руку ему через плечо и положил флэшку на стол:
– Вам велели передать.
Я тут же шагнул назад, но споткнулся о ступеньки и на секунду замешкался. Жесткие пальцы стиснули мое запястье.
Рука у безопасника была как неживая. Из такой хватки можно вырваться, только перегрызя себе лапу, что та лисичка.
– Поди-поди сюда, пацан! – радостно сказал Смиряга, одним рывком роняя меня на соседний стул. – Ишь ты, курьер-невидимка! Посиди, расскажи, кто тебе и что велел…
Танцпол дрогнул от первых аккордов новой песни. Цветные силуэты пришли в движение, дергаясь в рваном ритме танца.
– Я же говорил вам, – приходилось кричать, чтобы хоть что-то было слышно. – Пришло письмо от Тягаева, там он просил…
Смиряга резко поднялся, вздернув и меня за собой. Второй рукой он ухватился за мой воротник.
– Отличная история, сейчас расскажешь еще разочек. Сядем где-нибудь в тишине да при свете, и ты еще раз подробно все вспомнишь.
Когда я попробовал рвануться в сторону, он лишь хохотнул и сильнее завернул мне руку за спину.
– Шустрые невидимки пошли! К лифту, пацан!
Я ткнулся головой в плечо идущей навстречу девушке. Она испуганно взвизгнула, так меня и не увидев.
Створки лифта были открыты, и Смиряга втолкнул меня внутрь, вмял лицом в холодную металлическую стенку. Зашуршали тросы.
Свободной рукой я едва смог дотянуться до накладного кармана на штанах, оттопыренного автономной вспышкой. Нащупал выключатель. Тонкий, еле слышный свист зарядки утонул в шуме шахты. Поднял вспышку на уровень своей щеки и повернул ее себе за спину.
Когда лифт, дрогнув, остановился, я зажмурился, как только мог, и нажал на пуск.
За полчаса в абсолютной темноте зрение человека усиливается в десять раз. Это значит, что рецепторы, отвечающие за верхнюю, фиолетовую, часть спектра, становятся максимально чувствительными.
Даже с закрытыми глазами я на мгновение ослеп. А Смиряга заорал, ослабляя хватку. Я вывернулся и наугад, по звуку, изо всех сил ударил его зажатой в левой руке вспышкой.
Двери распахнулись, я рванулся вперед. Едва не опрокинув столпившихся в дверях тинейджеров, вылетел на обледеневший тротуар. Так и не выпуская из руки вспышки, я бросился к заранее намеченной подворотне.
Смиряга не дал мне и трех секунд форы. Его тяжелые шаги молотом вколачивались в мерзлый асфальт, крошили первый ледок и приближались, приближались. Ведь он килограммов на тридцать массивней меня, откуда же в нем столько прыти? Не было времени оглянуться – в темных дворах я едва успевал узнавать нужные арки и повороты, огибать или перепрыгивать лужи и выбоины…
Не знаю, где именно я сбился с пути. Выскочив в освещенный мерцающими фонарями переулок почти под колеса проезжающей машины, я инстинктивно метнулся в проем ближайшего двора и уперся в высокую решетку. Уже понимая всю тщетность подобной попытки, нырнул за мусорные баки.
Смиряга не заставил себя ждать. Его громоздкая туша загородила проход. Из приоткрытого рта вырывались облачка пара.
– Пробежка окончена, щенок! Иди сюда сам или…
Монолог Смиряги-триумфатора оборвался внезапно, а потом я услышал звук падающего тела.
Через щель за баками мне почти ничего не было видно – мелькнуло несколько силуэтов, стену мазнул луч фонарика.
– Смотри карманы… Переверни на спину…
Я осторожно выглянул из своего укрытия. Над упавшим лицом вперед Смирягой копошились трое. Как шакалы над павшим львом.
– Пусто… Здесь тоже…
Когда один из них сунул руку Смиряге во внутренний карман, безопасник пришел в себя. Коротко, без размаха он ударил нагнувшегося над ним человека в скулу, выдернул из-за пазухи флэшку и раскусил ее. Второй удар резиновой дубинкой опрокинул его затылком на асфальт.
– Падла… – один из нападавших аккуратно собрал обломки флэшки в полиэтиленовый пакетик.
Рядом заурчал мотор, и через минуту я остался в одиночестве – не считая потерявшего сознание Смиряги. Осторожно обогнув его тело, я бросился прочь и не останавливался, пока не выбежал на Садовое кольцо.
Тигра снова спала. Видимо, события последних дней вымотали ее по полной, а у меня она почувствовала себя в безопасности. Пахло жареной картошкой и мясом. В ванной лениво крутила барабаном стиральная машина.
Тигра уже обосновалась в спальне – на тумбочку вернулись тюбики и баночки, в распахнутом шкафу висели незнакомые вещи. Почему она все решает сама?
Я знал, рано или поздно нас ждет серьезный разговор. Но уже чувствовал, что моя решимость тает. Нельзя прощать так быстро. Да вообще прощать нельзя!…
Тигра повернулась на бок и причмокнула губами. Мое сердце заколотилось – все сто двадцать в минуту.
Я ушел в темный кабинет, включил компьютер. Мы знаем столько оттенков черного! Живая темнота, глянец стен, бархат мебели, вороново крыло штор окружали меня как верные друзья.
Хоть бы всё получилось… Я же не опер и не разведчик, я не могу просчитать все последствия своих поступков. Так хочется надеяться, что от нас отстанут, просто отстанут. Никто не знает, как изменила бы мир Дрюхина лампа – может быть, стала бы решением всех наших бед, а может быть, лишь усугубила бы ситуацию. И лет через пятьдесят нам перестало бы хватать не только света, но и воздуха. Я же не специалист и давно забыл то, чему меня учили.
Монитор засветился ярко и контрастно. Пораженный догадкой, я щелкнул выключателем. Комнату залило нестерпимое сияние. «Сорок ватт вкрутишь – уже буржуйкой обзывают», – вспомнил я бабушкин рассказ. Торопливо задернул шторы.
Да, я люблю Тигру. И хочу, чтобы она осталась здесь. И понимаю, что когда ей опять захочется «нового и сумасшедшего», то я снова ничего не смогу сделать. Пусть!